Зеркало тьмы - Уильям Дитрих

Я вздохнул – все это я уже слышал, причем неоднократно.

– Тогда в темноте, там, внизу, ты будешь чувствовать себя как дома. Двигайся быстро, Пьер, и тихо, и скачи, как антилопа, если Омар услышит тебя. Ты еще понадобишься нам в субмарине, чтобы скрашивать наше путешествие байками о своей доблести.

– Конечно же, я понадоблюсь вам! Те два ученых лба, что вы оставили позади, за это время наверняка уже состряпали полдюжины несуразных теорий о происхождении Земли, но при этом бьюсь об заклад, что они уже давно потерялись, если вообще не потонули. Что ж, Пьеру придется сделать всю настоящую работу, как обычно. Встретимся у врат этой навозной ямы; тогда и подумаем о том, как сделать из вас настоящих мужчин.

Мне оставалось лишь карабкаться дальше вверх по лестницам дворца, на пути к спасению моего сына и женщины (я вдруг осознал, что стал именно так называть ее в своих мыслях), которая, по всем признакам, была моей женой.

Подъем по лестнице знакомо вел меня к той приемной, где я не так давно повстречался с Астизой. Я не без тревоги прошел мимо бокового тоннеля, который вел в камеру пыток Омара, затем открыл деревянную дверь, откинул гобелен и оказался в тронном зале. Здесь, насколько я понимал, я был близок к гарему. Королевский трон и подушки находились там же, где я видел их в прошлый раз. Даже африканская кошка все еще была здесь, запертая на ночь в своей латунной клетке. Ее глаза вспыхнули огнем, когда я неслышно скользнул мимо нее, и до меня донеслось мягкое, но угрожающее рычание. Интересно, а дракон Драгута тоже где-то рыскает в темноте, эта уродливая ящерица с аппетитом белого медведя?

За клеткой блеснул еще один, третий, глаз, и я разглядел в темноте клетку поменьше, где под охраной кошки покоился тюрбан Юсуфа с изумрудом. Даже леопарду здесь приходилось зарабатывать себе на пропитание.

В дальнем конце зала я скользнул в тихий коридор, завешанный средневековыми латунными щитами. Дворец вокруг меня замер, словно в ожидании. Я бился в догадках, почему не увидел больше ни одного охранника. Время полночь, согласен, но неужели мне просто везло? Где же все?

Я поднялся по мраморной лестнице (должно быть, я уже в верхней части дворца) и увидел евнуха-привратника, мирно посапывающего в ночной темноте. Рядом с ним на полу валялась пустая фляжка, и у меня не было сомнений в том, что, застань его кто-нибудь за этой халатностью, не миновать ему жестоких побоев палками по ступням, а то и повешения на крюке с крепостной стены. Я поколебался, убивать его или нет, но поймал себя на мысли о том, что не смогу сделать это с человеком, которого судьба и так уже наказала жестокой кастрацией. Вместо этого я оторвал лоскут драпировочной ткани, скрутил евнуха, засунул кляп ему в рот и крепко связал. Еще одна сильная затрещина – и он прекратил, мыча, извиваться на полу.

Затем я подкрался к двери гарема из дерева и латуни, приложил к ней ухо и прислушался. Никаких звуков, никакого женского смеха: гарем был погружен в сон. Я уже собирался было прострелить замок двери из пистолета, когда дверь сама тихо распахнулась передо мной при малейшем нажатии. Судя по всему, Юсуф либо не ожидал столь маловероятного американского вторжения, либо же искренне верил в своих стражников-евнухов. Я осторожно скользнул внутрь, чтобы не спровоцировать бунт сонных девушек. Как же найти тех двоих, за кем я пришел? Если нам хотя бы удастся тихо выбраться отсюда, будь что будет с этим зеркалом! Неужели спустя столько лет оно действительно работает?

Но оно работало, доказательством чего стал сожженный испанский корабль. И наш корабль оно тоже может испепелить.

Гарем тоже оказался пустым.

Я прошел сквозь обширную переднюю и оказался в прекрасной главной палате гарема, гораздо более роскошной, чем тот чердак торговца, в который мне однажды пришлось вломиться в Каире. В зале был центральный бассейн и куполообразная крыша, украшенная вставками цветного стекла, через которые днем на бассейн наверняка опускалась разноцветная радуга. По периферии зала стояли колонны, формировавшие пассаж внизу и балкон вверху, за которыми виднелись двери, ведущие, я так думаю, в отдельные спальни женщин, что жили здесь. Мириады ваз полнились экзотическими цветами, а на поверхности бассейна покачивались лепестки лотоса. В воздухе витал аромат духов и благовоний. Интересно, как преображается это место, когда в нем отдыхают и смеются наложницы – дюжины едва прикрытых красавиц самых разнообразных национальностей? Тонкие ноги, свешивающиеся в бассейн, непринужденно оголенные груди, шепот женских сплетен, перетекающих из нежных уст в нежные уши, обрамленные блестящими волосами, волнующие округлости бедер и зеленые миндалевидные глаза, подкрашенные сурьмой, губы сочные, словно…

Сфокусируйся, Итан! Теперь тебе нужно беспокоиться лишь об одной женщине!

И вдруг я понял, что уже не один в тихой прелести гарема. Позади меня раздалась мягкая поступь, на которую я чуть было не обернулся, и в следующее мгновение впереди раздался рев, бас тяжелой короткой пасти, забрызганной слюной и кровью. Сокар! Моя хватка на рукояти пистолета внезапно обмякла, когда я понял, почему так тих дворец. Я попал в западню.

– Итан, Итан, ты так предсказуем, – раздался голос Авроры из темноты, откуда на меня смотрели желтые, как моча, глаза ее черного зверя. – Мы тебя уже столько недель ждем!

Из теней показалась волчья фигура грозного мастифа с опущенной головой и напряженными плечами.

– Мы надеялись, что ты приведешь весь свой флот на встречу с нашим зеркалом, – сказал еще один голос за моей спиной. Драгут! – Гейдж, у вас была возможность доказать свою преданность нам. Теперь же мы просто опробуем эту штуку на вас. – В его голосе звучали нотки нетерпения, и я почувствовал, как мне в спину упирается дуло оружия размером с собачью пасть. – Пожалуйста, не двигайтесь, ибо у меня в руках бландербасс вашего друга. И если мой палец вдруг соскользнет, выстрелом вас разнесет на части.

– Заляпаете столь прекрасный бассейн.

– У нас достаточно рабов, чтобы вылизать его начисто, если потребуется.

Аврора вышла из тени и встала в одиноком луче света, держа в руке мою винтовку и сжимая в той же руке поводок Сокара. Другой рукой она держала еще один поводок, ведущий к двум фигурам, медленно выходящим из тени. Ремешок вел к кожаному ошейнику на шее Астизы, глаза которой горели от яростного желания драться. Вторым ремешком к ее ошейнику был привязан маленький Гор, который вышел из тени, прихрамывая, и выглядел заплаканным и до ужаса напуганным.

Он немного просветлел, узнав меня по противоположную сторону бассейна.

– Папа! Собака меня укусила!

Я хотел пристрелить эту чертову тварь прямо на том же месте, но знал, что в следующее мгновение раздастся грохот бландербасса, и Астизе и Гарри придет конец. Мой морской пистолет был чертовски неточен на подобном расстоянии, а тот, что я забрал у мертвых охранников, и того хуже. Я мог выстрелить и промахнуться.

– Так тебе и надо за то, что вонзил мне нож в ногу, – прошипела Аврора.