Медовый месяц - Сьюзен Элизабет Филлипс

— Ненавижу тебя!

Лили крепко зажмурилась, мечтая, чтобы Рейчел поскорее исчезла. Ей не удавалось справляться с нею так, как Эрику. Вчера, когда она собралась отвезти девочек в дом отца, Рейчел вышла на улицу в одних носках. Когда Эрик приказал ей обуться, она закричала, что ненавидит его, но его это, казалось, нисколько не тронуло. Он посмотрел на нее и сказал: «Значит, мне не повезло, малышка. Но надеть башмаки тебе все равно придется».

Лили знала, что, оказавшись на его месте, непременно уступила бы. Нельзя сказать, что она не любит дочь. Ночью, когда Рейчел спала, Лили могла часами стоять у ее кроватки, просто глядя на нее. Но днем она чувствовала себя такой беспомощной. Точь-в-точь как ее мать — женщина, напрочь лишенная родительской шишки. Мать оставила Лили на попечение отца, и она делает со своими дочерьми то же самое. Иногда это себя оправдывало.

И все-таки Лили чувствовала, что ее обижает характер взаимоотношений Эрика с девочками. Она знала, что те любят его сильнее, чем ее. Он никогда не выходил из себя, общаясь с Рейчел, да и состояние Бекки удручало его не так сильно, как ее.

На экране появилось изображение улыбающегося Эрика.

— Смотри, вон папочка! — пронзительно вскрикнула Рейчел, тут же позабыв о ссоре. — И Надя. Она на самом деле хорошая, мамочка. Совсем не такая, какой была с папой в «Макбете», — там она все время визжала. Надя подарила мне и Бекки резиновых медвежат.

Камера панорамой прошлась по передним рядам, в которых было немало знаменитых актеров и просто публики, набившейся в павильон Дороти Чандлер. Эрик пригласил на церемонию вручения премий академии Надю Эванс, также исполнявшую главную роль в «Макбете». Лили завидовала, хотя и знала, что не имеет права присутствовать там. Эрик был порядочным мужем; их брак распался именно из-за ее неверности.

Даже после того как Эрик узнал, что у нее роман с Аароном Блейком, одним из самых блестящих молодых актеров Голливуда, он не настаивал на разводе. Но для Лили была невыносима безнадежность ее собственных попыток быть женой и матерью, Невыносима неотвратимая близость супружеской постели, и она не видела смысла в откладывании неизбежного. Эрик никогда не любил ее — Лили понимала, что он не женился бы на ней, если бы не ее беременность, — но относился к ней ровно, и, пережив в детстве тяготы развода, она хотела сохранить хотя бы видимость дружеской связи.

Лили придирчиво оглядела Надю Эванс, когда камера задержалась на ней, и попыталась найти хоть какое-то утешение, оттого что почти так же красива, как и эта актриса. Сейчас она была даже стройнее, чем перед беременностью, и прямо восхищалась углубившимися впадинами на скулах. А с недавних пор начала завязывать свои серебристо-белокурые волосы низко на шее в узел — наподобие тех, что носят балерины, чтобы еще сильнее подчеркнуть выразительность скул.

Уже начали зачитывать имена победителей в номинации на лучшего актера, и обида Лили стала еще сильнее. Она была дитя Голливуда и сейчас всем своим существом стремилась быть рядом с Эриком, чтобы вместе пережить этот триумф.

— Мама, как ты думаешь, выиграет папочка?

— Посмотрим.

Рейчел, в кои-то веки утратившая подвижность, застыла в центре черно-белого мраморного пола, неотрывно глядя в телевизор.

«И „Оскар“ будет вручен…»

Лили схватила пульт дистанционного управления и прибавила громкости.

«…Эрику Диллону, фильм „Мелкие жестокости“!»

Рейчел взвизгнула и захлопала в ладоши:

— Мама, он победил! Папочка победил!

Лили опустилась на диван. Вот что осталось ей после развода! Именно она, а не Надя Эванс, должна сейчас сидеть рядом с ним. Будь они по-прежнему женаты, эта ночь стала бы и для нее ночью триумфа.

Но сейчас сожалеть было слишком поздно. Она вспомнила ледяную ярость Эрика, когда он узнал о ее романе, и ей стало любопытно, а что бы он стал делать, доведись ему узнать, что Аарон Блейк не единственный любовник, который был у нее за время их супружеской жизни. От отвращения к самой себе все внутри свело. Каждый раз, заводя очередную интрижку, она полагала, что теперь-то сможет заполнить пустоту своей жизни. Но этого так и не случилось. Единственным человеком, давшим ей длительное счастье, был ее отец.

Надя поцеловала Эрика. Он встал с кресла, соскочил в проход и пошел к сцене, то и дело останавливаясь, когда люди поднимались похлопать его по спине. Поднявшись на сцену и получив фигурку Оскара, он повернулся к публике и, широко улыбнувшись, высоко поднял золотую статуэтку.

Наконец шум в зале стих, и он заговорил:

«Хотя все это и не должно было значить так много, но тем не менее…»

Не желая больше смотреть, Лили схватила пульт и выключила телевизор.

— Я хочу увидеть папу! — запротестовала Рейчел.

— Увидишь его завтра. А теперь пора спать.

— Но я хочу видеть сейчас. Почему ты выключила телевизор?

— Голова болит.

За окном раздался раскат грома, принеся с собой лишь шум, но не дождь. Пальчик Рейчел оказался у нее во рту, что было верным признаком подавленности.

— Обними меня, мамочка.

Лили опустила взгляд на Рейчел, и сердце наполнилось любовью к этому ребенку, так редко просившему у нее хоть какого-то проявления привязанности. Они пошли по коридору вместе, временно заключив перемирие. На мгновение она задержалась у спальни Бекки, приоткрыв дверь, посмотрела на неподвижный маленький комочек, свернувшийся под одеялом.

Что, если это покалеченное дитя — наказание за ее собственные грехи? Пытаясь избежать того мучительного пути, на который всегда сворачивали ее мысли, стоило ей лишь посмотреть на Бекки, она попробовала представить, какой была бы теперь ее жизнь, не позволь она Эрику отговорить себя от аборта. Но, затворяя дверь в комнату, Лили уже знала, что независимо от того, какой бы беспомощной и злопамятной ни заставляли ее дети чувствовать себя, она не жалела, что родила их.

Они прошли мимо группы увеличенных фотографий, сделанных ею еще до замужества, после которого она бросила снимать. Ей всегда хотелось сделать портреты девочек, но до этого как-то руки не доходили. Они вошли в спальню Рейчел, украшенную розовыми и бледно-лиловыми сердечками; ангельский уют отчасти нарушало обилие афиш с портретами Халка Хогана, которые собирала Рейчел.

Рейчел забралась в кроватку, ее маленькая круглая попка некоторое время маячила в воздухе, пока не скользнула под одеяло. Лили заботливо подоткнула одеяло, и тут еще один удар грома сотряс дом.

— Мамочка!

— Все хорошо. Это только гром.

— Мама, ты поспишь со мной?

— Я еще не ложусь.

Рейчел заупрямилась:

— А папочка позволяет мне спать с ним. Папочка спит со мной и всю ночь обнимает меня.

Лили похолодела. В голове, отдаваясь болью, завыл резкий высокий звук, становясь все пронзительнее. Она едва смогла перевести дыхание, прежде чем заговорила: