Тайна Магдалины - Кэтлин Макгоуэн

Брат Марии выглядел оскорбленным, пока Иса не разрядил обстановку своей улыбкой. Что-то волшебное заключалось в одном выражении его лица, какая-то все преображающая теплота. Остаток вечера был чудесным, когда люди, которых Мария любила больше всего, собрались вокруг Исы и внимали его мудрости.

Лежа под самым большим из двух оливковых деревьев, Мария погружалась в сон под послеполуденным солнцем, а в голове у нее проплывал образ ее будущего мужа.

Когда Мария впервые почувствовала, что тень упала на ее лицо, она запаниковала, думая, что проспала. Уже темнеет! Лазарь будет в ярости.

Но когда она тряхнула головой, чтобы прояснить ее, то поняла, что еще полдень, солнце ярко сияло над горой Арбель. Мария резко взглянула вверх, чтобы увидеть, какой предмет бросил тень на ее спящее лицо. Она задохнулась, замерев от удивления, прежде чем со всей страстью юной влюбленной девушки броситься к фигуре, стоящей перед ней.

— Иса! — радостно крикнула она.

Он раскрыл объятия и на миг прижал ее к себе, прежде чем отступить назад, чтобы взглянуть сверху вниз на ее нежное лицо.

— Моя маленькая голубка, — сказал он, используя прозвище, которое дал ей в детстве. — Как это возможно, что ты становишься все прекраснее с каждым днем?

— Иса! Я не знала, что ты придешь. Никто мне не сказал…

— Они не знали. Для них это будет сюрприз. Но я не мог позволить, чтобы приготовления к моей свадьбе прошли без меня. — Он снова обрушил на нее всю силу своей улыбки. Минуту Мария изучала его черты, глубокие темные глаза, подчеркнутые острыми скулами. Иса — самый прекрасный мужчина, которого она когда-либо видела, самый прекрасный в мире.

— Но мой брат говорит, что тебе небезопасно появляться здесь сейчас.

— Твой брат — великий человек, который слишком много беспокоится, — убеждал ее Иса. — Бог поможет и защитит.

Пока Иса говорил с ней, Мария посмотрела на себя и с ужасом осознала, какая она растрепанная. В длинных распущенных волосах запутались трава и листья, подходящая оправа для ее обнаженных, покрытых грязью рук и ног. В этот момент она даже отдаленно не напоминала будущую царицу. Она начала, заикаясь, бормотать извинения за свой внешний вид, но Иса прервал ее звонким, раскатистым смехом.

— Не беспокойся, моя голубка. Я пришел увидеть тебя, а не твою одежду и не твой титул. — Он протянул руку, чтобы игриво вытащить листок у нее из волос.

Она улыбнулась ему, поправляя свою рубашку и отряхиваясь от пыли.

— Мой брат смотрит на это иначе, — сказала Мария с притворной озабоченностью.

Лазарь очень строго относился к вопросам протокола и чести; он был бы вне себя, если бы узнал, что она сейчас стоит в их саду, без сопровождения и в неподобающей одежде — и в присутствии будущего царя из рода Давидова.

— Я справлюсь с Лазарем, — заверил ее Иса. — Но просто спокойствия ради почему бы тебе не побежать домой и не сделать вид, что ты меня не видела. Я уйду через заднюю дверь и вернусь вечером, после того, как меня должным образом представят. Таким образом, ни твой брат, ни Марфа не застанут нас врасплох.

— Тогда увидимся вечером, — неожиданно робко ответила Мария. Она задержалась на один краткий миг, прежде чем повернуться в сторону дома.

— Разыграй удивление, — со смехом крикнул ей вслед Иса, наблюдая, как удаляющаяся фигурка его будущей жены бежит через сад по направлению к дому своего брата.

Этот день и последовавшая за ним ночь отпечатались в памяти Марии на всю оставшуюся жизнь. Это был последний раз, когда она чувствовала себя беззаботной, влюбленной и счастливой.

Ионафан Анна действительно пришел на следующий день, но он прибыл с новым планом. Политический и духовный климат в Иерусалиме проявлял растущую нестабильность, и чтобы избежать возрастающей угрозы со стороны римлян планы пришлось изменить. На тайном совете священники избрали нового вождя, на совете, который посчитал Иешуа не подходящим для того, чтобы взять на себя обязанности помазанника. Члены совета пришли вместе с Анной, чтобы представить свои соображения.

Марию вместе с Марфой выслали из комнаты перед их приходом, но она отказалась прятаться, пока самые авторитетные люди обсуждают ее будущее. Иса улыбнулся, но его глаза напугали ее. В них была неуверенность. Она никогда раньше не видела его неуверенным. Вопреки желанию Марфы, Мария спряталась за дверью в коридоре и стала слушать.

Разговор шел на повышенных тонах, некоторые кричали, люди перебивали друг друга. Часто было трудно разобрать, что они обсуждают. Резкий голос, громкий и скрипучий, принадлежал Ионафану Анне.

— Ты сам навлек это на себя, связавшись с зилотами. Римляне никогда не позволят нам вступить хоть в какой-нибудь союз с тобой, потому что среди твоих сторонников есть убийцы и мятежники. Мы бы привели на бойню свой собственный народ.

Спокойный, мелодичный голос, который ему ответил, принадлежал Исе.

— Я принимаю любого человека, который предпочитает следовать за мной и искать Царствие Божие. Зилоты знают о моем происхождении от Давида. Я — их законный вождь. И ваш.

— Ты не понимаешь, с чем мы столкнулись, — отрубил Анна. — Новый прокуратор, Понтий Пилат, — это варвар. Он прольет столько крови, сколько ему покажется необходимым, чтобы не дать нам высказать даже самые основные требования. Он выставляет напоказ свои языческие знамена на наших улицах, чеканит богохульные символы на наших монетах и постоянно напоминает нам, что мы бессильны против него. Он, не колеблясь, уничтожил бы любого из нас, если бы почувствовал, что мы в Храме поддерживаем восстание против Рима.

— Тетрарх поддержит нас, — сказал Иса. — Возможно, он воспротивится новому прокуратору.

Анна сплюнул.

— Ирод Антипа не поддерживает ничего, кроме своей собственной похоти и удовольствий. Рим его прикармливает. Он считает себя иудеем только тогда, когда это соответствует его амбициям.

— Его жена — назареянка, — многозначительно сказал Иса.

Этот комментарий встретили молчанием. Иса проповедовал либеральные учения назареев, главой которых была его мать. Назареи не соблюдали закон так строго, как иудеи в Храме. Они включали женщин в свои обряды и даже признавали, что женщина может быть пророком. Они также позволяли язычникам прислушиваться к их учениям и участвовать в службах.

Когда Анна подчеркнул фактор зилотов как основную причину, почему совет лишает Ису своей поддержки, все в комнате знали, что это лишь дымовая завеса, скрывающая правду. Учения Исы были слишком революционными, слишком подверженными влиянию назареев. Храмовые священники просто не могли контролировать его.

Подняв вопрос о жене Ирода как о назареянке, Иса бросил вызов храмовым священникам. Он как будто выступил в своей пророческой роли царя из рода Давидова и мессии без их участия и сделал это, как назарей. Такой выбор был исключительно рискованным. Хотя он мог уменьшить власть храмовых священников, он мог также сработать против Исы, если народ лишит его своей широкой поддержки в пользу традиционных лидеров.