Кольца духов - Лоис МакМастер Буджолд

– Когда Вителли собирается отлить кольцо? – напряженно спросила Фьяметта. – Ты знаешь? Ты можешь сказать?

– Сегодня вечером.

– Сегодня вечером! Ах, нет! Ты можешь увидеть батюшку, говорить с ним? Скажи ему…

Но лицо Ури-Тейра болезненно исказилось, с его губ сорвалось последнее жалобное:

– Не могу больше! Прощайте… – И он, задыхаясь, упал навзничь, вновь Тейр и только Тейр. – Господи! Господи! – Он почти рыдал.

– Было больно? – с тревогой спросила Фьяметта.

– Больно? – Тейр в недоумении помотал головой, остекленевшие глаза закатывались. – Мне тошно. Ури… Ури больно. Вителли причинил ему боль.

– Нам можно пошевелиться? – спросил Тич шепотом. – Не опасно?

– Да, это кончилось, – кивнула Фьяметта. Тич выставил вперед ноги, согнулся, потянулся, а Руберта начала одергивать свои многочисленные юбки.

– Нет, – вдруг спохватилась Фьяметта, – все только начинается. А времени так мало! И все так запуталось. А солдаты Ферранте могут явиться сюда в любую минуту, и… о… – Она задрожала, почти потеряв власть над собой.

– Мы все сделаем шаг за шагом, Фьяметта, – сказал Тейр. – И последний не покажется таким уж большим, едва будет сделан первый. А какой первый? Медь. Для этого нам нужны кобольды. А для этого нам нужно… э… хм… – Он, нахмурившись, уставился на потолок.

– Не думаю, что кормилица упадет с неба, – язвительно заметила Фьяметта, проследив его взгляд. – Во всяком случае, не такая, которая охотно даст грудь мерзкому демончику из глубины камня. А мы не можем просить об этом живую душу без ее согласия. И значит, мы должны открыть, чем занимаемся. А тогда, если она не согласится, то может выдать нас…

– Ах, дети вы дети! – фыркнула Руберта, и Фьяметта обернулась к ней, удивленная сухостью ее тона.

– По-вашему, только вы одни страдаете из-за этих бед? – осведомилась домоправительница. – Солдаты Ферранте уже много дней шляются по городу, наживая ему врагов. Они ведут себя не как гвардия нового сеньора, а буйствуют, будто завоеватели. Я могу найти десяток женщин, таких несчастных, что они согласятся на куда более плохое, лишь бы нанести ответный удар. Предоставь это мне, девочка. – Кряхтя, Руберта поднялась с пола и уперла руки в бока. – Я бы и сама это сделала, но я четыре года назад согласилась стать домоправительницей твоего батюшки и перестала кормить. Да и старовата я уже для такого. Но это обязанности не для жеманниц. Не понимаю, почему девушек приучают жеманничать – тем, кто боится загрязнить свои ручки, никакая женская работа не подойдет. – Она сердито кивнула и промаршировала из комнаты с неумолимым видом.

Тич поднял брови, словно его насмешила или по крайней мере поставила в тупик ее воинственность.

– Не смей так смотреть на нее, – резко сказала Фьяметта. – Две ночи назад пьяные солдаты Ферранте надругались над ее племянницей. Схватили прямо на улице, когда ей пришлось выйти из дома, потому что им есть было нечего. И она все еще лежала в постели, рыдала, вся набитая, вся в синяках, когда я пришла туда на рассвете за Рубертой. Вся их семья вне себя.

Тич смущенно поежился. Тейр перевел дух и поднялся на ноги:

– Тич, пока ждем, давай-ка начнем укладывать дрова в печь. И перенесем туда оловянные слитки.

– Ладно. – Тич вскочил. Фьяметта поникла, совсем измученная.

– Ах, Тейр, мне кажется, будто я скатила камешек с вершины одной из ваших гор, и смотрю, как он ударился в два других камня, и они покатились, и ударили пять камней… Сегодня вечером на кого-то обрушится гора. Не на нас ли?

– На Ферранте, я уж постараюсь. – Он протянул ей руку, она сжала ее, и он поднял ее на ноги с такой легкостью, словно соломенную куклу.

Фьяметта нагнулась и взяла драгоценную книгу.

– Мне следует еще поучить заклинание. И собрать необходимые символы. Из дома нам лучше выходить пореже. Дым из печки Руберты объяснят тем, что страж стряпает себе еду, но что случится, когда мы запалим горн для отливки? Он нас выдаст.

– К тому времени скорее всего уже смеркнется, ведь полдень миновал, – заметил Тейр. И тебе необходимо немного отдохнуть.

– Да.

Теперь для половинчатых усилий и сомнений места не оставалось. Фьяметта расправила плечи. Она будет плясать на вершине этой валящейся горы или все они будут погребены под обвалом. «Да смилуется над нами Бог. Аминь».

* * *

В дверь с улицы постучали. Конечно, Руберта: ее обычный громовой удар, а затем три нетерпеливых отрывистых стука. Фьяметта побежала из большой мастерской открыть ей. День клонился к вечеру. Конечно, Руберта отсутствовала не так уж и долго, если вспомнить, насколько щекотливыми и сложными были ее поиски, но Фьяметта считала каждую минуту, все больше отчаиваясь. Где уж тут до спокойствия и упорядоченности мыслей, приличествующих мастеру магу перед наложением важнейшего заклятия, уныло думала Фьяметта. Но ведь она же и не мастер маг! Только бы Руберта не забыла про сушеную руту…

Тич, не знакомый со стуком Руберты, тоже примчался в прихожую, сжимая нож. Фьяметта махнула, чтобы он шел работать, и отодвинула засов на дубовой двери. Распахнув ее, она увидела Руберту в чепце с шалью на плечах, с корзиной и большим кувшином в руках. Рядом с ней безмолвно стояла высокая женщина в длинном плаще с капюшоном, затенявшим ей лицо. Руберта успокоительно кивнула Фьяметте, как бы говоря: «Ну вот, я свое дело сделала!» Фьяметта жестом пригласила женщину войти, а потом заперла дверь и заложила засов.

– Добрый вам день, – сказала Фьяметта женщине. Дама, женщине, а не девушке. В ее черных волосах серебрились седые пряди, а волосы были заплетены в косу и защиплены на затылке. Дама, решила затем Фьяметта: ее одежда была столь же прекрасно сшита, как платья самой Фьяметты, которые украли лозимонцы.

– Спасибо, что вы пришли. Благослови вас Бог! Руберта объяснила… Ах, простите, меня зовут…

Руберта предостерегающе подняла палец:

– Мы уговорились не называть ничьих имен. Разумно! Фьяметта кивнула:

– Ну, мне вряд ли удастся остаться неизвестной, но вы останетесь безымянной, если вам так угодно. А меня называйте Фьяметтой. – Та кивнула. – Так Руберта объяснила, о чем мы вас просим?

Уж конечно, эта дама не кормилица!

– Да. Я поручила своего маленького свекрови и хорошо поела.

– А я купила хорошего пива, – добавила Руберта, поднимая кувшин. – Чтобы ей было чем подкреплять силы.

– Но Руберта объяснила, кого мы просим вас покормить? – настойчиво спросила Фьяметта, чтобы удостовериться.

– Да. Демона камня, гнома, кобольда, хоть самого дьявола, называйте, как хотите, лишь бы это отозвалось вечной мукой для Уберто Ферранте. – Ее лицо горело той же ненавистью, какую Фьяметта уже не раз видела в глазах монтефольцев. – Лозимонцы убили моего мужа в первый же день. Они закололи моего первенца, моего сыночка, моего цветущего юношу два дня назад в уличной стычке. А второго и третьего моего ребенка уже давно унесла чума. Остался только младенчик, и теперь у меня больше детей не будет! – Она стиснула руки, Фьяметта опустилась на колени и поцеловала их обе.