Змея - Бекс Хоган

– Именно! А как иначе совершаются открытия? Ты ведь с удовольствием испытывала свои силы на крысах.

– Как вы можете сравнивать кухонных крыс с жизнью человека!

– А что в этом такого? Это всего лишь естественное движение вперед. Всегда приходится чем-то жертвовать, Марианна, всегда. Настало время и твоей жертвы.

Жертва. Всякий раз, когда я слышу это слово, у меня начинает больно покалывать кожу. Я знаю, что наступит время, когда мне придется на нее пойти. Но не сейчас.

Я качаю головой:

– Мне жаль, Гай.

Он вздыхает:

– Мне тоже.

И без предупреждения взмахивает ножом и перерезает глотку несчастному.

Кровь хлещет на пол. Глаза пленника распахнуты от ужаса, а жизнь стремительно покидает его тело. Я с омерзением смотрю на Гая.

– Что вы натворили?

– Я тебя учу. Давай же, спасай его.

Он подталкивает ко мне истекающего кровью беднягу и, подавляя рвущийся наружу желчной волной гнев, я помогаю опустить его на пол и направляю все свое внимание на его спасение.

Жизнь уходит, почти ушла. Рана глубокая и смертельная. Я наблюдаю за танцем нитей энергии, поднимающихся над его телом, переплетающихся, словно утешающих друг друга. Запутавшаяся сеть, которую мне необходимо починить. Я попробовала проделать это с Лайлой и преуспела лишь наполовину. Важно понять, где я тогда ошиблась. Однако волшебство впервые пугает меня. Я боюсь выпустить его, боюсь стать чудовищем, которое, я точно знаю, таится во мне. Глубоко дыша и ощущая пульсацию волшебства в пальцах, поднимаю их к пряже, с удивительной легкостью возвращая нити обратно в тело. Я замечаю, что бормочу себе под нос «оффуггр» – древнее слово, означающее «назад». Я хочу исправить нанесенный урон, повернуть вспять жестокость и вернуть все к первоначальному состоянию. Но, хотя я действую быстро, пальцы мои проворны, часть меня по-прежнему напугана, в нерешительности – и вот уже нити начинают терять форму, мои глаза с трудом различают их, цвета увядают.

Нет, нет, нет! Я тороплюсь, понимая, что время уходит, однако энергия рассеивается, и скоро передо мной остается лишь обмякшая оболочка. Смерть победила нас обоих. Я не справилась.

Я обрушиваю свою злость на Гая:

– Вы убили его!

– Не я, а ты. Ты потерпела неудачу, а не я. И я не стану извиняться за то, что подтолкнул тебя к величию. Я готов зарезать тысячу, если столько потребуется, чтобы ты научилась этому искусству.

Наблюдая за его лицом, искаженным гневом, я больше не узнаю Гая. Я бы разрыдалась, если бы не была в такой ярости. Подобная жестокость расходится с той добротой, которую он всегда при мне выказывал. Это все равно что смотреть на отражение того, что я увидела внутри себя.

– Почему это для вас так важно? – умудряюсь спросить я, преодолевая бешенство.

– Видимо, я выразился недостаточно четко. – Его голос дрожит от сдерживаемой злости. – Видимо, слово «экзамен» ввело тебя в заблуждение. Это испытание, страдание, барьер, который нужно пробивать и разносить в щепки, пока мы, разбитые и подавленные, не окажемся лежащими по другую сторону. Подвиг долготерпения, когда мы приносим в жертву все, что нам дорого, все самое важное для нас… когда мы оставляем позади обыденность и приближаемся к гениальности. Я совершенно уверен в том, что это и есть твой экзамен. Сдай его, и станешь волшебницей. Провали, и останешься такой, какая ты есть. Иного не дано.

– Да будет так.

Он явно не ожидал подобного ответа – он думал, что его речь вдохновит меня. Не вдохновила. Волшебство является частью меня, я люблю его первозданный соблазн – то, как оно заставляет мое сердце биться сильнее, кровь – бежать быстрее, а голову – приятно гудеть. Но я боюсь его не меньше, чем хочу. И не поддамся ему. Теперь я понимаю, что имела в виду Старая Грязька: оно требует всего, а забирает еще больше. Если я ступлю на эту стезю, начну убивать невинных ради собственной пользы, я никогда не вернусь обратно. Может, это и есть та жертва, на которую я должна пойти. Отказаться от волшебства ради спасения души. Если так, то я к ней готова.

Гай, со своей стороны, пытается смириться с моим решением. Его глаза и нос дергаются от едва скрываемого бешенства.

– Ты сдаешься? После всего, чему я тебя научил?

– Я весьма признательна вам за все ваши уроки…

– Не вижу в этом никакой благодарности, – брызжет он слюной. – Ты потратила впустую мое время, избалованная девчонка. Трона захотелось? Трона? Потому что эта власть ничто по сравнению с тем, что может волшебник. Ты недостойна зваться ни волшебницей, ни королевой. Ты давно уже не Гадюка. Ты не справилась с этим точно так же, как не справилась ни с чем, и я больше видеть тебя не хочу. Убирайся! – Я не двигаюсь, слишком потрясенная, чтобы реагировать, и он начинает орать: – Убирайся! Убирайся!

Тогда я подчиняюсь, охваченная внезапным страхом. Учителя, которому я привыкла верить, больше нет, на его месте – чудище. Его слова отдаются у меня в голове громким эхом, отражаясь от моих собственных чернейших мыслей, – я ни на что не гожусь. Не годилась и не буду годиться.

Хотя стычка с Гаем потрясла меня, она же помогает мне прояснить некоторые вещи. Я слишком долго позволяла гневу и разочарованию парализовывать меня, тратя все силы на Рэйфа и его людей. Возможно, я не справилась с волшебством, однако одно у меня получается хорошо. Я не допустила ошибки, когда отправилась в поселение защищать людей, – ошибка была в том, что я отправилась туда в одиночку. Поэтому в тот же вечер я сажусь со своими друзьями и рассказываю им о том, что мы должны сделать.

– Пойдете со мной? – спрашиваю я, изложив свой план.

Якс и Астрид улыбаются.

– А то! – отвечают они одновременно.

А вот Мордекай хмурится.

– Ты хочешь, чтобы мы сбежали, никого не предупредив, и защищали поселения?

Мне стоило взяться за дело раньше, когда я впервые услышала о том, что Капюшоны забирают детей. Вместо этого я транжирила время, злясь на себя за то, что не могу заставить действовать других. Я больше не хочу допускать подобной ошибки. Я вспоминаю, что говорил обо мне Рауль. Пора мне стать бурей.

– Да, именно этим я и хочу, чтобы мы занялись. Но если не хочешь…

– Отчего же, хочу. Просто проверял, правильно ли я тебя понял, – скалится Мордекай.

– Уверен?

– Вполне. Пора Хранителям заняться хранительством.

– Думаю, после того, что ты сегодня утром продемонстрировала, к нам многие присоединятся, – говорит Астрид.

– Тогда собирайте их. Выступаем через час. Если сегодня ночью бандиты выйдут на охоту, мы сделаем из них добычу.

За полчаса ей удается привлечь к нашему плану еще десяток Хранителей, и скоро мы уже выбираемся из дворца той же дорогой, что я вышла накануне, только на сей раз меня подгоняет не отчаяние или гнев, а решимость.