Песня ночи - Валери Шервуд

Летиция Лайтфут и ее муж Филдинг обедали с друзьями в таверне в Уильямсберге, когда капитан, только что вошедший в зал, гулким и грубым, похожим на громовой раскат голосом объявил: Порт-Рояль, тот, что на Ямайке, ушел под воду вместе со всеми жителями.

— Весь город пропал, — с мрачным видом рассказывал капитан своим спутникам. — Все погибли. Земля стряхнула с себя дома, а потом руины залило водой. Был город — и нет его.

Капитан совершенно не был готов к тому, что слова его произведут такое впечатление на стройную красавицу в лиловом атласном платье. Дама побледнела и встала из-за стола.

— Вы сказали, со всеми жителями, капитан? — спросила она.

— Все погибли, — кивнул моряк. — Весь город ушел под воду. Вначале прибрежные кварталы, потом и все остальное, улица за улицей.

Каролина жила как раз рядом с набережной! Каролина, ее любимая дочь, Каролина, так похожая на нее, такая непокорная, такая беспокойная, всегда готовая попасть в беду!

И вот беда пришла.

Летиция Лайтфут покачнулась, словно цветок на ветру, и упала на руки встревоженному Филдингу.

Конечно, этот случай не мог остаться незамеченным. О Лайтфутах снова заговорили.

Вернувшись в Левел-Грин, Летиция надела траур, однако не отказалась от визита к тетушке Пэт. Черное платье Летиции не осталось незамеченным в Уильямсберге, и по городу поползли новые слухи.

— Не думаю, что Каролина хотела бы, чтобы ты носила по ней траур, — осторожно сказала Летиции Петула, и слова тетушки были искренними, ибо она тоже любила Каролину. — Наша девочка любила жизнь и яркие краски.

— Ты права, — согласилась Летиция. — Траур мне не идет. Я вернусь домой и сниму это платье.

Когда Летицию увидели в городе в следующий раз, на ней было аметистовое шелковое платье и пурпурная шуршащая нижняя юбка — новый повод для сплетен.

— Ты выставляешь себя на посмешище, Летиция, — вскользь заметил Филдинг. — То надеваешь траур, то снимаешь траур, это просто глупо!

Черные глаза госпожи Лайтфут недобро сверкнули.

— Тебе бы следовало самому надеть черную повязку на рукав, Филд! Если бы не колье, которое послала тебе Кэрол, ты не смог бы расплатиться с долгами и начать строительство нового крыла!

Филдинг смутился.

— Каролина была тебе хорошей дочерью, — промямлил он. — Мне не в чем ее упрекнуть.

— Не мне одной! — воскликнула Летиция. — Она была нам хорошей дочерью, Филд! Она всегда тебя уважала!

Филдинг покраснел. Бросив на жену гневный взгляд, зашагал прочь.

Но в следующий раз, когда его видели в городе, он уже носил на рукаве траурную ленту. Сидя рука об руку в открытом экипаже, Лайтфуты проезжали по улице, кивая знакомым.

Петула лишь неодобрительно качала головой. Опять Летиции неймется! Возить Филдинга по улицам, демонстрируя его траур по дочери, которая ему вовсе не дочь! Снова по городу поползут сплетни!

Каролина, тосковавшая по дому, конечно же, не знала о том, какой шум наделала весть о ее смерти в Тайдуотере. Услышав голос Лу за спиной, она вздрогнула.

— Хуана спрашивает, на сколько персон накрывать стол к ужину: на двоих или на вас одну? Дон Диего вернется домой к ужину?

— Сомневаюсь, — процедила Каролина. — Но вы все равно должны на него рассчитывать, в конце концов, это его дом. Вернувшись, он должен увидеть, что стол для него накрыт, а если не вернется — что поделаешь…

Не в силах больше поддерживать этот неприятный разговор, Каролина ушла к себе. Близился вечер — тени удлинялись и становились темнее, свет из золотистого становился лиловым. Крыши Гаваны из терракотовых превратились в малиновые в лучах заходящего солнца. А затем настала ночь, скоротечная южная ночь, напоенная ароматами тропиков и чувственным шелестом пальмовых листьев, перешептывавшихся с ветром в серебристом лунном свете.

А он все не приходил.

Каролина заставила себя спуститься вниз и поужинать в одиночестве. Поужинать — сильно сказано, но у нее все же хватило мужества поблагодарить Хуану за отлично приготовленные блюда.

Потом она в одиночестве ходила по двору. Наконец, прислонившись спиной к колонне, слепо уставилась на журчащий фонтан. И в который уже раз задумалась о своей незавидной судьбе. Над ней в небесах драгоценной россыпью сверкали звезды. Внезапно закричала ночная птица, ей ответила другая. Послышалась серенада. Где-то за окном сверкали глаза той, кому была посвящена эта песня любви…

Каролина чувствовала волшебную силу этой ночи, и душа ее тянулась к любимому.

А он все не приходил.

Она в беспокойстве ходила по галерее, пока не устала. Все слуги уже спали. Вся Гавана спала.

А он все не приходил.

Наконец она пошла в свою спальню. И все спрашивала себя: где он, с кем? В таверне ли, за стаканом вина? Или с женщиной? Быть может, он произносит тосты в честь той, другой женщины и улыбается, глядя ей в лицо. А может, несет ее наверх, в спальню…

От этих мыслей сон бежал, но усталость все же взяла свое. Вконец измученная гневом и ревностью, Каролина забылась тяжелым сном.

Открыв же глаза, была ослеплена ярким солнечным светом. Это Лу раздвинула шторы.

— Вот ваше платье, госпожа, — сказала служанка, заметив, что от яркого света Каролина зажмурилась.

Лу положила платье на кровать. Негодование было в каждом жесте, в каждом слове горничной.

— Хорошо. Спасибо. Можешь идти.

Вдруг Каролине пришло в голову, что Келлз, возможно, уже завтракает.

— Помоги мне одеться, Лу, — сказала она, вставая с постели.

Лу молча подала хозяйке рубашку — Каролина спала нагая.

— Дон Диего уже позавтракал? — как можно беззаботнее спросила Каролина.

— Дон Диего все еще спит, — ответила горничная. — Хуана велела нам не шуметь и не будить его. Мигель сказал, что дон Диего был вчера сильно пьян и едва не разнес таверну.

Значит, она была права. Келлз решил утопить злость в вине. Отчего-то ей стало легче при мысли о том, что он предпочел утолить печаль этим способом, а не другим. Куда неприятнее было бы, если бы Лу сообщила, что он вернулся из борделя.

— Мигель сказал, что у него на каждом колене сидело по шлюхе и он поил их обеих. И целовался с обеими, — с удовольствием добавила Лу.

Каролина поморщилась, словно от зубной боли.

— Дон Диего с женщинами прямо порох, — подлила масла в огонь служанка.

Наконец Лу закончила застегивать платье. Но что-то с этим нарядом было не так… Каролина подошла к зеркалу и внимательно посмотрела на себя.

Лу постаралась на славу — руками не пошевелить! Все было сделано кое-как, швы шли вкривь и вкось… И тем не менее Каролина знала: Лу — прекрасная портниха, она видела сшитые девушкой платья.