Офисный дневник девушки по вызову - Бель де Жур

Следующие несколько вечеров проведу дома. Плечи ноют от таскания битком набитого портфеля по станциям и терминалам, которые в эти дни составляют пугающе большую часть моей жизненной среды, и я жду не дождусь возможности слопать что-нибудь вкусненькое или, по крайней мере, получить от мамы улыбку.

Упаковала джинсы, футболки, несколько юбок, кроссовки и смехотворную пару туфель на каблуке, которым лучше никогда не видеть света городских улиц, а тем более – пригородных. Пара кашемировых джемперов и новая курточка, которая, мне кажется, удачно балансирует на границе между «практичной» и «хорошенькой». Новая сумка. Невероятно огромные солнечные очки. Обязательный весенне-летний зонтик.

Мне пришло в голову, что прошлый год промелькнул за один миг – знаю, знаю, все это всегда говорят; и – да, набирая эти слова, я действительно почувствовала себя старушкой, спасибо большое! Но мне все равно кажется, что прошлогодний май был только на прошлой неделе…

– Ну, из уклончивых телефонных разговоров и общей атмосферы отговорок я поняла, что ты и твоя сестра замышляете что-то к моему дню рождения, – сказала мама, заглядывая в дверь моей комнаты… Прошу прощения, я хотела сказать, гостевой комнаты.

– И что же навело тебя на такую мысль? Я так вообще не знаю, когда у тебя день рождения! – За годы долгой и богатой событиями карьеры использования тактики избегания я обнаружила, что маскировка правды под ложь – особенно плодотворная военная хитрость.

За годы долгой и богатой событиями карьеры использования тактики избегания я обнаружила, что маскировка правды под ложь – особенно плодотворная военная хитрость.

Мама разулыбалась.

– Ты меня вот ни на столько не обманешь, – сказала она. – Только намекни – Арти в этом как-то учитывается?

Я скроила рожицу.

– Ты знаешь, что мне невыносимо думать о том, что ты участвуешь в сексуальных сношениях под нашей родовой крышей, – сказала я. – Давай не будем впутывать этого блудодея.

Разумеется, одним из недостатков этой стратегии является то, что порой можно заиграться и выразить свои истинные чувства еще более явно, чем если просто сказать все как есть.

– Ох, милая, – проговорила мама, мягко кладя руку на мое плечо. – Я знаю, ты расстроена всем, что случилось между мной и твоим папой. Что бы там ни было, это не потому, что мы утратили любовь друг к другу. На самом деле, когда мы последний раз занимались сексом…

– Фу, нет, прекрати сейчас же! – Я заткнула пальцами уши. – Я тебя не слушаю! Убирайся!

Есть в нашем доме что-то такое, что заставляет меня каждый раз заново почувствовать себя девчонкой. И не в хорошем смысле.

– Берегись, – заметила мама, оборачиваясь, чтобы бросить на меня взгляд. – Будешь долго ходить с таким выражением лица – и оно к тебе прилипнет. Навсегда.

Опаздываю и вспотела, как… как кто-то, кто ужасно вспотел. К счастью, у меня в столе валялись кое-какие отельные туалетные принадлежности из прошлой жизни, так что я прихватила их с собой в театр. Вернулась в женскую костюмерную из душа, вытираясь на ходу. Моя одежда лежала на скамейке. Я натянула трусы и завернула волосы в тюрбан из полотенца. Ищу лифчик. Лифчика нет.

Метнулась к шкафчику. Перебрала трусики и носки. Нет лифчика, нет! Куда он, дьявол, мог подеваться?!

Ах, ну да! Конечно! Я натянула мешковатый топ и пошлепала в зеленую комнату, где семнадцатилетняя звезда постановки К. восседала, окруженная мужчинами (то есть своей естественной свитой).

– К., милая, я должна тебя кое о чем спросить… – проговорила я, пытаясь незаметно указать ей на коридор, где мы могли бы поговорить наедине.

– Да, пожалуйста, – сказала она, одарив меня взглядом, из которого было ясно, что она и не подумает выходить из комнаты, чтобы не лишиться возможности быть центром внимания Острова Мужчин.

Что ж, отлично, она сама напросилась.

– На тебе мой лифчик?!

Мальчишки ахнули:

– У вас что, и вправду один размер?!

– Я хочу посмотреть! Предъявите сиськи!

– Давайте-ка ее подержим! – И с этими словами верещащую К. прижали к столу, а я задрала наверх спинку ее блузки. Черное кружево, эластичный леопардовый принт – ну да, она таки сперла лифчик. Корова! Парни обернулись было ко мне, но тут их энтузиазм поугас: должно быть, по грозовому выражению моего лица было ясно, что со мной такие шутки ни в коем разе не пройдут.

– Да ладно, не может быть, чтобы ты все это затеяла и не дала нам хотя бы посмотреть, как вы ими обратно поменяетесь! – протараторил высокий веснушчатый юнец.

– Не дождешься! – прорычала К. и потащила меня обратно в костюмерную.

Ирония – это клеймо эпохи постмодерна. Еще одно клеймо этой эпохи – люди, сыплющие впечатляющими словечками, даже не зная правил их применения. Например, когда нужно говорить слово «верный» вместо «правильный». «Личность» вместо «персона». И, разумеется, никому не удается точно определить, что именно составляет истинную иронию: за нее выдаются лишь несколько случайных и неудачных смысловых связей.

Ирония – это телефонное собеседование по поводу работы, которую ты хотела последние полгода, происходящее в то самое утро, когда ты решила, что большее ее не хочешь.

Давайте я расскажу вам об иронии. Ирония – это телефонное собеседование по поводу работы, которую ты хотела последние полгода, происходящее в то самое утро, когда ты решила, что большее ее не хочешь.

– Так вот, говорю я ей, только если ты сделаешь нам минетик…

Гомон умолк, когда я вошла. Веснушчатый парень, который всего пару мгновений назад целиком владел вниманием кучки своих приятелей, залился яркой пунцовой краской.

– Ну вот что, если вам так уж надо говорить о девушках в подобном тоне, приберегите это на потом, когда будете не в смешанной компании, – сказала я и поморщилась. – Уверена, вы пока еще не выучили новую сцену, так почему бы вам, ребятки, не потренироваться?

Парни молча пошаркали к сцене, один или двое оглядывались на меня на ходу.

Я задумалась: интересно, разговаривают ли они так в присутствии родителей? Безусловно, в моем прошлом доля шлепков и щекотки – или, если соблюдать историческую точность, писсинга и порки кнутом – была выше среднестатистической. Но мне и в страшном сне не приснилось бы более-менее развернуто посвящать в это свою семью, даже если бы я никогда не была проституткой. Мои родители были достаточно либеральны, но в установлении правил поведения тверды. И, черт возьми, просто есть на свете кое-какие границы, которые не до́лжно нарушать. И одна из этих границ – не позволять своим детям выражаться так, как выражаются редакторы «Форума «Пентхауса».