Шестой уровень - Фридрих Незнанский

И вот она, свобода. Плыви, Кирюха, на все четыре стороны. Пока не потонешь.

— Нет, братки, я у вас точно загостился. Пора и честь знать. Буду я, Петя, мазать лыжи.

Петя улыбался и кивал. Улыбался и кивал. Улыбался и кивал...

* * *

Это случилось через два дня. Возможность — лучше не придумаешь. Это Кирюха понял, когда Питер пришел охранять его не только с пистолетом, но и с наручниками.

— Что, делегация у вас какая-нибудь? Или в порт приплыли? — поинтересовался Кирюха, когда наручники защелкивали на его запястьях. — Боишься, Петя, что в твою вахту убегу? Ну, в общем, правильно боишься. Я убегу, Петя.

Застегнув наручники за спиной, Питер отошел на свое привычное место.

Кирюха уже вставал. С трудом, но ходил. Поэтому теперь гулял по больничной каюте, чтобы разработать больную ногу побыстрее.

Сквозь маленький иллюминатор ничего нельзя было разглядеть, кроме кусочка голубого неба и клочка воды. Да и не стоило всматриваться внимательно, чтобы не заставлять волноваться охрану.

— Ну ты бы мне про семью свою что-нибудь рассказал, про маму с папой. — Ничего не увидев за окном, Кирюха принялся прохаживаться по каюте. — Ну или хоть песенку какую-нибудь спой. А то ты всё время молчишь, а я перед тобой выступаю, как мартышка в цирке. Это, в конце концов, невежливо.

Но охранник все равно молчал.

— Ну не хочешь говорить — не надо. — Теперь нужно незаметно снять наручники. Когда-то Кирюха делал это на спор за три минуты. Но это было давно, еще в учебке. А получится ли теперь...

— Слушай, а давай мы с тобой в города поиграем...

Для этого нужно вывихнуть из сустава большой палец. Не очень приятно. Даже, можно сказать, больно.

— А-а-амстердам...

Палец с хрустом выскакивает. Боль такая, что еле удается сдержать слезы.

— Ну, чего ты молчишь? Теперь твоя очередь. На эм.

Ну, давай...

Выскочить-то палец выскочил, но рука пролезать все равно не хочет. Огрубели за последние годы ручонки, огрубели. Смазать бы чем-нибудь.

— Ну скажи Москва, Мехико, Монреаль, Можайск. Что-нибудь скажи. Не лыбься так - зубы простудишь.

На столе остатки еды, немного сливочного маргарина в масленке. Сволочи, питаются всякой дрянью, здоровье от холестерина берегут. Но для того чтобы руку смазать, сгодится.

— Значит, в города ты не хочешь играть? — Кирюха уселся на стол, загородив -собой масленку. — Ну хорошо, а во что хочешь? Ну поговори ты со мной хоть немного, нам же совсем чуть-чуть вместе осталось. Я вот артистке Алферовой буду хвастаться, что с настоящим американским негром разговаривал.

Смазанная маслом рука постепенно начала вылезать из стального обруча. Медленно, больно, по миллиметру. Кирюхе казалось, что он вынимает руку не только из наручника, но и из кожи.

А охранник улыбался и кивал.

— Судя по тому, что ты не в парадной форме, на корабле ничего не происходит. Значит, никакая высокая комиссия к вам не заявилась. Значит, мы куда-то причалили? Ну признайся, будь человеком.

За окном по-прежнему ничего не видно. Только...

— Ну вот, так я и думал. — Кирюха улыбнулся. — У вас с чистотой, значит, дело тоже хреново обстоит.

Прямо под окном, переливаясь всеми цветами радуги, по воде проплыло огромное мазутное пятно. Причем плыло оно не от корабля, а к нему.

— Значит, мы в порту, — констатировал Кирюха. —

Пора бы выгружаться. Ну что, присядем на дорожку?

Рука наконец вылезла из наручника. Кирюха присел на край стола и нащупал тяжелую поварешку, которой ему наливали в тарелку суп;

— Знаешь что, Петя, — сказал он, приветливо улыбаясь. — Одно мне в вас, в неграх, нравится. И знаешь что?

Поварешка гулко стукнула о лоб охранника. От неожиданности тот шарахнулся назад и влепился затылком в стену. Тихонько охнул и сполз на пол.

— На вас синяков не видно. Вот что хорошо. — Кирюха отбросил поварешку в сторону и расстегнул кобуру охранника.

Но никакого пистолета там не оказалось. Только электрошок.

— Вот, блин, — ругнулся он. — Ну ладно, тоже ничего.

Сгодится.

Ключей у Питера никаких не было, дверь запирали снаружи.

— Слушай, а я че-то ни разу не видел, чтоб ты в туалет ходил. Стоишь тут по четыре часа, и ничего. Вы что, на узелок завязываете?

Дверь открылась после первого же стука. Кирюха резко выбросил в темноту руку с электрошоком и нажал на кнопку. Раздался тихий треск, и что-то повалилось на пол.

— Ты смотри, попал. Надо же, попал.

Охранник лежал у самых дверей. Кирюха схватил его за ноги, быстро втащил в каюту, отыскал в кармане ключи от наручников и снял их с руки.

— Вы тут вместе немного полежите, хорошо? — пробормотал он и сковал охранникам ноги. — Немножко неудобно, но ничего, мне за вас спокойнее будет. Ну все, пока. Привет начальству. Приятно было познакомиться.

В коридоре никого не было. Кирюха запер дверь и быстро заковылял к выходу. Дорогу до палубы он помнил отлично.

— Прямо, налево, направо, вверх, прямо, вверх, направо, прямо, — бормотал он, как заклинание. Первый раз пробормотал, когда его несли в каюту, и с тех пор повторял каждый день по нескольку раз, чтобы не забыть.

Жутко болела нога. Только недавно опухоль стала спадать. Теперь наверняка опять раздуется. Но это не важно. Главное — выбраться отсюда. Где искать своих, Кирюха тоже не представлял. Но это тоже не важно. Главное — оказаться на свободе. А для этого нужно сначала выбраться на верхнюю палубу.

— Направо, вверх, прямо, вверх, направо, прямо. Так, кажется, сюда. Только бы никто не попался. Только бы все сидели по норам.

Никто не попался. Почти никто. Только в самом конце коридора, перед дверью, из-под которой выбивался такой яркий, такой долгожданный солнечный свет...

— Что вылупились, гады? Ну давай, подходи, кто первый? — Кирюха сжал в одной руке электрошок, а в другой — топор, сорванный с пожарного щита по дороге.

В ответ щелкнуло четыре затвора. Четверо солдат направили на него свои винтовки.

— Что, напугать меня решили, сволочи?!— заревел вдруг Барковский. — Да срать я хотел на ваши пукалки!

Русские не сдаются, слышали такое выражение?! Да мой дед с топором на танк ходил под Москвой!

Свобода была так близко. Вот за этой дверью, всего в каких-то десяти метрах. От этого сводило скулы и хотелось реветь. И Кирюха заревел:

— Р-разойдись! Убью!

С этими словами он поднял топор и ринулся прямо на охранников.

В ответ раздался всего один выстрел. Сухой и короткий, как треск сломанной ветки. И Кирюха полетел на землю...