История и культура индийского храма. Книга II. Жизнь храма - Елена Михайловна Андреева

также ведали вопросами ритуалистики. Стханика, мог, например, предоставить храмовой танцовщице почетное место в праздничной процессии или продать часть украшений, чтобы пережить голод, а получив деньги на возжигание храмовой лампы, потратить их на выкуп проданных в тяжелые времена украшений, заявив прямо о том, что деньги пойдут не по назначению (Алаев, 2011: 241).

Встречается в надписях и такой термин, как «махешварары», или «махешвары» (māhēsvarar), который обозначал религиозные группы. Судя по надписям, чаще всего они занимались вопросами, связанными с храмовым землевладением. А в паллавский период за дарением следили некие панмахешвары (paṉmāhēsvarar), которые довольно часто упоминаются в надписях. Иногда указывается даже их численность – 18 000 и 48 000. Возможно, эти числа и являются чисто символическими, но они свидетельствуют о том, что за деятельностью храмовой администрации осуществлялся общественный контроль. Панмахешвары призваны были защищать интересы храма. Они наряду с махешварами и в чольский период продолжают упоминаться в надписях в качестве покровителей шиваитских храмов и гарантов исполнения даров. Считается, что в данном контексте термин «панмахешвара» может обозначать прихожанина шиваитского храма определенной местности (Алаев, 2011: 240).

В шиваитских храмах также важную роль играли шивабрахманы (санскр. śivabrāhmaṇa, там. civapirāmaṇar), которые имели определенную власть. Им давали деньги и земельные участки, чтобы на проценты с них или на доходы с них они поддерживали постоянно горящую, или «вечную», лампаду в храме. Они также могли сдавать храмовые земли в аренду (Алаев, 2011: 245).

Аналогичные группы были и в вишнуитских храмах. В качестве примера можно привести надпись, которая сообщает, что в 1116 году в Уттарамеруре местные шривайшнавы (санскр. śrīvaiṣṇava, там. srīvaiṣṇavam) вместе со шривайшнавами восемнадцати наду обязались присматривать за дарами храму. Это может говорить о том, что на значительной территории существовало некое объединение вишнуитов, которое действовало как еще одна общественная организация того времени. Однако упоминания о таких шривайшнавах встречаются в надписях гораздо реже. Возможно, одной из причин этого является сравнительно малое количество вишнуитских храмов по сравнению с шиваитскими. В основном такого рода термины для обозначения почитателей богов шиваитских и вишнуитских храмов встречаются во множественном числе, видимо, представляя собой коллективы, которые, как правило, являлись больше наблюдателями и контролерами, и особо активных действий не предпринимали (Алаев, 2011: 240).

Иногда надпись сообщает о вполне конкретных функциях, возложенных на ту или иную группу людей, задействованных в управлении храмом. Известно, к примеру, что в 885 году в храме селения под названием Шайлешварам распоряжалась особая группа людей, принимающих золото, на проценты с которого обязывались оплачивать ежедневную полуденную трапезу в храме, но под контролем махасабхи (mahāsabhā), то есть органа самоуправления брахмадеи (brahmadeya) (Алаев, 2011: 239). В качестве попечителей также упоминаются матхи (там. maṭam, санскр. maṭha), управлявшие храмовым имуществом и присматривавшие за тем, чтобы богослужения проводились надлежащим образом (Ghose, 1996: 255).

Во главе храма могли стоять коллективы, в которые входили представители различных социальных групп. К примеру, делами одного из вишнуитских храмов Раманатхапурама заведовали сразу несколько общин: местные шривайшнавы, странствующие шривайшнавы, чиновник местного магната, храмовые писцы, исполнители гимнов и даже ткачи-кайкколары (Алаев, 2011: 246). А в надписях IX–X веков упоминается существовавший при храме некий «Совет дхармы» – Дхармасана (dharmāsana), который мог принимать штрафы за невыполнение обязательств перед храмом и рассматривать любые спорные вопросы (Алаев, 2011: 246). По сути, в данном случае речь идет о судебной функции.

Кроме того, в надписях упоминаются управляющие коллективные органы (vāriyam), которые Л. Б. Алаев называет комитетами и которые, как он предполагает, могли быть устроены по образцу комитетов брахманской сабхи. Также органом, решавшим в храме хозяйственные вопросы, часто выступает коллектив «деваканми» (tēvakaṉmi) – буквально «божьи наблюдатели», которые выполняли функцию контролеров или смотрителей. Одна надпись рассказывает, что в Шрирангаме в 1088 году в их число входила группа шривайшнавов из шести человек, группа священной казны из шести человек, два писца сабхи и один писец шривайшнавов (Алаев, 2011: 241).

Обычно храмы в больших количествах получали в дар ценные предметы, драгоценности, дорогие украшения и ткани. Все поступающие в распоряжение храма ценные вещи нужно было вносить в специальный реестр, правильно и бережно хранить в сокровищнице, защищать от жадных рук грабителей и даже от нечистых на руку храмовых служащих. Ответственность за все это возлагалась на определенные группы людей, которые также занимались благотворительной деятельностью, собирали и фиксировали пожертвования, поступающие в храм (например, для бесплатного кормления паломников, для организации многочисленных праздников и т. д.), следили за состоянием храмовых помещений и храмовой собственности. Обычно в храме был свой счетовод (который мог обозначаться термином kaṇakku) и хранитель сокровищницы (мог называться, например, bhaṇḍāra), который фиксировал все поступления и расходы, включая топленое масло, молоко и пр. Также для деятельности, имеющей отношение к мирским делам, нерелигиозным, иногда требовались светские чиновники. Поэтому для управления храмовыми делами нередко привлекался наемный персонал (Алаев, 2011: 246).

В чидамбарамской надписи от 1249 года перечисляются функции, которые должны были исполнять различные органы храмового самоуправления: контролировать имущественные дела, управлять храмовым персоналом (по сути, храмовой общиной), а также делами, связанными с отправлением культа. Но данный перечень мог и не иметь универсального значения (Алаев, 2011: 246). Ведь каждый храм в своей деятельности опирался на местные реалии и мог иметь свои локальные особенности, которые зависели от конкретного культа, от местных традиций, от экономической ситуации в регионе, от воли царя или местного магната.

Несмотря на то, что у храмов всегда имелись свои особые органы управления, сильные мира сего нередко вмешивались в дела храма. Поддержка храмов служила одним из главных направлений внутренней политики царей и местных магнатов. Решение от имени Бога могли принимать как храмовые власти, выражая волю царя, так и лично сам царь. Но власти считали себя вправе вмешиваться в дела, имеющие отношения к храмовому имуществу. Особенно многочисленны примеры вмешательства в храмовые дела людей царя. Тем не менее, во многих случаях действия царя ограничивались соответствующими органами. Например, Дж. Сундарам, изучавший Тондеймандалам, проанализировав содержание медных пластин паллавских правителей, пришел к выводу, что царь имел право жаловать земли как в качестве брахмадеи, так и в качестве деваданы. Однако что касается вопросов надзора за землепользованием, то здесь паллавский царь зависел от органа, называемого наттар (nāṭṭār), административной организации наду (nāṭu) (промежуточное территориальное деление между деревней и коттамом (kōṭṭam)) (Sundaram, 2009: 83–84).

Нередко имели место самые настоящие махинации, в которых участвовали храмовые власти и высокопоставленные лица, вплоть до царя. Одна надпись нам сообщает о споре брахманского и шудрянского селения, которые выясняли, кому принадлежит поле. Спор был решен в пользу некоего Сенгалангадарасара. Видимо, это