Вещные истины - Рута Шейл

– Ладно, – выдыхаю я. «Зиппо» с готовностью высовывает жадный язычок, и теперь уже мы вместе наблюдаем за тем, как злосчастные бумаги превращаются в пепел. Для надежности я растираю черные хлопья подошвой.

Матиаш вчетверо складывает свое с таким трудом сбереженное сокровище и прячет его во внутренний карман ветровки. Для этого ему приходится сначала достать телефон. Я тут же вспоминаю про собственный. Нужно позвонить Герману – пусть убирается из Убежища ко всем чертям, и все эти импортные ребята – тоже. Хорошо бы связаться с их родителями. Остаются еще преданные Бескову Тимур и Амина… и Эрих, месмерист Эрих, который, надеюсь, окажется на моей стороне.

Едва переставляя ноги, я тащусь обратно в замок, отгоняю призраки безголовых рыцарей и монахинь, вслушиваюсь в шорохи под высокими каменными сводами, умоляю летучих мышей не попадаться мне на пути и под звук урчания в собственном желудке открываю дверь в свой неуютный номер – надо бы включить кондиционер на обогрев, но пульт как назло куда-то запропастился.

– Герман, – повторяю я, лежа на звериной шкуре, все то время, что разыскиваю его номер в списке контактов. – Герман, Герман, Герман. Только попробуй не ответить.

Он отвечает, но по голосу очевидно, что без радости.

– Мне некогда.

– Ты уже во Франции?

– Нет, по просьбе Макса я перенес встречу в Убежище, – говорит он чуть более эмоционально. – Тут один чудак утверждает, что он законный владелец полотна и у него есть доказательства.

– Какого именно полотна?

– «Дева с единорогом». Послушай, я правда занят. Апостол уже здесь.

Я давлюсь воздухом. Мне кажется, будто в горло затолкали огромный булыжник и заставили его глотать.

– Апостол? Так он и есть ваш покупатель? – Невидимый камень проваливается внутрь, и я делаю глубокий отчаянный вдох. – Тяни время, Герочка, пожалуйста, тяни время! Я скоро приеду!

– Эрих! Эрих, проснитесь!

Крики, требования, даже пощечины напрасны – наш водитель и не думает приходить в себя, от него разит, как от целого погреба со шнапсом.

– Бесполезно, – подтверждает Амина, с трудом прицеливаясь горлышком винной бутылки в бокал. – Оставь его в покое. Человек отдыхает.

– Мне нужно вернуться в Убежище. Прямо сейчас. – Вместо того чтобы рвать и метать, я готова глупо и по-детски разрыдаться.

– Снова забыла любимый бюст Шопенгауэра?

Впрочем, в словах Амины нет злорадства – только равнодушная констатация того, что она помнит каждое слово. Пока я молчу, судорожно придумывая другие варианты – незаконное пересечение границы, потом другой, и еще двух, – она лениво тянется за сигаретой.

– Я могла бы тебя отвезти. Но не стану этого делать, пока ты не объяснишь.

– Бесков – не тот, за кого себя выдает, – говорю я и внутренне принимаю боксерскую стойку, потому что сейчас начнется «послушай, деточка», и «да ты вообще кто», и «Бес все для нас делает», но вместо этого Амина устало оглядывается на дверь, из-за которой как раз появляется Тимур-Тамерлан, и кивает ему на меня, не поднимая глаз.

– Слышал? В твоем полку прибыло, поздравляю. Теперь тебе будет с кем делить свою паранойю долгими зимними вечерами.

Вместо ответа Тимур вынимает из ее пальцев сигарету и давит в переполненной окурками пепельнице. Эта простая забота вкупе с осознанием того, что у меня появился такой немалой величины союзник, наполняет меня спокойной уверенностью в реальности завтрашнего дня.

– Отвезешь ее домой? – бормочет Амина в его идеально выбритый подбородок. – Я побуду здесь – мало ли что.

В протянутую смуглую ладонь надежно ложится ключ от «Пежо».

– Через центральный не ходите, наш запасной открой. Бес все равно, конечно, узнает, но хотя бы выиграете время, – шепчет она, целуя своего воина в висок, и я деликатно отворачиваюсь. – Осторожней там. Бес, он… Сам знаешь.

Я бы тоже не отказалась узнать, но спустя минуту мы уже спускаемся на подземную стоянку – в отличие от меня, Тимур прекрасно ориентируется в замковом пространстве, – и ныряем в пропитанный клубничным ароматизатором тесный салон.

– Спасибо, – говорю я и второй раз в жизни слышу голос Тимура.

– Пристегнись.

Автомобильчик выскакивает на мост и набирает ход. За окном в теплой дымке ночных огней проносятся ладные улицы с пряничными домиками. Кажется, наш путь в замок занял гораздо меньше времени, но я даже рада случайной передышке. Магнитола чуть слышно выдает богатый обертонами вокал Тарьи Турунен – не самая плохая компания для поездки навстречу черт знает чему.

– Вы тоже рейстери Дверей? – спрашиваю я своего немногословного спутника без надежды на ответ, но тот неожиданно бросает на меня быстрый взгляд и едва заметно подмигивает, а затем прибавляет громкость и, кажется, жмет на газ, потому что я проваливаюсь в грохот ударных, запилы электрогитар и ощущение невесомости одновременно. Машину швыряет на повороте. Я успеваю нервно моргнуть, прежде чем вижу, как капот входит в по-европейски холеную кирпичную кладку. Но «Пежо» не сминается, разбрызгивая по дороге осколки фар, а как ни в чем не бывало начинает пересчитывать ямы и колдобины, каждая из которых имеет ярко выраженную национальную форму и глубину.

Sleep Eden sleep, my fallen son, slumber in peace, – поет Тарья, а я задыхаюсь от нежности при виде грязных брызг на лобовом стекле и обшарпанных пятиэтажек напротив.

– Дальше пешком, – коротко командует Тимур, и я, уже готовая следовать за ним в огонь и в воду, с готовностью выскакиваю под проливной дождь. Натянув на головы воротники курток, мы бежим по Больничной мимо нарядной новостройки с ажурными балконами и сворачиваем на Вагнера – короткий отрезок пути кажется мне бесконечным. В том месте, где Салтыкова-Щедрина упирается в поросший бурьяном пустырь, Тимур хватает меня за руку. «Запасной ход», – понимаю я, с тоской оглядываясь на тускло освещенные окна соседнего дома, жильцы которого даже не подозревают о существовании здесь Убежища – а ведь подрасчистить, и отличная получилась бы стоянка. Я по привычке закрываю глаза, чтобы их не выцарапали ветки кустарника, но Кройц-штрассе зеленью не избалована – здесь только цемент, и камень, и дождь, бесконечный дождь, которому безразлично, какую улицу поливать.

– Сюда. – И мою ладонь, зажатую в ладони Тимура, протыкает невидимый гвоздь. Интересно, как ощущает наше появление Бесков? Надеюсь, сейчас ему тоже больно. В два раза больнее, чем мне.

Перед нами оказывается всего лишь калитка, от которой, по щиколотку утопая в жидкой грязи, можно добраться до фонтана и дальше – через больничного вида дверь, которая всегда казалась мне запертой – в дом, чтобы выйти под лестницей и обнаружить полное запустение.

– Комната Рауша, – говорю я, и теперь уже Тимуру приходится мне доверять, потому что он никогда не бывал в странном колодце, скрытом за гобеленом, где с высоты, намного превышающей человеческий рост, глядит в темноту бледная соперница Лизэлотте – любовницы Рауша, или теперь уже Кляйна, сам черт их не разберет.