Холодный ветер, строптивая вода - Нина Линдт

ваше величество, - пожал плечами лорд-канцлер. – Я не заметил ничего странного.

ГЛАВА 30

После отъезда короля заседания совета показали во всей красе скрытые группировки и партии. Если при Генрихе все решения принимались довольно быстро и слаженно, то теперь на принятие каждого решения у нас уходили часы обсуждений и несколько этапов голосований. Мне нужно было уже готовиться к встрече с правителями Измира и Виссарии, а это значило оставить Эмеральд на лорда Бела и партию, поддерживающую короля. Но я все никак не могла определиться с датой отъезда, потому что преимущество партии, поддерживающей Генриха, рассыпалось на глазах.

Одновременно с этим я заметила, что при раздаче милостыни и пищи стало приходить меньше бедняков, чем когда это делал король.

После очередной неудачной раздачи хлеба и сыра, на которую пришло совсем немного семей, я предложила Витторино прогуляться. С нами шел Алессио, теперь секретарь постоянно находился при мне. Это было распоряжение короля, Алессио оказался хорошим помощником, я была не против. К тому же, он умел держаться рядом и одновременно на расстоянии. Я предполагала, что каждый вечер Алессио строчит доносы на меня для Генриха, но так как совесть моя была чиста, а королю я доверяла, я думала об этом спокойно.

- Что-то странное происходит, - доверилась я Витторино, рассказав о загадочном исчезновении нуждающихся.

- Не хотел вам говорить, - нехотя начал Витторино. – Думал, что со временем эти слухи успокоятся, но, похоже, они лишь растут. В городе прошел шепот, что вы ведьма и вытягиваете силы из своих служанок и фрейлин.

- Откуда они узнали про леди Сандру? – спросила я. – Вы же обещали похоронить ее голову конфиденциально.

- Да, но тело-то осталось. И оттуда пришел слух, что вы убили свою фрейлину, потому что король ей увлекся, а потом и короля пытались убить. А он страдал по девушке. А еще убили свою служанку, тоже то ли из-за ревности, то ли для ритуала.

- Что за чушь!

- Я тоже так подумал и не стал вмешиваться. Но слухи разрастаются, искажаются. Народ начинает вас бояться.

- Это чья-то намеренная работа? – предположила я.

- Вполне вероятно.

- Это можно остановить? Преследовать за слух или штрафовать?

- Так вы только сделаете хуже.

- Раз есть организованные пускатели подобных слухов, давайте запустим нашу версию, - предложила я. – Возьмите историю излечения Валери и короля и пустите встречный слух, а еще, что королева страдает от злопыхателей, и что кто-то постоянно пытается ее убить, но вместо нее гибнут служанки. Придумайте, Витторино! Нам нужна хорошая реклама.

- Что? – не понял Витторино.

- Положительная слава, чтобы при слове «королева» люди испытывали не страх, а позитивные эмоции. Мне некогда заниматься слухами, меня волнует положение в совете! Понятия не имею, почему вдруг прежде столь крепко держащиеся за политику короля советники стали так недоверчивы ко мне, если видят, что я следую линии, намеченной Генрихом.

- Вам нужно почаще встречаться с их женами, - посоветовал Витторино.

- С этими курицами? Единственная умная женщина в этом курятнике – Маргарита Вандомская, но она не на моей стороне. Оливия и ее мать пытаются сжечь меня взглядом, остальные девы на выданье тоже.

- Король был лакомой целью для многих девиц, - улыбнулся лорд-канцлер.

- Он холодный, как камень, зря прельщаются, - пробурчала я.

- А если вам переговорить с епископом Гамасом? – вдруг осенило Витторино.

- А с ним-то зачем?

- Он влиятельная личность, сможет одновременно утихомирить ненужные слухи и призвать советников к единству перед угрозой халифата. Многие советники рьяно посещают храм Всевидящего Ока, может, епископ Гамас сумеет оказать на них особое влияние?

- Что ж… это мысль. Мы уже давно не виделись, из-за моей болезни мы прервали обучение, а потом мне было не до Всевидящего Ока.

- Хорошо, тогда я найду шептунов, а вы напишите епископу, - решил Витторино.

Я вернулась в замок и решила зайти к леди Алейне. Ей стало немного хуже после отъезда капитана, я всерьез опасалась, что она не выживет. В свете сплетен, что ходили обо мне в городе, еще одна мертвая фрейлина мне была ни к чему.

По дороге к ее покоям я вспомнила про слух, что предложила Витторино, вспомнила о том, как король настаивал на том, что дар у меня все-таки имеется. Общим между Валери и Генрихом было то, что я желала им поправиться и при этом действительно думала о жидкости: Валери я в тот момент наливала воду, а к Генриху прижималась телом и думала о слезах и поте. Это было очень слабым аргументом, но иного предположения у меня не было. Я решила проверить свою теорию на Алейне. Пусть в горле при одной мысли о магии и даре поднималась тошнота, никто ведь не узнает, если эксперимент провалится.

Слава богам, служанок в покоях Алейны не было. Больная сидела в кресле, глядя безучастным взглядом на цветную обивку диванчика напротив.

- Как вы сегодня, леди Алейна? – спросила я, подходя к ней.

- Спасибо, ваше величество, хорошо. Простите, что не смогла составить вам компанию…

- Не извиняйтесь. Вот поправитесь и станем гулять вместе.

Я подошла к столику рядом с больной и налила воды из графина в хрустальный бокал. Взгляд невольно остановился на платке с пятнами крови, сердце от жалости даже замерло. Я от всей души пожелала бедняжке поправиться и стать здоровой. И протянула бокал Алейне.

- Вот, выпейте. Вам нужно побольше пить.

Она послушно осушила бокал и чуть прикрыла глаза.

- Мне страшно умереть здесь одной, ваше величество, - прошептала она, и слеза выкатилась из уголка ее глаза и пробежала по белой щеке.

- Вы не умрете, а обязательно поправитесь, леди Алейна. Вот увидите. Местный климат творит чудеса.

Я пожелала ей спокойной ночи и отправилась к себе.

Епископ Гамас на мое предложение приехать в замок ответил уклончиво: а не затруднит ли ее величество прибыть к нему самой и переговорить после службы в Храме?

С одной стороны, королеве не пристало бегать за священнослужителями, но ситуация выходила из-под контроля, время поджимало, а королеве все равно нужно хоть изредка ходить на службу в храм. Поэтому я решила совместить все и ответила согласием.

На службу меня сопровождал Алессио. Собеседник из него был никакой, поэтому мы почти все время молчали. Но это молчание было уютным,