Новая кровь - Карина Вальц

что, вы хороший человек, альтьера. И пустая клятва ребенком для вас невозможна. Я знал, что вы этого не сделаете, как знаю и об опасности встречи, о которой вы просите. Вы не хотите его убивать, это правда, но сделаете это, если придется. Я прав?

— Не будет этой встречи, будут другие жертвы, — медленно ответила я. — Ты не станешь предателем, если передашь ему мое предложение. Я не прошу тащить его ко мне силой, он придет сам, так решив. Ты лишь посредник, Янис, не более. На твоем месте может быть кто угодно, ты волен отказаться.

Обдумав мои слова, Янис кивнул:

— Лучше это буду я.

Дорога, пусть и долгая, прошла в тишине. Янис сидел напротив, сурово поджав губы, бледный и напряженный. Он старался на меня не смотреть. Хотелось рассказать ему про Посмертье и про серию землетрясений в Аннераме, все объяснить, но я молчала. Луциан когда-то говорил: худшее, что можно сделать, приняв решение — это начать оправдываться. Выстроенный мир Яниса рухнет так или иначе, его семью ждут перемены. Справился один раз, справится и второй.

Так же молча я осталась посреди дороги, а Янис поехал дальше.

Теперь надо дождаться… и приготовиться. Хотя что я смогу, если Хал явится сюда со стражей и попытается схватить меня? Ничего. Только всех закопать земляным дождем, и себя в том числе. Пожалуй, тогда Дарлан получит свою корону в кратчайшие сроки.

Но я верила, что Хал придет один.

Он должен был остыть, подумать обо всем. Тогда, во дворце, в происходящем было много эмоций и быстрых решений, теперь же осталась только реальность, в которой мы опять по разные стороны. И, несмотря на это, раньше Хал вполне себе трезво общался и оценивал ситуацию. Даже после моего предательства и Аннерама. Хотя в прошлом ставки не были так высоки, он не терял… все.

Время тянулось мучительно медленно, но вместе с тем одинокая фигура на дороге показалась так быстро, что я не успела к этому подготовиться. Осознала только, что ко мне идет Хал, и он один. Он, серый горизонт за его спиной, а еще ветер и тяжелое небо — невольные свидетели нашей встречи.

Когда Хал подошел, мы долго разглядывали друг друга. Словно не виделись много дней, а то и лет. Его взгляд жадно скользил по моему лицу, по надетой на мне форме, а я не менее жадно наблюдала за ним. За его лицом, за мимикой, жестами. За тем, как ветер трепал его волосы. За его глазами, из-за темноты неба они приобрели какой-то новый оттенок, более глубокий и страшный. А может, дело было не в небе, а в залегших под глазами тенях. Не у одной меня выдались непростые дни.

— Хал…

— Ида, — вместе со мной сказал он.

И опять наступила тишина.

В странном порыве я шагнула к нему несмело и крепко обняла. Его руки сразу обвились вокруг моей талии, сжали так сильно, что стало больно. Но это ничего, я тоже цеплялась за него изо всех сил, не щадя. Из глаз предательски полились слезы — вот к чему они сейчас? Почему только рядом с Халом мне всегда так хочется расклеиться и сдаться и вместе с тем бороться до последнего вздоха? Никто другой не вызывал во мне таких желаний. Пожалуй, никогда.

Он стер мои слезы большим пальцем и прижался своим лбом к моему.

— Я не хотела, Хал. Не хотела, но должна была.

— Знаю. И я не хотел, но должен был.

— Знаю.

И это все.

И нечего нам больше друг другу сказать.

Сколько их у нас уже было, этих разговоров? Об одном и том же. Ситуации были разными, суть же никогда не менялась. Это как будто стало проклятьем для обоих… взаимное уничтожение, взаимная отрава. Тупик без намека на выход. И мы оба угодили в эту ловушку, в которой принципы вдруг стали важнее остального. Не только для него — бесполезно винить во всем только Хала. Мы оба виноваты. Мы похожи, как он и сказал. Мы прошли разные пути, но оказались родственными душами, способными лишь отталкиваться друг от друга, чтобы притянувшись, оттолкнуться снова. И так до бесконечности, до того самого взаимного уничтожения, которого, впрочем, ни один из нас не желает, даже наоборот. Так бывает? Похоже на то.

— Ты была не права, Ида, — прошептал он. — Не права, когда говорила, что моя любовь к тебе — лишь издевка. Это совсем не так. Может, я просто не умею… так, как надо. Как тебе хочется.

— Я просто злилась, Хал. Так ужасно на тебя злилась.

— И сейчас тоже злишься?

Я сморгнула новую порцию слез.

— Хал, я, наверное, тоже не умею. Так, как тебе хочется. Красиво, ярко и эффектно. Жертвенно, но с обязательным счастливым концом. И чтобы жить потом долго и счастливо, позабыв былые обиды, и неважно, сколь незабываемыми они кажутся прямо сейчас… это все не про меня. Один раз я принесла себя в жертву, но второго не будет, — я убрала его руки от своего лица и шагнула назад: — Не будет красоты и яркости, не будет театральных страстей. Не будет взаимных упреков и игр в любовь-ненависть, растянутых на многие годы. Этим играм ведь не будет конца, с таким раскладом можно играть вечно. Но раз за разом повторять одно и то же, надеясь на иной результат — признак безумия, Хал. А я не хочу быть безумной.

Хал закрыл глаза, тяжело сглотнул.

Глядя на него сейчас, я верила в его любовь, верила как раньше. Но пора извлекать уроки из прошлого. Любовь Хала порой причиняет боль. Она прямая, как стрела, и больно ранит, если встанешь на пути. К сожалению, я всегда ранила его в ответ, ведь тоже была вооружена стрелами. Но ран тоже уже достаточно. Если бы наше личное касалось только нас… но это не так.

— Никаких больше обещаний, Хал. Ничего, — уже тверже повторила я, по крупицам собирая эту новую уверенность. — Только условие: ты должен уйти. Навсегда. В Равнсварт, Даммартен, Дивос или Славию… уверена, ты нигде не пропадешь. Выкрутишься, даже если в первое время будет совсем худо. Но ты способный парень, всегда им был, иначе не получил бы корону. У тебя все будет хорошо, но где-то там, далеко. И может, твое «хорошо» не продлится двести лет, без мертвой земли вокруг столько не живут, но сколько-то все равно живут, и у тебя будет этот срок. Это мое условие. За этим я тебя позвала. За