Мой ласковый и нежный мент - Валентина Мельникова

Денис махнул рукой командиру ОМОНа, и бойцы попрыгали вниз за Дроботом. Перед прыжком подполковник успел заметить, что Стас почти скрылся в яме, а его широкая спина не позволяет разглядеть, чем он там занимается…

С трудом выбравшись из сугроба, в который он погрузился чуть ли не по шею, Денис пробрался к яме и увидел, что Дробот стоит на коленях и осторожно сметает снег с человека, который полулежит в этой яме, склонив голову на грудь. Денис еще не увидел лица этого человека, а сердце поначалу мучительно заныло в груди, потом на долю секунду замерло и забилось вдруг столь неистово и тревожно, что Денис задохнулся и не смог сдержать судорожный вздох из сведенного спазмами горла.

Стас тем временем обмел снег с Людмилиного лица, почерневшего, опухшего, подвел руки ей под спину и осторожно поднял ее, казалось, совершенно невесомое и безвольное тело. Людмила была жива, это Барсуков осознал сразу. Он осторожно принял девушку из рук Стаса, склонился к ее губам и ощутил слабое дыхание. Он не ошибся, она была жива, пока жива! Стас тем временем скинул с себя бушлат. Денис опустил на него Людмилу, и тут же омоновский врач склонился над ней.

– Ах ты, сволочь! Уходит! – крикнул вдруг один из бойцов и потянул с плеча автомат. В суматохе они забыли про волка, а он тем временем неторопливо, словно нехотя, поднимался вверх по камням, изредка останавливаясь и наблюдая за суетящимися внизу людьми.

– Уйдет! Точно уйдет! – прокричал возбужденно омоновец и навел ствол автомата на зверя. – Зверюга! Он же загрызть ее хотел!..

Но одиночный выстрел ударил в небо, а омоновец полетел в снег от сильнейшего толчка в грудь, которым его наградил Дробот. И тут же помог парню подняться и виновато сказал:

– Прости, но по-другому объяснить не успел бы. Это же Людмилин волк! Темуджин! Он ее спасал, вместе с ней в этой яме лежал, согревал ее… Смотрите, даже еду ей носил. – Дробот вновь спрыгнул в яму и вытащил за ногу задушенного и уже успевшего превратиться на морозе в камень зайца. – А ты стрелять в него вздумал!

– Откуда ж я знал? – Омоновец потер щеку и подмигнул Стасу. – Пусть теперь этот Темуджин свечку за вас ставит, а то бы лежать ему сейчас с пробитой головой. – Заложив два пальца в рот, он оглушительно свистнул, и волк, который при звуке выстрела чуть ли не взлетел к краю ущелья, на мгновение остановился, в последний раз посмотрел на столпившихся внизу людей и теперь уже окончательно скрылся из виду.

– Я сам сегодня Темуджину свечку поставлю, – сказал глухо Дробот и повернулся к Барсукову. – Судя по всему, их лавиной накрыло. Значит, где-то здесь поблизости и Шалгинов. Боюсь только, что ему повезло меньше, чем Людмиле.

Разметив лавину на квадраты, они принялись исследовать ее. Лавинных зондов было всего два, поэтому вместо них использовали ветки и тонкие сухие сучья деревьев, которые удалось обнаружить среди камней. Но первой серьезной находкой оказалась полузасыпанная снегом печная труба. И омоновцы тут же принялись раскапывать ее саперными лопатками. Через полчаса показался вход в разрушенный лавиной балаган. Снег почти полностью заполнил его, но печь не пострадала, и в маленьком запечном пространстве они обнаружили скрюченную фигуру еще одного человека. Его вынесли на свет божий, и Стас опознал в нем Ивана Шалгинова. Лесничий тоже был без сознания, но, похоже, не от переохлаждения, а от потери крови и удушья. Как ни странно, но когда Барсуков дотронулся ладонью до железного бока печи, он был слегка теплым. Вероятно, в балагане оказался небольшой запас дров, что и помогло лесничему выжить и даже перевязать раненую руку обрывком рубахи.

Денис проследил взглядом, как омоновцы уносят на бушлатах Людмилу и Шалгинова наверх, к приземлившемуся неподалеку от ущелья вертолету, и повернулся к Стасу. Тот, нахмурившись, созерцал, как омоновцы очищают балаган от снега и раскладывают найденные в нем вещи на кусок брезента.

– Судя по снаряжению и рации, это и есть балаган Уразова. И это он стрелял в Ивана. Видишь пулевое отверстие в двери? И, вполне возможно, именно выстрел стал причиной схода лавины… Иван выстрелить не успел. Ребята уже осмотрели его карабин, он у самого входа в балаган лежал.

– Наверняка Уразов где-то здесь, под лавиной… – Барсуков огляделся, поднял из снега карабин Людмилы, обнаруженный бойцами неподалеку, и внимательно осмотрел его. – Гляди, – он щелкнул затвором. – Патрона в стволе нет, а в магазине их только шесть осталось, выходит, она тоже стреляла? Что не в Шалгинова, это точно! Значит, в Уразова! Так что будем искать!

Но только через два часа они нашли закоченевший труп Уразова. Воздушная волна ударила его о выступ скалы. Размозженный череп покрывала ярко-розовая ледяная корка, и, взглянув мельком на виновника разыгравшейся в ущелье трагедии, Денис принялся подниматься по камням к вертолету. Стас знал свое дело и не любил, когда ему мешали работать, даже если это было его непосредственное и тоже не лыком шитое начальство.

– Целоваться будем? – Стас поставил на прикроватную тумбочку пакет с фруктами и наклонился к Людмиле. – Могла бы и обрадоваться, и обнять за то, что твоего Темуджина первым увидел.

– Кто тебя пропустил? – тихо спросила Людмила. – Я ведь просила…

– Ну вот, – протянул Стас разочарованно, – я тут обрадовался, целоваться с тобой приготовился, а ты того гляди разборки начнешь с персоналом.

– Я ведь просила, – с отчаянием повторила Людмила и отвернулась к стене. – Уходи, прошу тебя!

– Люська, не будь дурой! – Стас опустился на стул рядом с кроватью. – Ты меня знаешь, не уйду, пока не прекратишь злиться. – Он тронул ее за плечо. – Повернись и давай поговорим по-человечески.

– Отвяжись, Стас! – Людмила попыталась с головой накрыться одеялом. Но Дробот придержал его за край.

– Не дури, тебе говорю! Не хочешь разговаривать, не разговаривай! Я рядышком посижу, подремлю даже. И так уже две ночи не спал. Просидел в засаде. Твоего любимого Надымова караулил…

– Взяли его? – буркнула Людмила через плечо.

– Увы и ах! – Стас развел руками. – Ушел в отрыв Игорь Ярославич. Сбежал в неизвестном направлении. Пришлось в розыск объявить.

– Заставь дураков богу молиться… – произнесла Людмила сквозь зубы. – За что бы ни взялись, все у вас через пень-колоду.

Стас вздохнул:

– Даже мое ангельское терпение может когда-нибудь кончится. – Он похлопал ее по плечу. – Кончай язвить и выслушай меня спокойно. За дверью меня ждут Антонина и Барсуков. Кого первым пропустить в палату? Подполковника?

– Нет, только не его! – испугалась Людмила и произнесла умоляюще: – Ради бога, Стас, уведи Барсукова. Я не хочу, чтобы он видел меня… в таком виде.

– Ну и трижды дура после этого. Под бинтами все равно ничего не видно.

– А запах? – спросила она жалобно. – Эта мазь так отвратительно воняет.

– Нормально воняет! – Стас втянул в себя воздух и шумно выдохнул его. – Бывает и хуже. Например, разложившийся утопленник. Вот мы месяца три назад одного такого выловили. Иностранцем оказался, турком по национальности. А вонял не меньше, чем наши отечественные топляки.