Очищение нации. Насильственные перемещения населения и этнические чистки в Румынии в период диктатуры Иона Антонеску (1940–1944) - Владимир Анатольевич Солонарь

находящуюся в ее распоряжении рабочую силу, выражала недовольство слишком медленным ходом «очищения» Буковины. Отвечая на обвинения в семитофильстве, 2 ноября 1942 г. губернатор докладывал Генеральному штабу, что он более года не покладая рук трудился, чтобы заменить евреев в местных фирмах, и что он уже «эвакуировал» 90 тыс. евреев из Буковины в Транснистрию, и, следовательно, был «первым сторонником того, чтобы эта операция завершилась полным успехом». Но ситуация в провинции была «совершенно особой», и то обстоятельство, что евреи всё еще работали в некоторых фирмах, объяснялось не тем, что власти учитывали их интересы, а интересами национальной экономики[833]. Подчас ситуация доходила до комического. 29 декабря 1942 г. губернатор К. Калотеску дал согласие на просьбу Директората по румынизации (!) устроить на работу 11 еврейских специалистов сроком на три месяца, с тем чтобы за это время они подготовили себе на смену этнических румын. Еще 18 марта 1943 г. один румынский коммерсант, сославшись на «крайний окончательный срок» 1 апреля 1943 г., просил разрешения на продление срока трудоустройства одного еврея[834].

Изменения в политике провинциальных властей произошли только после снятия с поста, в середине марта 1943 г., губернатора К. Калотеску. Новый губернатор генерал Корнелиу Дрэгэлина ослабил давление на евреев. Хотя «окончательные сроки» для трудоустройства евреев формально оставались в силе, все заявления об их продлении удовлетворялись без промедления[835]. Жизни евреев, остававшихся на тот момент в городе, уже ничего не угрожало.

У депортированных из Бессарабии и Буковины (включая район Херца и уезд Дорохой, которые исторически были частью Молдовы, но включены в провинцию Буковина в сентябре 1941 г.) в Транснистрию евреев, даже если им посчастливилось пережить чудовищные мучения во время депортации и заключения в лагеря и гетто и избежать массовых казней, были лишь незначительные шансы вернуться в родные края до отвоевания провинций Красной армией (Транснистрия, север Буковины и север Бессарабии вернулись под советский контроль в середине апреля; остальная Бессарабия была отвоевана в августе 1944 г.). Ион Антонеску 8 июля 1943 г. утвердил решение о возвращении из Транснистрии в Румынию определенных категорий евреев, как то: инвалидов войны, вдов и сирот ветеранов армии, «родителей павших на поле брани» воинов, бывших солдат румынской армии, евреев, крещенных до 1920 г., и лиц старше 70 лет. 12 ноября того же года И. Антонеску отдал приказ о начале возвращения евреев в Бессарабию и Буковину, начиная с вышеназванных категорий и «необходимых стране профессиональных специалистов»[836]. В декабре из Транснистрии в Румынию вернулись 7 тыс. евреев, главным образом в уезд Дорохой. Вскоре после этого власти попытались поспособствовать эмиграции 5 тыс. еврейских детей-сирот из Транснистрии в Палестину[837].

Глава 11

Цена утопии

Если Бессарабия и Буковина были в глазах И. Антонеску и его наместников испытательным полигоном по тотальной этнической чистке Румынии, то экономические последствия этого эксперимента должны были бы их ужаснуть. Буковина и Бессарабия (в таком порядке) были провинциями, в экономике которых евреи играли самую значительную, по сравнению с другими провинциями страны, роль. Согласно данным Центрального института статистики, в 1930 г. евреи контролировали в Буковине 79,3 % торговли, 66,4 % финансов и 35,3 % промышленных предприятий. В Бессарабии они контролировали 77,4 % торговли, 54,8 % финансов и 42,3 % промышленных предприятий[838]. Массовые убийства и изгнание евреев привели к экономической катастрофе, особенно в Бессарабии, где «очищение» было практически полным.

Первой пострадала торговля. Например, полиция уезда Сучава (юг Буковины) докладывала в ноябре 1941 г., что одним из последствий депортации евреев было то, что «почти вся экономическая жизнь города внезапно прекратилась, что ударило в первую очередь по горожанам-румынам, которые, по причине своего шаткого материального положения, не имели достаточно припасов на более продолжительное время»[839]. В декабре 1941 г. полиция Сучавы оценивала обстановку как «напряженную» и явно отнесла это на счет «эвакуации евреев»[840]. В донесениях из провинций в Бухарест постоянно говорилось о разрушении торговли, хотя провинциальные власти предпочитали не объяснять причин этой катастрофы[841]. Первой реакцией правительства было поручение Национальному институту кооперации (НИКООП) открыть в провинциях магазины, но результаты оказались неудовлетворительными. Как докладывал в конце 1941 г. командир хотинского жандармского легиона майор Дрэгулеску, в магазинах НИКООП было так мало товаров, что они «ничего не значили для большой массы крестьянского населения».

Жандармы считали, что местное население было в отчаянии, на чем «спекулировали враги страны»[842].

Ситуация стала настолько тревожной, что Генеральный штаб обсуждал ее в декабре 1941 г. на одном из заседаний под председательством самого Кондукэтора. На этом заседании было признано, что «с эвакуацией евреев из Бессарабии и Буковины торговля и кустарная промышленность были полностью дезорганизованы. Потрясения, причиненные этим экономической жизни, были наиболее ощутимы в сельской местности». На заседании рассматривался ряд мер, впоследствии утвержденных И. Антонеску, которые были призваны исправить ситуацию, как то: обращение к этническим румынам, особенно молодым, с призывом перебираться в села провинций, чтобы заполнить образовавшиеся пустоты в торговле и ремеслах; предоставление льготных государственных кредитов подобного рода добровольцам; указания местным властям «поддерживать создание и развитие кооперативов на коммунальном и уездном уровнях». Наряду с этими мерами, однако, подчеркивалась необходимость сделать всё необходимое, чтобы не допустить «проникновения национальных меньшинств в экономическую жизнь освобожденных провинций»[843].

По многим причинам, в том числе вследствие традиционного отсутствия у румын интереса к торговле и ремеслу; неготовности предприятий из других регионов Румынии инвестировать в провинции в условиях характерной для военного времени нестабильности; а также противоречивых приоритетов властей разного уровня и сферы компетенции, – эта программа экономического оздоровления была реализована лишь в малой мере. Как следует из красноречивого признания, включенного в меморандум государственного Субсекретариата румынизации, колонизации и инвентаризации, подготовленный по просьбе германско-румынской торговой палаты в Бухаресте в феврале 1943 г., торговля в сельской местности так и не восстановилась:

Все бессарабские, буковинские и молдавские рынки и торговые местечки, расположенные вдоль дорог с оживленным движением, на перекрестке путей, по которым до этого провозились все производимые в стране продукты и которые в прошлом играли существенную роль в развитии торговли в этих провинциях, сегодня, с уходом занимавших их евреев, парализованы[844].

Единственным реальным успехом, который бессарабская администрация могла отнести на свой счет, было «приведение в действие» большинства местных предприятий. Но этот успех был достигнут вопреки ясно выраженному намерению бухарестского правительства не допустить огосударствления бывших еврейских предприятий. Как утверждал Михай Антонеску, испытывавший отвращение ко всякого рода этатизации, движение в этом направлении неизбежно привело бы к перенапряжению административных ресурсов и падению производительности соответствующих предприятий[845]. Тем не менее