Любовное чтиво - Павел Басинский

– А что с ним? – испуганно спросил я.

Но Тамара махнула рукой, распутала поводок и отправилась гулять с дочкой дальше.

Вернувшись домой, я сразу включил компьютер и набрал в поисковике «Иннокентий Иноземцев». Нет, слава богу, в Википедии даты его смерти пока нет.

«Иннокентий Платонович Иноземцев – русский и американский писатель, сценарист. Родился в С. 14 октября 1960 года в семье геологов. Служил в армии. Учился на геологическом факультете С-ского государственного университета, но не окончил его. Увлекался горным туризмом. В 1992 году окончил Литературный институт им. Горького. Автор шести романов, имевших широкий успех (перечисляются). По новелле Иноземцева культовый режиссер Кирилл Злотников поставил на сцене Школы-студии МХТ спектакль “Швейцарский нож” в жанре театра абсурда. Имеет двоих детей: сына Максима (ныне проживает в США) и дочь Марию. В 2015 году покинул Россию и поселился в США, в Лос-Анджелесе. В настоящее время по роману Иноземцева “Любовное чтиво” в Голливуде снимается фильм, продюсером которого выступает Виктория Варшавская, входящая в топ-100 самых богатых женщин мира».

На фотографии в Википедии Иноземцев стоит на фоне собственного дома в Беверли-Хиллз, абсолютно седой, с загорелым лицом. Рядом с ним стоит молодая женщина с веснушчатым носом, узкими плечами и широкими бедрами. Подпись под снимком: «Писатель Иннокентий Иноземцев с продюсером». У продюсерши деловой вид, а Иноземцев по-прежнему похож на идиота, но только совсем уж счастливого идиота, которому в жизни больше ничего не надо, кроме солнца и этой женщины.

«Вот оно, значит, как, – подумал я. – Вот и счастливый конец романа, вот и развязка».

Прежде чем выключить компьютер, замечаю в новостях Яндекс. Дзен информацию, которая привлекает мое внимание. «В Москве задержан международный мошенник по кличке Мефистофель, несколько лет разыскиваемый Интерполом. Скрываясь под разными именами и используя поддельные дипломы частного психоаналитика, он втирался в доверие богатых клиентов в США и Европе, с помощью гипноза выведывал их финансовые и интимные секреты и продавал их заинтересованным людям. Последние пять лет практиковал в Москве, и его жертвами становились весьма влиятельные предприниматели, политики, представители шоу-бизнеса и знаменитые телеведущие. Имена их не раскрываются в интересах следствия».

Открываю верхний ящик своего письменного стола и достаю папку с рукописью «Любовного чтива». Не понимаю, зачем я хранил ее целых два года? Ведь это же не про меня. Это же совсем не про меня. Но что-то мешало мне избавиться от рукописи.

Через полгода работы в издательстве «BE» я окончательно запутался в своих семейных финансах и понял, что малые деньги создают малые проблемы, большие деньги – большие проблемы, но нет ничего хуже того, что посередине. Это вообще полный писец!

Вот тогда Игумнов и вызвал меня в свой кабинет.

Игумнов сама любезность. Угощает дорогим коньяком. Красивая секретарша Аля готовит нам настоящий кубинский кофе. На стенах кабинета по- прежнему друг против друга висят портреты Че Гевары и Хемингуэя. Все в издательстве в курсе, что свой отпуск Игумнов проводит на Кубе и что любит не места, а людей.

– Малыш, – говорит он, – не хочешь сигару?

– Вы знаете, что я не курю, – осторожно отвечаю я, почему-то чувствуя, что мне не нравится его предложение.

– Сигара – не курение, – говорит Игумнов.

– Вы хотите сказать, она открывает чакры?

– Откуда ты знаешь? – удивляется он и приносит из бара коробку с кубинскими сигарами. – Не возражаешь, я раскурю тебе сам? Это не так просто, как кажется.

– Сделайте одолжение…

Игумнов отрезает сигаре кончик специальной машинкой, забавно похожей на маленькую гильотину.

– Опустить попку в коньяк?

– А ты соображаешь, малыш!

Я окунаю кончик сигары в бокал с коньяком и правильно выпускаю облако ароматного дыма.

– Забыл предупредить, – говорит Игумнов. – Сигарами не затягиваются.

– Я знаю.

– Откуда?

– Прочитал где-то, – говорю я. – Кажется, у того же старика Хэма.

– Обожаю старика! – восклицает Игумнов. – Когда я учился в Литературном институте, мы фанатели от его прозы. Для нас он был кумир, мачо! А потом я узнал, что дядюшка Хэм был очень болезненный и мнительный тип. Он постоянно простужался, ломал себе кости, которые у него были хрупкие, как у древнего старца. Он покончил с собой, потому что не мог пережить собственной импотенции.

– Вы имеете в виду в творческом плане? – деликатничаю я.

– Нет – в буквальном.

– Вячеслав Олегович, зачем вы меня вызвали? – спрашиваю я. – Не справляюсь со своей работой? Хотите нежно меня уволить?

– Ты не угадал, малыш, – отвечает он. – Я хочу предложить тебе более интересную должность.

– Вашим заместителем?

– Не борзей, малыш!

Игумнов внимательно смотрит мне в глаза, словно пытаясь разобраться, что у меня в голове.

– Ты слышал, что фильм по роману Иннокентия Иноземцева получил в Каннах «Золотую пальмовую ветвь»?

– Нет.

– Это плохо! Писатели должны интересоваться успехами своих коллег. Читал книги Иноземцева?

– Да.

– Как они тебе?

– На любителя.

– Не ответ профессионала! – строгим голосом говорит Игумнов. – Это ответ институтки, малыш!

– Простите, – говорю. – В романах Иноземцева чувствуется рука мастера, во всех, кроме первого. Но и там есть потрясающая новелла про швейцарский нож. И еще мне нравится, что он пишет так, как снимает свои фильмы Тарантино. Только Тарантино может позволить себе такие длинные диалоги и монологи. Помните финал «Kill Bill – 2»?

– Еще бы! – говорит Игумнов, продолжая смотреть мне прямо в глаза. – Кто не помнит финала «Kill Bill – 2»? А знаешь, что Иноземцев мой самый близкий друг?

– Откуда?

– Ты читал о скандале, который разразился вокруг его успеха в Каннах? Писатель Ш. заявил, что все романы Иноземцева, кроме первого, ну, того, который тебе особенно понравился, написал не Иноземцев, а он. Этот скандал сейчас все обсуждают.

– Ничего не слышал, – признаюсь я.

– Может, это и хорошо… – задумчиво произносит Игумнов, не сводя с меня глаз. – Может, хорошо, что ты такой талантливый, но дремучий. Да, это грандиозный скандал! Ш. сделал публичное заявление, что я купил его в качестве литературного негра, чтобы он переписывал романы моего приятеля. Что он раскаивается в этом и готов публично принести извинения за наши с ним махинации. Разумеется, ему никто не поверил, уж больно кстати он сделал это заявление – на пике триумфа Иноземцева. Тогда Ш. потребовал провести лингвистическую экспертизу. Она показала, что – да! – на девяносто процентов есть уверенность, что книги Ш. и Иноземцева написаны одним лицом. И тогда мне пришлось дать свою пресс-конференцию. Не буду скромничать, я размазал Ш. по стенке! Я заявил, что зависть – худшее, что может терзать творческого человека. Это страшное чувство, оно пожирает творческую личность изнутри. Я заявил, что Ш. всегда завидовал славе Иноземцева и, увы, слишком уж старательно подражал его стилю. Немудрено, что итоги экспертизы показали нам некоторую идентичность их текстов. Но при этом все понимают, что такое романы Иноземцева и что такое романы Ш. Между ними примерно такая же разница, как между гениальным артистом и его бездарным, но старательным клоном-подражателем. Ты согласен с моим мнением, малыш?