Главная война Средневековья. Леопард против лилии - Наталия Басовская

В зарубежной историографии второй половины XX в. наиболее крупным специалистом по истории Столетней войны признан К. Фаулер. Он посвятил этому сюжету первую после Э. Перруа специальную монографию[219]. Монография Фаулера богата фактическим материалом, образно и ярко написана. В книге представлены разные стороны жизни английского и французского общества периода войны, большое внимание уделено вопросам культуры. Фаулер упоминает, что среди разногласий, вызвавших военный конфликт, имели место и экономические вопросы. К их числу он справедливо относит заинтересованность Англии в гасконских доходах. Не была забыта и Фландрия, являвшаяся объектом столкновения именно экономических, в первую очередь торговых интересов сторон. Правда, упоминание о ней у Фаулера еще более беглое, чем о гасконских доходах. Основное внимание автора отдано юридической запутанности положения английских королей в Гаскони и династическим проблемам. Взгляд на династический вопрос как основную причину войны, предложенный еще в 50-е гг. Темплемэном и получивший затем развитие в работах Ле Патуреля, у Фаулера фигурирует как общепринятый и очевидный. В таком подходе есть определенное рациональное зерно: сосредоточив внимание на давности и глубине династических разногласий между Плантагенетами и Капетингами, англий-ские исследователи объективно приблизились к пониманию единства англо-французских противоречий в течение XII–XV вв.

Получило развитие в работах Фаулера и стремление расценить характер войны как оборонительный для Англии. Автор пишет о возможности использования для вторжения в Англию крестоносного флота, которым командовал Филипп VI, о гипотетическом плане высадки французской армии в Южной Англии[220]. Стремление найти «несправедливо обиженного» в конфликте двух активно развивавшихся государств снижает ценность научного исследования. Еще Ф. Вольф называл «смешными» попытки подходить к событиям Столетней войны с современными нравственными критериями.

Так же как и Ле Патурель, Фаулер утверждает мысль о несоответствии некоторых устоявшихся общих представлений реальной действительности прошлого. Так, он предлагает полностью переоценить степень отрицательного воздействия войны на развитие Франции, высказывая предположение о сознательном преувеличении современниками и историками разорения страны, на территории которой в течение более ста лет периодически велись военные действия. Положительные же изменения в жизни Франции, порожденные войной, по его мнению, бесспорны: перемещение населения из деревни в город, ломка провинциальных барьеров, создание регулярной армии, усиление роли Генеральных штатов и даже «политическая гармония»[221].

В английской историографии 70-х гг. утверждение оборонительного характера Столетней войны для Англии стало общим местом. Так, в монографии М. Вейля «Английская Гасконь», где гасконский вопрос расценивается как основной среди причин войны, эта область на юго-западе Франции названа «передовой линией защиты от вторжения». Война же в целом рассматривается в первую очередь как борьба Англии за обеспечение своей безопасности; попытки утвердиться во Фландрии и Бретани имели, по мнению автора, цель создания защитного барьера вдоль побережья[222].

В английских работах конца 70-х – начала 80-х гг. особенно прочно укрепилась тенденция к рассмотрению характера войны и задач Англии на континенте в самом благоприятном для нее свете. Весьма характерны в этом отношении труды А. Гудмэна, Ч. Аллманда и Д. Сьюарда.

Гудмэн впервые прямо сказал о том, что власть Генриха V во Франции была вполне законной, а договор в Труа – благом для Франции. Английское правление в Нормандии имело прежде всего созидательные прогрессивные цели (отмечено «упрощение» торговли с Англией, открытие университета в Кане и т. п.). И только ошибки ланкастерского правления, преждевременная кончина регента Бедфорда и другие подобного рода субъективные факторы помешали реальному созданию объединенного англо-французского королевства[223]. При таком подходе особенно сложным становится вообще мало разрабатываемый в английских исследованиях вопрос об освободительном движении во Франции в период Столетней войны. Однако даже его Гудмэн представил под углом зрения позитивной оценки английской власти на французских землях. Причиной антианглийских выступлений он считает не недовольство оккупацией, а то, что англичане не всегда были в силах реально защитить мирных жителей от разбойников и мародеров[224].

Те же установки лежат в основе монографии Ч. Аллманда об английской власти в Нормандии[225]. По-видимому, отвечая на французские исследования этой проблемы (о них будет сказано ниже), автор стремится подчеркнуть несходство между средневековой «оккупацией» и этим же явлением в новое и новейшее время, оттеняет позитивные стороны английской власти в Северной Франции. При всей справедливости требования определенных коррективов при изучении явления применительно к Средневековью это построение носит искусственный характер. Английская власть в XV в. воспринималась населением как иноземная и враждебная[226].

Д. Сьюард в большей степени придерживается традиционных взглядов на историю Столетней войны. В отличие от многих других авторов, он не отрицает ее межгосударственный характер, не поддерживает тенденции к принижению ее исторического значения. Вместе с тем работа Сьюарда свидетельствует об утверждении в английской историографии по проблемам Столетней войны ряда положений, прямо вытекающих из имевшей место в 50–60-х гг. ревизии традиционных взглядов: стремление усилить оборонительный аспект войны для Англии; уменьшение роли материальных факторов в англо-французских противоречиях; общие ярко выраженные проанглийские позиции[227].

Автор даже утверждает, что в 80-е гг. XIV в. война носила характер агрессии со стороны Франции: «Тогда французы гораздо более, чем англичане, были агрессорами в Гиени и на море, а Англия со страхом ждала вторжения»[228]. Правда, стремясь быть объективным, Сьюард отмечает тяготы войны для Франции, большую выгоду для англичан в период их военных успехов.