Пророчество Луны - Фредерик Ленуар

Если Сулейман уронит перед ней платок, значит, она должна будет в ту же ночь разделить с султаном ложе.

Однако первая встреча Роксоланы с султаном едва не стоила девушке жизни. Когда Сулейман уронил платок, она стояла с каменным лицом, даже не пытаясь изобразить радость. Когда султан, оскорбленный высокомерием Роксоланы, спросил о причине подобного поведения, девушка ответила, что ее приготовили как гуся перед обедом, не предоставив никакого выбора! Евнухи схватили невольницу, и султан уже хотел было назначить ей наказание за неслыханное оскорбление, как вдруг она предложила ему сыграть в шахматы. Удивленный, он согласился. И получил шах и мат в несколько ходов! Может, это покажется странным, но в ту минуту в его сердце пробудилась страсть к умной, храброй и своевольной девушке, страсть, которая жива и поныне. Роксолана вскоре стала любимой наложницей Сулеймана, и он советовался с ней по всем вопросам, касающимся страны.

Ибрагим изнывал от ревности, когда вдруг услышал о женщине, которую тебе повезло встретить, Джулии Гонзага, о ее несравненной красоте и образованности.

Дворецкий прервал рассказ и посмотрел на Джованни.

— Она действительно так хороша, как о ней говорят?

— Правду сказать, я ее видел издалека и не при благоприятных обстоятельствах — ведь она проскакала всю ночь и была одета в мужское платье. Но меня поразила сила ее взгляда, длинные каштановые волосы, утонченность и благородство всех ее черт.

Ибрагим долго смотрел на Джованни, поглаживая аккуратную бороду.

— Великий визирь подговорил Барбароссу похитить Джулию и предложить ее Сулейману, втайне надеясь, что она станет его союзницей и заменит в сердце султана Роксолану. Но Роксолана проведала о его намерениях и о неудачном набеге. Она не успокоилась до тех пор, пока не уничтожила главного визиря. Благодаря обширной сети шпионов ей удалось перехватить секретное и весьма компрометирующее послание Ибрагима к Фердинанду Австрийскому,[27]брату Карла Пятого, в котором великий визирь предлагал заключить мирный договор. Письмо заканчивалось так: «Султан сделает все, что я пожелаю. С самого детства мы связаны узами плотской страсти. Хотя я вынужден притворяться мусульманином, в душе я по-прежнему христианин». О большем можно было и не мечтать. Роксолана тут же показала письмо Сулейману. Тот поначалу не поверил, затем, гневаясь и плача, решил, что его ближайший друг должен умереть. Он отдал его в руки Роксоланы, которая велела семи евнухам убить Ибрагима ночью в его собственной спальне. В назидание всем, кто когда-либо помыслит о предательстве, Сулейман запретил смывать кровь визиря с пола и стен комнаты, где ее пролили. Ибрагим умолк, глядя на алеющее предзакатное небо.

— Так что когда вы вернетесь в Италию, то сможете рассказать прекрасной Джулии о настоящей причине ее несостоявшегося похищения! Но уже темнеет. Али отведет вас обратно в тюрьму. Очень жаль, что там такие плохие условия. Мы собираемся построить новые тюрьмы, в которых будут окна и даже террасы на крышах, но, к счастью, вы к тому времени будете уже дома!

— Иншалла, как вы говорите в таких случаях.

— Иншалла! И да поможет вам Бог, синьор Да Скола.

Вернувшись в тюрьму, Джованни сразу же поспешил в таверну. Там он отыскал Эмануила и Жоржа, которые только что пришли с работ в гостевом доме. Юноша отозвал друзей в сторонку.

— Наше положение стало намного хуже. Ибрагим выспрашивал меня о моем доме, семье и величине состояния. Мне пришлось все выдумать. В конце концов он назначил за меня выкуп в сто золотых дукатов.

— Неплохо! — произнес Жорж с улыбкой, он давно уже научился видеть забавную сторону в самой трагической ситуации.

— Как бы то ни было, его эмиссар вернется через несколько месяцев, и наш обман раскроется.

— Такое здесь уже случалось. Человека отправляли на галеры в тот же день.

— Этого я и боюсь! — сказал Джованни. — Нам необходимо выбраться отсюда до возвращения еврея. Но что мы сможем сделать без денег?

— Ничего. Может, нам и удастся сбежать от охраны, распилив оковы, но ни один человек не сумеет покинуть город ни сушей, ни морем без посторонней помощи. Некоторые пытались присоединиться к караванам, но, так как они не говорили по-арабски и плохо знали местные обычаи, их быстро ловили и возвращали в тюрьму.

— Мы должны что-нибудь предпринять, — встревоженно заметил Эмануил. — Нет ничего хуже, чем попасть на пиратскую галеру. Мы погибнем от дурного обращения или упадка сил.

Три друга приуныли, и между ними воцарилось тяжелое молчание.

— Остается только молиться о чуде, — закончил разговор Жорж и покачал головой. — Другого выхода нет.

— Ты говоришь в точности как Ибрагим, который вверил меня Господу, — мрачно ответил Джованни. — Но я уже давно не верю ни в Бога, ни в чудеса.

Дни шли, тюремная жизнь шла своим чередом. Джованни отчаянно пытался найти способ побега.

И тут однажды утром случилось нечто неожиданное. Несколько дней назад двести невольников снарядили на рубку деревьев для строительства галер и морем отвезли к месту работы. Ибрагим, которому нравилось иногда уезжать из города, лично возглавил экспедицию. И вот, когда рабы, под пристальным наблюдением пятидесяти янычар, сидели, скрестив ноги, на берегу и ели, к дворецкому подошел богато одетый человек в сопровождении двух слуг. Он назвался старшиной близлежащей деревни и сказал, что является правоверным мусульманином и всегда истово следовал всем заповедям пророка, кроме одной.

— Какой же? — спросил Ибрагим.

— Мне еще не довелось собственноручно прикончить хотя бы одну неверную собаку! — сказал гость.

Ибрагима подобный ответ несколько удивил.

— И что ты собираешься делать?

— Раз уж здесь так много христианских рабов, может, разрешите мне кого-нибудь убить? Не хочу умереть, не исполнив всех заповедей пророка. Заплачу любую цену.

Ибрагим немного подумал, затем взял саблю у одного из янычар.

— Хорошо, бери ятаган и дай мне пятьсот пиастров. Это цена жизни самого жалкого из рабов.

— Да благословит тебя Аллах! — обрадовался старшина, беря саблю. Затем попросил одного из слуг отсчитать требуемую сумму и вручил деньги Ибрагиму.

Дворецкий повернулся к невольникам, которые словно завороженные следили за сценой.

— Кто-нибудь из вас умеет драться на саблях? — спросил он на франко.

Рабы смотрели на него, поразившись еще больше.

— Ну, давайте же! Один из вас, владеющий оружием, должен сразиться с этим человеком в равной битве, иначе мне придется выбрать кого-нибудь самому.