Немного ненависти - Джо Аберкромби

Сейчас она ничего не желала больше, чем зарыться в отбросы, спрятаться и затихнуть. Но они шли за ней. Они знали, кто она такая. Знали, кто ее отец. К этому моменту они, должно быть, уже вломились в контору и обнаружили выломанную из пола доску. Они пойдут за ней по кровавому следу, мимо станков, мимо колеса. В любую минуту они могут оказаться здесь.

Савин наскребла грязи с пляжа, вымазала ею свой щетинистый скальп, свое лицо. Сгорбилась, подражая той старухе-нищенке, прошлась, подволакивая один грязный сапог. Хромоту ей почти не пришлось имитировать – она где-то подвернула щиколотку, и та уже начинала пульсировать болью. Болело все. Она обернула вокруг себя вонючую куртку, прижала к себе, засунув клинок поглубже внутрь, и похромала прочь, оставив на гальке изорванное, безнадежно испорченное белье тончайшего гуркского полотна стоимостью в две сотни марок.

Она перебралась через низкую стену, спрыгнула в проулок позади здания фабрики. Это был тот самый проулок, где она видела вооруженных людей. Что-то щекотнуло ей шею… о боже, серьги! Те самые, яркие, которые выбрала для нее Лизбит. Савин сорвала их с себя и уже собралась выбросить, когда сообразила, сколько они могут стоить. Она запихнула их в разорванную подкладку своего корсета.

Грохот машин прекратился. Остались только более слабые и отдаленные шумы: металлические удары, треск рвущейся ткани, звон бьющегося стекла. Ну, в конце концов, они же ломатели. Пускай разносят хоть весь город, ей наплевать, только бы ее саму оставили целой и невредимой.

Она доползла до конца стены, заглянула за угол, где находились ворота фабрики.

Экипаж был на месте и выглядел точно так же, как когда она садилась в него утром. Возчик сидел, уткнувшись подбородком в шарф, одна из лошадей фыркала и вскидывала голову, тихо позвякивая упряжью. Улица была пуста, все казалось удивительно спокойным и нормальным.

Всхлипнув от облегчения, Савин заковыляла по направлению к карете.

Лизбит практиковалась в том, чтобы сидеть прямо. Она не могла понять, как леди Савин удается добиться того, что ее шея так выглядит. Не может же быть, что у нее там больше костей, чем у всех остальных! Однако Лизбит наблюдала за ней в любой свободный момент, и кажется, все же догадалась, в чем дело. Надо отвести лопатки назад, так, чтобы они почти соприкасались, а потом не то чтобы поднять подбородок, а скорее как бы потянуть вверх всю область горла…

Она снова ссутулилась и покрутила плечами. Черт побери, ну и тяжелая же это работа! Открыла крышку часов и какое-то время смотрела, соображая, сколько сейчас времени, потом снова защелкнула. Какой приятный звук! Леди Савин задерживалась, но она, конечно же, подождет – ведь для этого и нужны компаньонки. Если понадобится, она будет ждать, пока не погаснет солнце. Вот какая она преданная служанка! Гораздо лучше, чем эта смуглая сука Зури, которая только и делает, что смотрит свысока и дает порядочным людям распоряжения, словно она лучше, чем они. Во всяком случае, она ничем не лучше Лизбит, и Лизбит это докажет! Ей наконец выпала возможность, и она не собирается ее упускать. Лизбит разгладила тончайшую кружевную манжету надетого на ней тончайшего нового платья, любовно похлопала часы, висевшие на великолепной цепочке у нее на шее, прямо над сердцем. Лизбит Бич, компаньонка. Это даже звучало правильно. Она это заслужила. Гораздо больше, чем эта чертова Зури. Что это за имя вообще? Такое имя можно дать кукле.

Просто эта чертова смуглая сука убедила всех, что она самая умная. А теперь она еще и собирается притащить сюда своих братьев! А леди Савин только и сказала, что: «Давай, привози их! Пускай живут здесь, вместе с приличными людьми!» Лизбит ушам своим не поверила. Словно в Срединных землях мало этого сброда! Она хотела быть доброй, вообще она щедрый человек. У нее большое сердце, спроси кого угодно. Она всегда делится с нищими, если есть чем. Но должен же быть и какой-то предел! В Союзе хватает своих проблем; кому нужно, чтобы толпа этих смуглых ублюдков притаскивала еще свои? В Адуе от них нынче не продохнуть. В городе появились такие места, куда приличному человеку и зайти-то боязно.

Она вытащила маленькое зеркальце, чтобы посмотреть на свое лицо. Эта треклятая жара для пудры просто смерть! Цокая языком по поводу цвета своих щек, Лизбит мельком взглянула в окошко и увидела какого-то нищего – он хромал по улице, направляясь прямиком к карете. Вонючий попрошайка в грязной куртке без одного рукава – из дыры высовывалась тощая голая рука. Лизбит показалось даже, что это женщина! Она скривила губы от отвращения. Нищенка была невероятно грязной, короткую щетину на ее голове покрывала корка крови, дерьма и бог знает чего еще. Судя по виду, она могла быть заразной. Последнее, что было нужно Лизбит, когда вернется леди Савин – это какая-то больная побродяжка с протянутой рукой!

Резко опустив окно, она гаркнула:

– А ну-ка, убирайся отсюда к чертям, живо!

Красные глаза нищенки скользнули куда-то вбок, она по широкой дуге обогнула экипаж и захромала дальше, согнувшись чуть не до самой земли.

Моментом позже дверь с другой стороны кареты загрохотала и рывком распахнулась. Внутрь, пригнув голову, полез какой-то человек. Здоровенный мужик в поношенной рабочей спецовке, с большим пятном сажи, размазанным с одной стороны лица. Какая наглость, вот так взять и вломиться в экипаж леди Савин!

– Пошел вон! – свирепо рявкнула Лизбит.

Однако он не пошел вон. За его спиной уже толпились другие, их ухмыляющиеся лица заглядывали в окна, грязные руки тянулись к ней.

– На помощь! – завопила Лизбит, прижимаясь ко второй дверце. – Помогите!

Она яростно лягнула чумазого и довольно удачно попала ему в челюсть, но один из других ухватил ее за лодыжку, и они выволокли ее, вопящую во все горло, из кареты прямо в канаву. Она не успела и глазом моргнуть, как оказалась в море цепких рук, тяжелых ботинок и разъяренных лиц.

– Где она?

– Дочка Калеки?

– Где эта Глоктова сучка?

– Я всего лишь горничная… визажистка! – пискнула Лизбит, не понимая, что происходит.

Грабеж! Бунт! Они стащили кучера с сиденья и пинали его тяжелыми башмаками – бедняга скорчился на земле, прикрывая окровавленными руками голову.

– Даем тебе последний шанс!

– Я всего лишь…

Ее ударили. Тяжелый, тупой тычок – и ее голова шмякнулась о мостовую. Рот наполнился кровью. Кто-то потащил ее вверх за волосы. Затрещали швы: один рукав ее жакета наполовину оторвался и повис, волоча кружево по земле. Один из людей копался в ее сумочке, выбрасывая оттуда ее замечательные коробочки с красками и пудрой, втаптывая ее щетки в грязь.

– Тащите ее внутрь! Там посмотрим, что ей известно.

– Нет! – завизжала она.

Цепочка часов оцарапала ей лицо: кто-то сорвал их у нее с шеи.

– Нет!

Гогоча, они поволокли ее к воротам, сквозь ворота.