Путь к звездам. Из истории советской космонавтики - Анатолий Александров

«Восток-3» был выведен на расчетную орбиту с поразительной точностью, как по времени, так и по месту. На третьем витке, убедившись в безотказности работы всех систем жизнеобеспечения корабля и в своем отличном самочувствии, Николаев доложил на командный пункт об успешном ходе полета.

На шестом витке Андриян впервые осуществил новый важный эксперимент на орбите — он покинул пилотское кресло. Никитин, тренер по парашютному делу, настойчиво рекомендовал космонавту-3 подойти к выполнению этого задания с крайней осмотрительностью. Он советовал Николаеву сначала освободить левое, затем правое плечо и, ни в коем случае не делая резких движений, осуществить пробу отделения от кресла легким усилием рук. Андриян так и поступил. Он первым в мире доказал, что человек, практически потерявший свой вес, может свободно перемещаться в воздухе. Никаких затруднений при этом космонавт не испытывал. Достаточно было коснуться пальцем стенки кабины и он направлялся в противоположную сторону, а коснувшись потолка, легко опускался в пилотское кресло. Так была открыта непреходящая истина «злополучной невесомости».

Как только после часового плавания Николаев вернулся в кресло пилота, зафиксировал по месту привязные ремни и сообщил о своих приятных ощущениях на Землю, Титов тут же отправился в стартовый домик и рассказал готовящимся к полету Поповичу и Комарову об удачном опыте Андрияна на орбите.

Анализируя накануне ход суточного полета Титова, медики опасались, что на шестом-седьмом витке и у космонавта-3 повторятся симптомы морской болезни. Но и на восьмом витке Николаев чувствовал себя превосходно. После ужина, около двадцати двух часов по московскому времени, он в соответствии с программой полета лег спать. Уснул моментально и спал без сновидений. На командном пункте отметили и это обстоятельство.

Совершенно особой жизнью наполнился во время первого группового полета Звездный. Марина поднялась в тот день рано. Когда услышала вскоре бег по лестнице и отчаянный стук в дверь, поняла: «Кто-то снова в космосе!.. Неужели Павел?» Тамара Титова отчаянно причитала: «Эй, соня, открывай! Сосед в космосе… Андриян!» Квартира Поповичей быстро заполнилась женами космонавтов. Когда девичник по случаю успешного старта Николаева был в самом разгаре, из Москвы нагрянула разом группа корреспондентов центральных газет. Они методично донимали Марину «острыми вопросами», будто она по-соседски знает об Андрияне больше, чем Валентина Гагарина или Тамара Титова.

А следующий день повторил 11 августа в еще большем масштабе. Левитан несколько раз прочитал это восхитительное сообщение: «Утром 12 августа в одиннадцать часов две минуты по московскому времени в Советском Союзе на орбиту спутника Земли выведен космический корабль „Восток-4“, пилотируемый гражданином Советского Союза, летчиком подполковником Поповичем Павлом Романовичем…»

Дочка, Наташа, увидев на экране телевизора снимок отца, удивилась, бросилась к матери:

— Мама, на телевидении, похоже, ошиблись. Вместо дяди Андрияна, почему-то, показывают папу.

Марина приблизила дочку к себе, поцеловала, успокоила:

— Нет, Наташенька, на телевидении не ошиблись. Папа наш тоже летает в космосе… Скоро вернется.

Как только «Восток-4» вышел на орбиту, на командном пункте раздались слова Николаева:

— «Беркут», «Беркут»! Я — «Сокол». Как слышишь меня?

А «Беркут», отбросив на радостях все правила ведения радиопереговоров, вдруг сообщил «Соколу»:

— Андрюша! Я здесь, рядом с тобой. Слышу тебя отлично!.. Вижу твой корабль!.. Хорошо вижу.

В космический диалог тут же вмешалась «Заря» и предложила командирам кораблей доложить о ходе полета.

— Я — «Сокол». Слышу вас хорошо. Полет продолжается штатно, — доложил майор Николаев.

— Я — «Беркут». Наблюдаю Землю в облаках. Справа в иллюминаторе вижу очень черное небо. Настроение превосходное. Все идет отлично. До встречи на Земле, — отрапортовал Попович.

Утром 14 августа состоялось заседание Государственной комиссии, которая приняла решение о возвращении космонавтов на Землю 15 августа — Николаева на шестьдесят пятом витке, Поповича — на сорок девятом. Таким образом, полет Николаева продлевался на одни сутки, с его личного согласия. Но вскоре стали поступать тревожные сведения от Поповича. Радиограмма гласила: «Температура в корабле понизилась до плюс десяти градусов, влажность упала до тридцати пяти процентов».

Членам Государственной комиссии стало ясно, что состояние системы кислородного обеспечения очень тревожное. Келдыш, Руденко и Каманин высказались за немедленную посадку «Востока-4» на сорок девятом витке на своей территории. Однако Смирнов и Королев предложили повременить с посадкой. Тут же поступила очередная радиограмма Поповича: «Наблюдаю грозу». Слово «гроза» являлось условным кодом для доклада о возникшей рвоте. Теперь Смирнов и Королев тоже дали согласие на посадку «Востока-4». Но на их настойчивый повторный запрос о самочувствии Попович доложил: «Чувствую себя отлично. Наблюдал метеорологическую грозу и молнию над океаном».

Государственная комиссия приняла окончательное решение о производстве плановой посадки.

Командир «Востока-4» повторил эксперимент Николаева с покиданием пилотского кресла. Павел с излишней горячностью освободился от привязных ремней, взмыл вверх и ударился головой о потолок кабины. Это послужило для него предметным уроком того, что в космосе надо вести себя предельно осторожно.

Загадочная невесомость интересовала не только ученых, но и многих простых людей на Земле, не представляющих себе до начала космических полетов, что это такое. Николаев и Попович в те минуты, когда с бортов «Востока-3» и «Востока-4» велись телевизионные репортажи, старались показать землянам то, что реально происходит в кабине с различными предметами. В воздухе свободно плавали бортовые журналы, карандаши, кинокамеры, сумки с носимыми аварийными запасами. Андриян и Павел быстро привыкли к невесомости и с каждым следующим показом действовали все смелее. Находясь в свободном парении, они делали быстрые резкие движения, вращали головой то с открытыми, то с закрытыми глазами и не ощущали никаких неприятных болезненных симптомов. Напрашивался очевидный вывод — жить и работать в условиях невесомости можно!

В полдень 14 августа на Байконур были доставлены центральные газеты. «Правда» напечатала письма родных космонавтов.

Мать Николаева, Анна Алексеевна, писала:

«Больше шестидесяти лет прожила я в родном селе Шаршелы. Было в моей жизни все, радости и печали. Но самое большое счастье пришло сегодня, когда я узнала, что Андриян поднялся в космос и сейчас продолжает свой полет. Ко мне приходят знакомые и незнакомые люди, все душевно поздравляют с этим великим в жизни чувашского народа событием. И чуваши, и русские, и украинцы, и татары называют меня матерью и просят рассказать, как я вырастила такого сына-орла…»

Не менее искренне, очень созвучно мыслям Анны Алексеевны, звучало и письмо отца Поповича, Романа Порфирьевича:

«Павло очень рано пустился в свой дальний путь. Еще будучи мальчишкой, он овладел столярной профессией и сразу, как это ни было трудно, пошел учиться дальше. Зная, что семье, где много малолетних детей, живется нелегко, он свой заработок приносил матери. Да он и сейчас по-сыновнему помогает нам, не забывает родной Узин, товарищей детства, соседей».