Седьмая луна - Габриэль Мариус

А впереди лежала длинная-предлинная дорога сквозь лесные дебри, вдоль которой стояли тысячи людей, с кем судьба сводила ее хоть раз в жизни. Иногда ей удавалось даже приблизиться к Томодзуки Уэде, который всегда стоял в воинственной позе самурая и злобно сверкал узкими глазами. Но она знала, что он злился не на нее, а на весь окружающий мир, который не захотел понять его сложной натуры. И он всегда указывал ей рукой в сторону реки и призывал не останавливаться на полпути.

Река была где-то рядом. Она слышала журчание воды за деревьями, но ни разу не смогла добраться до нее. С этого места ее путь с каждым шагом становился все труднее и труднее, а потом она и вовсе лишалась сил и не могла идти дальше. Каждый ярд дороги причинял ей такие страдания, что она стонала от боли и падала на землю, чтобы хоть немного передохнуть. Ее тело было исцарапано и покрыто грязью, оно ныло от усталости и не желало починяться разуму, но впереди маячили фигуры Ману и Уэй, они махали ей руками, что-то кричали и счастливо улыбались.

Вот и сейчас она дошла до них, радостно поприветствовала, но не остановилась, а пошла дальше, решив во что бы то ни стало завершить путь к реке. До нее оставалось совсем немного, но она уже знала, что увидит на берегу – немыслимый, сводящий с ума ужас.

Ползком преодолев остаток пути, она вышла из лесу и начала медленно приближаться к реке. А там уже стояли солдаты, держа в руках оружие. А в воде совсем без одежды стояли люди из ее деревни. Они были напуганы и с ужасом взирали на солдат, прекрасно понимая, что сейчас их начнут убивать. Она сделала еще несколько шагов вперед, и в этот момент началось самое страшное. Солдаты бросились на беззащитных людей и кромсали их слабые тела длинными мечами, штыками или били прикладами винтовок. Вода в реке мгновенно окрасилась в красный цвет, а острые штыки все вонзались в тела, и кровь лилась рекой, и конца этому кошмару не было.

Она заставила себя сделать еще несколько шагов, стараясь не смотреть на корчащиеся в предсмертной судороге тела. Ноги хлюпали в лужах крови, уши закладывало от душераздирающих криков несчастных– жертв. Наконец она вошла в реку. Вода была ледяной, и холод пробирал ее до костей. Сакура подняла голову и увидела на другом берегу умирающую деревню, но ее внимание было приковано к тем людям, которые стояли на песчаной отмели. Это были фигуры тех, кто привел ее сюда. Она попыталась приблизиться к ним, чтобы разглядеть лица, но в этот момент в ней что-то взорвалось и фигурки разлетелись на мелкие осколки, оставив после себя непроглядную темноту.

Сакура подняла голову и медленно вышла из позы лотоса, которую она всегда принимала, когда занималась медитацией. На сей раз она добралась до реки, но так и не смогла разглядеть лица тех, людей, которые когда-то были для нее дороже всех на земле.

Она услышала скрип открывающейся двери и медленно повернула голову. Ей понадобилось несколько секунд, чтобы окончательно прийти в себя и осознать весь ужас своего положения. В коренастой зловещей фигуре непрошеного гостя она узнала Тхуонга. Его черные глаза недобро сверкали, а весь его вид не оставлял сомнений в его намерениях. Он плотно прикрыл за собой дверь и подошел к ней.

– Как ты попал сюда? – вскрикнула она.

– Ах ты, сука! – злобно прошипел Тхуонг. – Грязная шлюха, стерва! – Он еще долго осыпал ее отвратительными ругательствами, которые звучали еще отвратительнее оттого, что он произносил их на лаосском языке. – Ты, тварь, думала, что сможешь от нас скрыться?

Сакура попятилась к окну, где находился колокольчик для вызова медсестры. Если ей удастся до него добраться, войдет сестра и спасет ее.

– Что тебе надо от меня?

– Ты прекрасно знаешь, что нам надо, – процедил Тхуонг, вынимая из кармана нож с длинным лезвием.

Сакура поняла, что, если помощь не подоспеет, ей придется туго.

– Почему эта сука не хочет рассчитаться с нами?

– Она не верит, что я ее дочь, – тихо произнесла Сакура пересохшими, от страха губами.

– А ты заставь ее поверить в это.

– Она требует доказательств.

– Ну так дай ей эти доказательства.

– Их у меня нет, Тхуонг.

Бандит встал между ней и колокольчиком.

– Если она не заплатит нам, твое сучье отродье будет висеть на дереве.

– Тхуонг, у меня нет доказательств, – пыталась объяснить ему Сакура.

– Ты жива до сих пор только потому, что должна выколотить из нее деньги. В противном случае я бы давно уже порезал тебя на мелкие куски. Впрочем, все впереди. Я буду резать тебя медленно, с удовольствием. – Он ухватил ее за правое ухо и так сильно дернул, что у нее потемнели в глазах.

Потом взмахнул ножом, и она почувствовала, как по шее потекла струйка крови.

– Нет! – закричала Сакура и обхватила пальцами лезвие ножа.

– Я отрежу тебе пальцы! – пригрозил тот, наклонившись к ней. – Смотри мне в глаза, шлюха долбаная! – Тхуонг резко дернул ее за волосы и размазал ножом кровь по ее щеке.

Его изъеденное оспой лицо перекосила садистская ухмылка. Помахав перед ее носом ножом, он вытер лезвие о белоснежную простыню и снова приставил его к ее лицу.

– Хочешь, я отрежу твой симпатичный носик?

– Нет! – вскрикнула Сакура, чувствуя, что от страха может потерять сознание.

Она была уверена в том, что он отрезал ей ухо и сейчас начнет кромсать лицо.

– Не надо, умоляю тебя!

– Вытряси из нее деньги! – приказал Тхуонг.

– Я постараюсь, – выдохнула Сакура, не спуская глаз с приставленного к лицу лезвия.

– Надо не; просто постараться, а сделать это! – брызгая слюной, прорычал бандит. – И помни, что твой сосунок в моих руках!

– Дай мне хоть немного времени, – едва слышно прошептала Сакура.

– Двадцать-четыре часа. Но после этого никаких отсрочек. Ты поняла меня, Сакура? Никаких!

Она молча кивнула и зажала рукой раненое ухо. Кровь медленно сочилась между пальцами и капала на больничный халат.

Тхуонг спрятал нож и тряхнул ее за плечо:

– Мы найдем тебя хоть на краю света, так и знай! Причем в любое время и в любом месте. – Он наклонился и плюнул ей в лицо.

Сакура опустила, голову, не сделав попытки утереться. Тхуонг быстро вышел из палаты, плотно прикрыв за собой дверь.

У Сакуры подкосились нога, и она упала на пол. Полежав немного, она доползла до двери, приподнялась, повернула дверную ручку и вывалилась в коридор.

Фрэнсин с ужасом смотрела на неподвижное тело Сакуры, лежащей на кровати с перевязанной головой. Врачи уже наложили ей тридцать швов на ухо и дали болеутоляющее, после которого она быстро заснула. Ее кожа была мертвенно-бледной и отливала синевой.

– Это все из-за меня, – прошептала Фрэнсин, не сводя глаз с перевязанной головы Сакуры.