Рыцарь справедливости - Николай Иванович Леонов

лежит особая ответственность перед Творцом за судьбы земного мира. Кому много дано, с того и спросится больше. Это судьба нашей земли, и всех нас, на ней проживающих. Наша земля – совесть мира, и всем нам об этом надо помнить!»

На вопрос Стаса – не замечал ли кто в округе лаборатории подозрительных людей, не пытался ли кто-то проникнуть на ее объекты, Вероника лишь огорченно развела руками: нет, не знает…

Встретился Крячко и с другими сотрудниками ЛГГ. Но единственное, что вынес из этих бесед: никто из их приближения какой-либо беды не ощущал. Собеседники рассказывали о своем видении происшедшего с академиком, все пытались припомнить, в каком последние дни он пребывал настроении, о чем говорил, как реагировал на какие-либо ошибки сотрудников. А еще, все переживали о том, что же с ними теперь будет?

Гуров слушал Стаса не перебивая и лишь время от времени чуть заметно кивал. Когда Крячко закончил свое повествование, он снял трубку с телефона внутренней связи и, связавшись с Дроздовым, попросил его скрупулезно и углубленно провести все необходимые экспертизы, чтобы максимально точно установить причины смерти Семигорова. Судмедэксперт на это сообщил, что данную работу, помимо криминалистов главка, проводит и центральная лаборатория МВД.

– Думаю, Лев Иванович, уже завтра мы будем иметь полное представление о том, что произошло с академиком, – бесцветно пообещал Дроздов.

– Лева, а для чего все эти дополнительные уточнения? – Крячко изобразил недоуменную мину. – Я думаю, все уже и так яснее ясного.

– В принципе, я тоже думаю точно так же. – Гуров чуть заметно кивнул. – Но при всем том нам нужно иметь железобетонную уверенность, что академик Семигоров и в самом деле кем-то убит. Ты можешь представить, какой мы будем иметь вид, если после энного времени поисков вдруг окажется, что искали мы ту самую черную кошку в темной комнате, которой там на самом деле никогда и не было? То-то же!

– Ну хорошо… Тогда… – начал было говорить Крячко, однако его перебило пиликанье стоящего на столе Льва телефона внутренней связи. – Петруха, едри его! – сердито проворчал он.

Орлов, не тратя время на предисловия, спросил исчерпывающе лаконично:

– Как?

– Средней паршивости! – не менее лаконично ответил Лев.

– Гм-гм! – даже закашлялся Петр и конкретизировал свой вопрос: – Общее впечатление какое? Академик, скорее, убит? Или, скорее, умер сам?

– Скорее убит, – сказал, как отрезал, Гуров.

– Подозреваемый? – многозначительно-выжидающе уточнил Орлов.

– Есть! – в том же телеграфном стиле ответил Гуров.

– Так! – как видно, потеряв терпение, уже совсем в другой тональности выдохнул Петр. – Ну-ка! Оба быстро ко мне!

Переглянувшись, опера со смехом покинули свой кабинет. Когда они вошли к Орлову, тот сидел за столом, углубившись в себя, чуть нервозно барабаня пальцами по крышке стола. Указав кивком на гостевые кресла, он даже не спросил, а потребовал:

– О подозреваемом – все подробности!

С совершенно невозмутимым видом Лев рассказал все, что услышал про Вадима Дорохухина от его отца и тетки. Выслушав, Петр удовлетворенно произнес:

– Вот! На мой взгляд, вполне реальный подозреваемый. Он асоциален. Я бы даже сказал, антисоциален. Такой тип вполне способен убить из зависти, алчности, а то и просто без повода. Так что берите его в плотную разработку и колите на чистосердечное.

Опера снова переглянулись. При этом Стас саркастично улыбнулся. Заметив это, Орлов вопросительно взглянул на него.

– Что не так? – чуть раздраженно спросил он. – Вас что-то не устраивает?

Прищурившись, раздельно произнося слова, Гуров уведомил:

– Прежде всего надо дождаться окончательного заключения экспертов, которые пока так и не сказали на все сто процентов, что Семигоров был именно убит. Да, всю возможную информацию надо получить, в том числе и у этого асоциала Вадима. Но дожимать его на «чистуху»? Как бы не получилось, как в том старом анекдоте про пропавшую трубку твоего тезки Петра Первого. Помнишь? «Алексашка, у меня пропала трубка!» Алексашка: «Сенаторов – в пыточную!» Петр: «Алексашка, трубка-то нашлась!» Алексашка: «Поздно, мин херц, все уже сознались!»

Досадливо издав «гм-м-м!», Орлов осведомился:

– Что еще у вас на сегодня?

– Ну что?.. – Лев говорил, покачивая носком туфли. – Сейчас мы со Стасом обсудили всю полученную нами информацию и, как мне кажется, есть все резоны доехать до поселка Чадилово. Это за МКАДом, но в другой стороне от Фотона. Там, как рассказал Григорий Дорохухин, у своей сожительницы обитает его сын Вадим. Но мы пока что планируем с ним всего лишь поговорить. И вот почему. Даже если эксперты скажут, что смерть Семигорова насильственная, возникает вопрос: а как именно он был убит? Судя по социальному статусу Вадима Дорохухина, по его образованию, если бы он действительно захотел кого-то убить, то пустил бы в ход нож, кастет, ружье, самодельную взрывчатку, какой-нибудь легко обнаружимый технический яд. А на Семигорова, судя по тому, что эксперты до сих пор не могут понять причины инфаркта, скорее всего, было оказано какое-то высокотехнологическое воздействие. Но какое?! Неопределяемым токсином из каких-то секретных лабораторий? Мощным пучком инфразвука? Ну, не принимать же всерьез разговоры о методиках вуду, каковые Вадька освоил в секте какого-то заезжего негра?

Эта энергичная тирада произвела на Петра весьма сильное впечатление. Он глубоко задумался, подперев голову рукой и глядя куда-то в пространство. В кабинете установилась тишина. Наконец, глубоко вздохнув, он с упреком проворчал:

– Умеешь ты, Лева, «повысить» настроение! Ладно, занимайтесь… Будем на связи.

Вернувшись в свой кабинет после недолгих дебатов и подбросив монету, опера решили ехать в Чадилово на «Пежо». Проходя мимо своего «мерина», Крячко погладил его капот и негромко обронил:

– Извини, дружище, тебе выпала решка…

Через полчаса приятели въехали в пределы жилого массива, который, как и все прочие, находящиеся близ Москвы, был поселением городского типа. Впрочем, был здесь и частный сектор. В одном из таких домов, принадлежащим некой Ларисе Цариной, предположительно должен был находиться непутевый отпрыск Григория Дорохухина. Вырулив на улицу Восточную, Гуров остановился у изгороди дома номер тридцать. После стука в калитку из дома вышла крупная дама под сорок лет в обтягивающем брючном костюме. Подойдя к калитке, она вопросительно воззрилась на незваных гостей. Поздоровавшись и показав свои удостоверения, опера уведомили хозяйку дома о том, что хотели бы увидеть