Пленных не брать! - Виктор Бурцев

Костик смотрел вопросительно, поднятый автомат держал за ремень. Он меня не боялся.

– Всё нормально будет, все живы, всё хорошо! – окрысился я. – Просто хочу спросить. Идите, догоню. Не ссыте, мужики...

Мужики пошли прочь, оглядываясь. Костик всё так же нес «калаш» за ремень, а прапорщик то и дело спотыкался, потому что назад смотрел чаще, чем вперед.

– Что придумал, сержант? – спросил устало Воскобойников. Мне показалось, что за последние минут пять он постарел лет на десять.

– Всё нормально, – повторил я. – Скажи, Станислав Федорович, а почему ты не убил финна? Кирьянена этого?..

– Керьялайнена, – поправил он. – Знаешь, сержант, просто не смог. Чувствовал ответственность за него, что ли.

– А как же вышло с немцем?

– А это уже не я. Руна. Но на тебя ведь она не действует?

– Не действует, – кивнул я.

– Уверен, сержант?

Я не был уверен. Совсем не был уверен. Руна сверлила мне ладонь, царапалась и кусалась, потому что хотела крови. Но я не готов был признаться в этом полковнику, больше того, я хотел отпустить полковника и его бабу, я не хотел их убивать.

– А финн?

– Что финн? – не понял Воскобойников.

– Мертвый финн, убитый. Приходил?

– Приходил, – сказал он спокойно. – Юленьку я сберег. Надеюсь, что сберегу и дальше, пока жив... А кое-кого – не сберег.

– Хочешь сказать, что он здесь до сих пор шатается?

– Почему же здесь? Он приходит и уходит. Я не знаю, куда, и никогда об этом не думал. Понимаешь, сержант, я с этим свыкся. Как человек свыкается с отрезанной ногой, с удаленным легким, с выбитым глазом.

– Понял.

– Наверное, я должен быть вам благодарен, сержант, – сказал Воскобойников, подумав.

– За что?

– Я прожил несколько жизней. Иногда я утром просыпался и не понимал: кто я? Где? Какой сейчас год? Что мне делать, куда идти, чем заниматься? Я изменился. Стал другим – говорю иначе, веду себя иначе, поступаю иначе. Я хромал – и уже давно не хромаю. Я помнил то, чего не может быть в моей памяти... Теперь всё это кончится. Знаешь, я читал книгу, не помню автора, там были вечные люди... Стриндберги? Жутко несчастные.

– Так что, Руна дает бессмертие?

– Бессмертие? – Он с сомнением пожевал губами. – Не знаю, не знаю. Не было времени проверить, понимаешь?

– Ладно, идите в дом, – велел я. – Я сваливаю.

Станислав Федорович помог Юле подняться. Она посмотрела на меня со странной смесью ненависти и любопытства, словно на мерзкую гадину в зоопарке – бывает же такое, живет же на свете такая вот гадостная тварь, – и отвернулась. Не верила, наверное, что я просто так уйду, оставлю их в живых. Пусть удивится, мне не жалко.

– Прощай, сержант, – сказал Воскобойников.

– А как же «кровью умоешься, падаль?» – напомнил я.

– Сам разберешься, сержант, – усмехнулся он.

– В смысле?

– После поймешь.

– Загадками разговариваешь, товарищ полковник? А я не обидчивый. Мне твои загадки что шли, что ехали.

– Тем более – после поймешь.

– Тогда прощай. – Я сделал шаг вниз по ступенькам и остановился. – На запад не ходи, комиссар, – там людно.

– Я знаю, – кивнул он. – Да я и не пойду. Не успею...

Не знаю, что он имел в виду, когда это говорил. Его дело. Впрочем, если он был в самом деле полковой комиссар Воскобойников Станислав Федорович, тысяча девятисотого, кажется, года рождения, то без Руны он скоро развалится. Лет-то ему сколько... и будет у его Юленьки кучка костей и тухлого мяса.

Плевать. Их проблемы, не мои. Моя проблема – домой вернуться. Хотя где тот дом...

Подфутболивая ногами обугленные черепа, я шел к полоске зелени, в которой, наверное, ждали меня Костик и прапорщик Коля. Или не ждали. На их месте я рванул бы со всех ног через любой бурелом, лишь бы не встречаться... А может, они подобрали оружие из ямки, куда мы его сложили, залегли рядом, и мне стоит только подойти поближе. Вот только они забыли, что меня охраняет Руна.

А Руну я ведь так и не оживил. Когда я стрелял в доктора, Руна была у Воскобойникова.

Значит...

Ничего не значит.

Просто надо спешить и успеть первым. А самое главное – осталось выбрать: Костик или прапорщик. Прапорщик или Костик.

В самом деле, не собираюсь ли я отдавать эту железку правительству России? Не говоря уже об Украине.

Но ведь можно выбросить ее в болото. Руна найдет хозяина, но случится это через годы, десятилетия, века... Мои дети и внуки и те не доживут, потому что нет у меня в планах ни детей, ни внуков. И буду я сидеть в богадельне, срать под себя, есть пюре из сушеного картофельного порошка, запивать молоком из гнилого сухого молочного порошка и вспоминать былые годы.

И всё же: прапорщик или Костик?

Костик или прапорщик?

Я посмотрел на большой старинный пистолет у меня в руке. Пистолет со стволом, в который, казалось, можно было засунуть палец; прищурился и прочел выбитые на металле буквы: «Dansk-Rekilriffel-Syndikat. Kobenhavn. Patent Schouboe».

И услышал холодный, замерзший, пустой смех.

Когда на мониторе появились первые строчки этой книги, еще не было президентских выборов на Украине с «оранжевой революцией». Не было президента Грузии Саакашвили. И, наверное, совсем случайно получилось, что значительная часть романа посвящена войне с Украиной, некоему вооруженному конфликту в Грузии, странному, неприглядному будущему самой России, хотя в последнее время принято считать, что всё у нас налаживается, всё идет хорошо... Да и о войне с Грузией или Украиной никто не упоминает. Тьфу-тьфу, как говорится. Не приведи бог.

В первом варианте вместо взорванных памятников Путину фигурировали памятники Ельцину, да и всё остальное, касающееся России, было написано не совсем так. Однако время шло, проект «Виктор Бурцев» был временно приостановлен по разным причинам, объективным и субъективным, а мир вокруг жил своей собственной жизнью, не подчиняющейся подчас никакой логике. Поэтому в итоговом тексте всё сложилось именно так, как видит сейчас на бумаге читатель.

В принципе «Пленных не брать!» – приквел (сиречь предыстория) другого романа Виктора Бурцева, «Зеркало Иблиса». Поскольку «Зеркало» вышло значительно раньше, автор постарался не создавать пересечений с ним и ввел в текст лишь одного героя «Зеркала», да и то мимоходом. Можно было и не вводить, но пусть будет. Фишка такая.

Обширное приложение с примечаниями к тексту дано с целью благой: всё-таки, как ни крути, читатели фантастики – люди преимущественно молодые, которым преподают в школе совсем не ту историю, которая была на самом деле. В примечаниях – кое-что полезное, не исключено, что самообразования или любопытства ради читатель заглянет в конец книги, чтобы посмотреть, что за человек был такой-то, когда помер, чего успел сделать... Конечно, и «Пленных не брать!» – совсем не история, не претендует на исторический труд, и Виктор Бурцев не ставил перед собой такой цели. Бурцев – не Радзинский (господи упаси!), не Волкогонов, не Бунич. Это фантастический роман, в котором автор постарался к тому же максимально отойти от собственных взглядов на историю России и попытался – в меру сил – не давать рецептов. Многие вещи тем не менее выписаны в книге пристрастно, поэтому если кто-то остался недоволен – как говорится, флаг ему в руки и барабан на шею. Или мы не живем в свободной стране? Ха-ха... Конечно же, не живем.