Сколько у тебя? 20 моих единственных!.. - Карин Боснак

После непродолжительного нервного ожидания наконец услышала.

— Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа, — произнес голос Дэниэла.

— Аминь, — отозвалась я. Неудобно, что пришлось его разбудить. Я сказала охраннику, что дело касается жизни и смерти и мне необходимо увидеть Дэниэла.

— Делайла, — с некоторой досадой сказал Дэниэл, узнав мой голос, — лучше бы дело касалось жизни и смерти.

— Так и было. Так и есть. Почти…

— Почти? То есть ты солгала, только чтобы вытащить меня из постели?

— Возможно, но это была ложь во спасение, а всем известно, что она не считается.

— Ложь во спасение считается, — тут же отреагировал Дэниэл.

— Ну, тогда я виновата. Прости, пожалуйста.

— Прощаю, — тяжело вздохнул он. — Ну, раз уж я здесь, что тебе нужно?

— Помнишь, я говорила, что сожалею о том, что переспала с некоторыми из своих мужчин, что некоторые были ошибкой, но не все? Так вот, я изменила мнение.

— Замечательно, — обрадовался Дэниэл. — Рад слышать, что ты наконец обрела мир в душе.

— Да, но штука в том… я обрела мир не в том смысле, что ты подразумеваешь.

— Что ты хочешь этим сказать? — посерьезнел он.

— То, что… я не сожалею ни об одном из них.

— Ни об одном? — Он был в замешательстве.

— Ага, ни об одном. Возможно, мои выводы подходят не для всех, и церковь, вероятно, с ними не согласится, но все, что я натворила, было мне необходимо. Это сделало меня тем, кто я есть. Сожалеть о случившемся означало бы считать этих парней порочными и греховными, а это вовсе не так.

Дэниэл тяжко вздохнул:

— Не уверен, что хочу слушать это дальше.

— А придется. Я, может, и перестала ходить в церковь в восемнадцать лет, но до тех пор каждое воскресенье своей жизни я проводила здесь и выслушала — пятьдесят две недели умножить на восемнадцать лет, один в уме — девятьсот тридцать шесть проповедей, так что, пожалуйста, выслушай одну мою.

(А у меня определенно лучше с математикой.)

Дэниэл рассмеялся:

— Любишь устанавливать свои собственные правила, да?

— Приходится, по крайней мере иногда, потому что если попытаешься жить в соответствии с тем, что считают правильным или неправильным другие люди, или стремиться к средним показателям — просто сойдешь с ума.

— Ладно, — произнес он, сдаваясь. — Мои уши в твоем распоряжении, вперед.

— Очень мудрый человек как-то сказал мне, что, когда думаешь о прошлом, стоит вспомнить причины, по которым ты поступил так, а не иначе, а не перебирать причины, по которым этого не следовало делать. То есть поскольку ты извлекаешь урок из всего и становишься мудрее, глупо об этом сожалеть, вот поэтому я не чувствую себя виноватой.

— И не сожалеешь ни об одном из них?

— Нет, ни об одном.

— Даже о последнем? Как его звали… Роджер? Помню, ты была искренне огорчена историей с ним.

— Я не сожалею даже о Роджере. Он отлично танцевал, и с ним я почувствовала себя желанной в тот день, когда в моей жизни не осталось ничего, кроме чувства отверженности.

— Хорошо, — медленно проговорил Дэниэл, вроде бы начиная понимать. — А можно еще пример? Любой из двадцати.

— Пожалуйста. Я, например, встречалась с парнем по имени Уэйд, который заставил меня понять, что не обязательно все время быть взрослым, и мне это в нем очень нравилось.

Дэниэл хмыкнул, а потом застенчиво спросил:

— А как насчет меня?

Я улыбнулась:

— А ты преподнес мне один из самых важных уроков. В тот вечер, когда сердце мое было разбито, ты помог понять, что в море много разных рыбок. Думаю, каждый человек должен узнать эту истину как можно раньше.

— Я смущен, — после короткой паузы сказал Дэниэл.

— Еще бы.

Обдумав мою новую точку зрения, Дэниэл вздохнул:

— Ну что ж. Знаю, ты не ищешь отпущения грехов, но я благословляю тебя, Делайла. Я рад, что ты примирилась с собой.

— Спасибо, — расплылась я в улыбке. — Я тоже рада.

— Мы встретимся завтра на мессе?

— Наверное, нет, но, может, как-нибудь сходим вместе выпить кофе.

— Ты приглашаешь меня на свидание? — пошутил Дэниэл.

— Ну, ты же видел «Поющие в терновнике», правда?

Дэниэл молчал.

— Я пошутила!

— Слава Богу! — с облегчением выдохнул он.

— Би-и-ип —

Делайла, это Иисус. Слушай, мы с Господом получили от Дэниэла твое досье. Просмотрев его и выслушав твои аргументы, мы решили тебя простить, хотя ты об этом и не просила.

*Звонок в дверь *

У-упс, кто-то пришел, мне пора. Береги себя и… Папа благословляет.

— Би-и-ип —

Дел, это дедушка. Я тут подумал и решил последовать своему собственному совету, поэтому возвращаюсь в Вегас. Я — молодой жеребец и должен оставаться там, где выбор кобылок получше. Но мы все равно увидимся на бранче, я просто хотел сообщить тебе заранее.

— Би-и-ип —

Делайла, это снова Иисус. Мы тут прочли повнимательнее и решили взять обратно свое предложение. Прости, но мы не подозревали, что ты переспала с Роджером. Плетеный ремень? О чем ты только думала? Прости за недоразумение.

Воскресенье, 19 июня

Я лежала одна в постели в номере «Уолдорфа» — спокойная, посвежевшая, но все так же опечаленная историей с Колином. Но здесь ничего поделать нельзя, кроме как пожалеть, а это я уже сделала. Отныне дело за ним, его подача. Как бы мне ни хотелось, почти до смерти, я все равно не буду добиваться его. Я хорошо усвоила урок. Дейзи права. Если что-то должно произойти, оно произойдет. С этой мыслью я тихонько потерла розовый китайский браслет. Я все еще не сняла его.

Постсвадебный бранч начнется в час дня, я выбралась из постели, приняла душ и частично оделась — белье, футболка и туфли на шпильках. (Как бы ни было чудесно в «Уолдорфе», я не могу забыть телепередачу о грязи в отелях и ни за что не стану ходить по ковру босиком.)

Включила телевизор. Пощелкав пультом, остановилась на канале телесериалов. Нашла кнопку меню, нажала…

Да, вот оно, я права.

Повтор «Все мои дети». Я подозревала, потому что рылась в Интернете, пытаясь выяснить, когда появится Холден Джессап, и узнала, что, согласно основной сюжетной линии, группа людей оказалась в заложниках на корабле в открытом море. О Холдене, кстати, ничего выяснить не удалось. Я бросила пульт и продолжила одеваться.