Внизу наш дом - Сергей Калашников

– В Румынии фактическая власть вернулась в руки короля. Антонеску арестован. Румынскими войсками теперь командует генерал Рокоссовский, а нашими на этой территории – Ватутин и Чуйков. Идут тяжелые бои с немецкими дивизиями, рвущимися к Плоешти. Обстановка оценивается как напряжённая. Но есть и удачные моменты. Тот же шестьсот шестьдесят шестой ночной авиаполк, первым пересевший с По-2 на Мо-2, за одну ночь уничтожил почти все мосты на территории Венгрии.

Дальность у них теперь о-го-го, шума они больше не производят, а бомбу калибром двести пятьдесят килограммов способны сбросить с очень высокой точностью. Словом, венгры не нашли в себе сил, чтобы помочь фашистам в усмирении непокорной Румынии. Также скромно повела себя и Болгария после аналогичного налёта всем полком на самые крупные узловые железнодорожные станции. Довольно значительные силы гитлеровцев в этих районах, конечно, пытаются добиться от своих союзников сколь-нибудь заметной поддержки, но пока это у них получается плохо – все оказались не готовы к развитию событий по подобному сценарию. Зато готовым оказался товарищ Броз Тито. Его сторонники получают от нас заметную поддержку оружием и боеприпасами. Всё это вместе создаёт напряженность на границах довольно важных промышленных районов – Чехии и Австрии. К тому же обстановка с горючим в Германии становится напряжённой – дело дошло до того, что ускоряются работы по получению бензина из угля.

Это я, Александр Трофимович, к тому веду, что началось-то всё с мимолётного упоминания вами дунайского десанта в начале войны. Адмирала Кузнецова эта мысль воодушевила, и он привлёк к планированию удара товарища Исакова.

– А почему именно Ивана Степановича? – удивился я.

– Потому, что он является признанным теоретиком в вопросах проведения десантных операций, проводимых флотом. Его труд, написанный в начале тридцатых годов, считается одной из лучших работ на эту тему.

– Нам не дано предугадать, чем наше слово отзовётся… – задумчиво протянул я.

– Вот именно. Тот же горючий пенопласт, вспененный не воздухом, а углекислым газом, оказался пригоден для использования в некоторых частях планера военного самолёта. То есть он хоть и сохранил горючесть, но перестал быть настолько огнеопасным.

– А что у нас на фронтах, – поспешил я вернуть Крутилина к военным вопросам.

– Севернее Одессы обстановка стабилизировалась. Немецкое наступление выдохлось, зато авиация одиннадцатой армии сохранила активность и господствует в воздухе. В окрестностях Кривого Рога идут ожесточённые бои – каждый рудник превращён нами в узел обороны. Дальше к северу обстановка крайне неустойчивая, бои идут с переменным успехом. В то же время ряд окружённых противником частей получает снабжение по воздуху и активно действует на коммуникациях немцев. В сумме развитие наступления всех трёх групп фашистских армий сильно тормозится и связано с крупными потерями. На ряде участков наша авиация прочно удерживает господство в воздухе и совсем замордовала фрицев.

На очереди выведение из войны Финляндии – против неё задействованы силы целой армии, которая пригодилась бы нам в других местах. В остальном же, как вы и предупреждали, мы имеем дело с очень сильным противником. Про это наступление на Москву в октябре сорок первого, кстати, упоминала Мария Антоновна. Наши штабисты полагали, что после предпринятых усилий сил у вермахта на него просто не хватит.

Надо признаться, в вопросах подготовки к войне и вы, и товарищ Субботина, действительно сделали всё, что могли. Два вида авиационных частей, к противодействию которым противник совершенно не готов, – это настоящий подарок. Но ни про итоги войны, ни про послевоенный период, ни вы, ни она так ничего и не поведали.

– А что за странные перебои с поставками раций и пушек? – удивился я. Ведь с тридцать девятого года всё должно быть отлажено.

– С радиостанциями вышла заминка из-за удлинившегося пути их следования. Начавшаяся война многое изменила.

– Нужно возить их самолётами через Чукотку, – отрезал я. – Связь – это наше всё. А пушки – тут-то в чём дело?

– В адмирале Кузнецове. Он очень внимательно отнёсся ко всем следам твоей деятельности и, конечно, к пушкам МП-3. Спаренные орудия в виде лёгких башенных зенитных установок ставит вообще на всё, что плавает. Даже какой-то специфический вопрос, связанный с требованиями к морским порохам, решил, даже согласился на магазинное питание, чтобы только не было задержек из-за металлических лент. И, знаешь – сбивают моряки «юнкерсы». Им хорошая динамика снаряда тоже пришлась по душе. Проводили сравнение с 61-К калибром тридцать семь миллиметров – то на то и вышло.

– Вообще-то авиационные пушки – дамы довольно капризные, – пожал я плечами. – Им подавай чистоту и тщательный уход. А то заедают или клинят, а то гильзу перекосят.

– Именно эта оказалась достаточно неприхотливой, – пожал плечами Крутилин. – Так что немало орудий перехватывает и флот, и сухопутные войска очень заинтересовались этой системой. Вот и возникли перебои в поставках на авиазаводы. Тем более что Ильюшин поставил их на штурмовики и даже Архангельский хочет приладить на свои пикировщики – там ведь тот же мотор, что и на По-1 и По-3.

Мне оставалось только руками развести.

– Очень интересные перспективы открылись и в связи с налаживанием производства двух типов однорядных моторов, – продолжал источать елей Крутилин. – В Ленинградских авиаремонтных мастерских двигатель ММ-1 поставили на тот самый СХ-1, у которого были постоянные проблемы с поставками моторов МГ-31. Очень неплохой транспортный самолёт получил путёвку в жизнь. Десантура его использует, раненых перевозят – сами знаете, насколько труднопроходимы наши дороги, особенно осенью.

Ну а про ночной бомбардировщик с ММ-2 я вам и рассказывать не стану – на него сейчас пересаживают все ночные авиаполки. Москалёв работает над вариантом, способным поднять пятисоткилограммовую бомбу. Вообще, интерес к его творчеству вполне себя оправдал – кроме всего прочего, морская авиация пользуется его летающими лодками – говорят, вполне приличная машина. А, судя по сделанным нами выводам, большинства из того, о чём я поведал, не случилось бы без своевременных подсказок с вашей стороны и со стороны Марии Антоновны. Кстати, а про послевоенный период развития авиации вы можете рассказать?

– Могу, хотя он мне и не очень нравится. Дело в том, что в это время все увлеклись реактивными двигателями, и поршневая авиация осталась несколько в стороне от зоны основного внимания руководства страны. Видимо, дело было в том, что америкосы к этому моменту сделали ядрён-батон, которым шарахнули по Хиросиме и Нагасаки, а потом трясли своей ядерной дубинкой перед всем миром. Нам, для того чтобы быть готовыми защитить себя, пришлось напрягаться в направлении самых быстрых перехватчиков и самых дальнобойных бомбовозов. А это всё стало прерогативой именно реактивных самолётов.

– И кто у нас строил реактивные двигатели?

– Одно имя помню – Люлька. Кажется, Архип.

– Как не стыдно вам, товарищ Субботин, словно мальчишка, на фронт убегать? И это в то время, когда столь важную информацию вы от руководства утаили!