Приглашение в рабство, или Требуются девушки для работы в Японии - Юлия Шилова

То, что я увидела, невозможно передатьсловами. Янг и Натка сидели на стульях. Руки их были связаны скотчем, а телаперемотаны какой-то веревкой. Глаза Натки были широко открыты. Она быласовершенно голая. Голова ее наклонилась набок, на правом виске запеклась кровь.Ее убили выстрелом в голову. Всего один выстрел лишил жизни такую красивуюдевушку! Длинные белокурые волосы прикрывали красивую высокую грудь. Ей была клицу даже смерть… Янг был тоже раздет. Его голова свесилась на плечо, глазабыли закрыты. Они сидели друг напротив друга. Их вытащили прямо из кровати…Перед тем как убить, их сильно пытали. Об этом говорили многочисленные порезы иссадины на теле.

Дико вскрикнув, я бросилась к Натке. Мне нехотелось верить в то, что она мертва. Мертвый человек не может быть так красив.Я схватила валявшийся на полу нож и принялась обрезать веревки. Труднее всегобыло справиться со скотчем. Я старалась делать все осторожно, чтобы непричинить Натке боль. Женька какое-то время стоял рядом, затем не выдержал ипостарался меня оттащить.

– Ирина, она мертва! Ей уже все равно –освободишь ты ее или нет.

Я вырвалась, толкнула Женьку что было сил изло прошипела, вытирая слезы кулаком:

– Не вздумай мне мешать!

Женька отошел к стене и стал с ужасомнаблюдать за моими действиями. Перерезав веревки, я осторожно стащила Натку состула и положила ее голову к себе на колени. Затем наклонилась и подула впростреленный висок.

– Ната, тебе больно? Ната, скажи, тебебольно?! – трясла я Натку за плечи, но она не издавала ни звука.

– Ира, она тебе не ответит, – тихо сказалЖенька. – Она не чувствует боли… Боль прошла, ей сейчас хорошо.

– Заткнись! – зарыдала я. – Лучшепойди и принеси зеленку. Она лежит в аптечке на книжной полке.

– Зачем?!

– Я смажу Натке рану, чтобы не было заражения.

Женька испуганно посмотрел на меня и опустилсяна пол. Я на минуту оставила Натку и побежала за аптечкой. Скрутив ватныйтампон, я принялась аккуратно обрабатывать рану, не забывая при этом дуть,чтобы не было так больно. Затем прижала Натку к себе и стала гладить по голове.

– Ирина, пора уходить. Мы уйдем и вызовеммилицию.

– Зачем?

– Затем, чтобы их похоронили по-человечески.Их должны похоронить вместе. Может, хотя бы там их оставят в покое…

Я смотрела на Натку и не переставала реветь,перебирая ее роскошные волосы и поглаживая рану.

– Наточка, у тебя голова сильно болит? –шептала я, словно в бреду, мучаясь от того, что не могу облегчить участь своейподруги. В тот момент я еще не понимала, что навсегда ее потеряла. Я дажепредставить себе не могла, как больно терять лучших друзей, которые зачастуюбывают ближе и дороже кровных родственников. Натка… Ведь это частичка меня,лучшая, самая чистая частичка… Я не хотела думать о том, что было бы в этустрашную ночь со мной, если бы не приехал Женька. Я думала о том, что у менябольше нет подруги… Я тяжело схожусь с людьми и редко пускаю их в душу. Наткабыла единственным человеком, которому я доверяла как самой себе. А теперь яосталась совсем одна, одна на всем белом свете…

Я прокрутила в памяти последние события…Дешевая гостиница, кабаре, грязный бордель… Пригород Токио, пустынный пляж,стог сена и мы, избитые и голодные, трясущиеся от холода, но живые, живые, чертпобери! У нас не было будущего, мы не верили в то, что сможем вернуться народину, но мы были вместе, и нас соединяла настоящая дружба. Натка, бегающаяпод дождем и раскидывающая баксы… Эти воспоминания я пронесу с собой через всюжизнь, ведь такое забыть невозможно.

Я знала, что необходимо вызвать милицию, но яне хотела, чтобы кто-нибудь увидел Натку голой. Пройдет немного времени, имилиция обязательно узнает, кто такой Янг. Всем газетчикам захочется описать тудевушку, ради которой он бросил все на свете и отправился в чужую страну,понимая, на какой риск идет. Дом будет полон любопытных, поэтому даже мертвойНатка должна быть на высоте. Я надела на нее вечернее платье, приколола к грудибольшую красную розу, накрасила ей губы и навела румяна. Пусть знают, что радитакой девушки можно рискнуть всем на свете.

Женька осторожно погладил меня по плечу.

– «Дипломата» нигде нет, – тихо сказалон. – Оно и понятно, именно из-за него убили Натку и Янга. Ведь там былиденьги… Ира, нам пора.

Я встала, еще раз посмотрела на Натку иулыбнулась. Она была чертовски красива. Натка очень любила это платье. Это былподарок Янга. Человек должен уходить в мир иной только с любимыми вещами. Яперекрестила подругу и крепко ее поцеловала. Затем пошла к выходу. Я ничего невидела и шла, словно в тумане, постоянно оглядываясь. Так теперь и будувспоминать этот дом: беспорядочно расставленные корзины с цветами и Натка,лежащая посреди комнаты в красивом красном платье…

Женька посадил меня в машину, доехал доближайшего телефона-автомата и позвонил в милицию. Мы вернулись домой…

…Неделю я просидела в Женькиной квартире, невысовывая носа. Женька приносил газеты, не переставая возмущаться богатой фантазиейнаших журналистов. Мы читали броские заголовки и багровели от злости. Во всехгазетах Натку называли не иначе как валютной проституткой, сумевшей добитьсялюбви важного политического деятеля. Газетчики без труда узнали, кто такой Янг,и сообщили в Токио. Из Токио вылетела следственная группа для расследованияэтого преступления. Одна из газет высказала предположение, что Натка работалана мафию и сама открыла дверь в ту роковую ночь, чтобы подставить дипломата иполучить свою часть денег, но мафия оказалась хитрее и убрала ее как лишнегосвидетеля. Я читала всю эту грязь и рвала газеты на мелкие кусочки.

Самым страшным в этой истории оказалось то,что Янг заранее предполагал, что его могут убить, но он никак не ожидал, чтомогут убить и Натку. Перед вылетом в Россию он составил завещание в пользуНатки, а это ни много ни мало, а несколько миллионов долларов. Представляю, какбыло тоскливо Григоричу, когда он об этом узнал. Такого поворота событий он непредусмотрел.

Постепенно страсти вокруг Натки и Янгапоутихли, и я стала потихоньку приходить в себя.

– Жень, возьми меня с собой в Токио, –все чаще просила я.

– Зачем? Нечего тебе там делать. Мне будетспокойнее, если я отправлю тебя в твою Самару. Как только я решу свои дела,обязательно тебе позвоню.

– Женя, ну возьми меня с собой, – неотступалась я.

– Не могу. Это очень опасно. Если ты что-тозадумала, лучше сразу скажи. Я надеюсь, что ты не будешь разыгрывать из себянародную мстительницу?