Убить Сталина - Евгений Сухов

Этот вопрос застал Тойво Пюхавайнена врасплох. В какую-то минуту Абакумову показалось, что тот поперхнется дымом, но нет, лишь только слегка кашлянул и выпустил дым на свободу.

— Товарища Сталина… Поначалу нам действительно ставилась такая задача, но в самых общих чертах. Как один из вариантов… Потом со мной об этом ни разу не заговорили. Вряд ли они оставили эту мысль. Но вот чтобы террористический акт был поручен именно Лавру… Сомнительно!

— А может быть, они перестали тебе доверять и поэтому переиграли?

Тойво задумался.

— Тогда бы меня не отправили в Россию.

— Тоже верно. Как бы там ни было, но нужно подумать, что нам делать с тобой дальше. Может, обратно в Германию тебе возвращаться не стоит? Здесь тоже хватит дел.

— Готов быть там, где я буду больше всего полезен.

— Кстати, а часто шли разговоры о покушении на Сталина?

Алекс уже давно обратил внимание на то, что Виктор Семенович жаден на табак, он курил папиросу до тех пор, пока огонек не подбирался к мундштуку, и только после этого закуривал очередную. Однажды Тойво с улыбкой посоветовал Абакумову оставлять хотя бы четверть папиросы, но Виктор Семенович уверил его, что в самом конце табак особенно сладок, да и поядренее будет.

Тойво попробовал как-то — не понравилось. Но сейчас тоже курил почти до конца, щурясь от едкого дыма.

— Не то чтобы очень часто. Просто в нашей разведшколе готовили четыре десятка диверсантов. Направляли их в прифронтовую зону, в тыл и в места дислокации штабов армии и крупных воинских соединений. Некоторые теракты против высоких чинов проходили весьма успешно. Если террор устраивался в отношении заметных военачальников, то почему бы не попробовать убрать Сталина? Примерно в таком духе говорилось…

Абакумов задумчиво кивнул.

— Тоже верно.

— Наша школа считалась одной из лучших. Преподаватели — в основном бывшие белогвардейцы. Были и такие, что прошли школу разведки и контрразведки еще в царской России. Так что много чего могли рассказать и показать. — Тойво вдруг задумался: — Хотя наблюдались и некоторые странности. Вот я вспоминаю, примерно месяц назад в школу прибыл один курсант в звании майора и со Звездой Героя на груди.

— Так вы что там, в советской форме ходили?

— Только в советской форме и с орденами! Это одно из условий. У меня, например, три ордена Красного Знамени было! — Виктор Семенович сдержанно улыбнулся. — Так этого майора по индивидуальной программе готовили. С нами он не общался. Видно, ему было запрещено, но и мы к нему в друзья не набивались. Но сразу было видно, что готовят его для чего-то очень важного. Большого полета птица… Да и держался он соответствующе. Вот такой, как он, и мог быть нацелен на Сталина, — после некоторой паузы предположил Тойво.

— Как он выглядел?

— Высокий. На лицо приятен, круглолицый, правильные черты… Холеный. Лет тридцати пяти.

— Особые приметы имеются?

— Никаких, — отрицательно покачал Тойво головой. — На серьезные операции немцы не привлекают людей с особыми приметами.

— Как его фамилия?

— В нашей школе у него был псевдоним Полипов.

— В последние месяцы немецкие спецслужбы активизировались. Много через разведшколы проходит народу?

— Много! Немцы по-прежнему делают ставку на массовость. Они считают, что если хотя бы один из полсотни диверсантов даст результат, так это уже хорошо.

— Основную их часть мы, конечно, вылавливаем, но отдельные единицы все-таки просачиваются. И даже кое-что делают. Но они тоже никуда не денутся.

— Вскоре из нашей разведшколы должны забросить группу из восьми человек. Решили использовать санитарные машины, агентуру будут перевозить под видом раненых.

— Это нам уже знакомо. Неподалеку от Пскова перехватили три такие машины.

— Мне известно, что немцы организовали разведшколу для подростков. В основном тринадцати-четырнадцати лет. Есть и помладше — лет десять-одиннадцать. Ребятишки готовы работать на немцев за кусок хлеба.

— Где они их берут-то?

— В основном это дети полицаев и тех, кто работает на немцев. Месяца два-три их обучают, а потом переправляют за линию фронта.

— Это самый беспроигрышный вариант. На детей, как правило, редко обращают внимание. Сегодня же прикажу составить спецсообщение об использовании немецкой разведкой детей и подростков. Где они держат детей?

— Обычно при штабе. Потом по мере надобности их заставляют переходить линию фронта. Дети — ведь они маленькие, и там, где взрослый не пройдет, они обязательно протиснутся. На них действительно внимания особо не обращают.

— Понятно. Что еще?

— Я тут узнал, что в расположении тридцать второго армейского корпуса базируются три русские диверсионные группы, каждая по пятнадцать человек. Старший в первой группе Туманов Матвей Герасимович, кличка Квелый. Знаю, что он из бывших советских офицеров. Руководитель второй группы — Соколов Алексей Панкратович, кличка Шпак. Мне известно, что он из Москвы, попал в плен, где и был завербован. Третьего зовут Феофанов Гурий Нестерович. С какого он года рождения, мне неизвестно, но знаю, что в свое время он служил у Колчака, командовал ротой. Всеми тремя группами руководит некто Лакербатт. Кроме фамилии, ничего о нем узнать не смог. Думаю, что сосредоточение в этом районе подобных групп не случайно. Скорее всего, в этом направлении намечается прорыв. Но, кроме этого, я слышал, что намечается какая-то серьезная акция под Москвой.

— И как ты думаешь, что это может быть?

— Очевидно, собираются взорвать какой-нибудь важный военный объект.

— Но нападение может, наверно, произойти на какое-нибудь правительственное здание?

— Какое, например?

Абакумов задумался — стоит ли разглашать информацию, полученную им накануне. Но после некоторого раздумья решился: все-таки Тойво Пюхавайнен человек проверенный.

— Скажем, на дачу Сталина…

Тойво внимательно посмотрел на Абакумова. Не самое подходящее время для шуток, да и не шутят подобными вещами.

— Вряд ли, — с сомнением покачал он головой.

Их разговор прервал резкий телефонный звонок. О том, что Абакумов находился на конспиративной квартире, знали немногие. В конце концов, у начальника контрразведки по роду его деятельности имелось множество секретных дел, требующих глубочайшей конспирации. Вместе с тем он должен был всегда находиться в зоне досягаемости. Мало ли что? Вдруг, например, Верховный потребует…

Помешкав, Виктор Семенович поднял трубку.

— Слушаю.

— Товарищ Абакумов… — услышал он взволнованный срывающийся голос Маркова.

По его встревоженным интонациям было ясно, что случилось нечто серьезное.