Туман войны - Алексей Колентьев

Досмотр всего нашего арсенала оптимизма не внушил: на троих пара гранат, с досадой отмечаю, что остались только наступательные, от которых в лесу пользы — чуть; мы со Славкой имеем по три полных магазина к пистолетам и по сотне патронов на автоматный ствол. Причем треть «маслят» не вызывает доверия: где лак стерся, где пуля толком в гильзе не обжата, стрелять такими небезопасно. Пихаю их в освободившийся гранатный подсумок, завернув в тряпицу, чтобы не брякали. Если придется воевать, то пять-семь минут хорошей драки — и хоть в штыковую иди!..

— Сова! — это Славка подал голос. — Ты когда в Союз приедешь, че делать станешь?

— Сначала до лагеря дойти надо… — Протерев очередной тускло блестящий патрон, загоняю его в магазин. — Того и гляди выскочит какой-нибудь дикарь с трубкой духовой из-за дерева, и оп — ты уже у него на ужин, как главное блюдо.

Вопрос приятеля застал меня за сортировкой патронов, а надо сказать, что во время священнодействия с оружием и боекомплектом я отвлекаться не люблю, вот и отшутился, как умел. Хотя, ясен пень, понимаю, что обстановка давит на людей. Ведь все-таки мы здесь чужие. Что сказать тоскующему по дому взрослому мужику, пару дней назад отправившему в край вечной охоты несколько местных ловцов удачи? Верно, ничего серьезного и пафосного, можно только плоско пошутить.

— Скучно с тобой. — Детонатор передернул затвор автомата и положил оружие справа от себя. — Я вот в Крым, на малую родину, подамся. Про Евпаторию слышал? Так вот это мой родной город.

Пока Славка трепался, в сотый раз рассказывая, что он будет делать дома, я прислонился спиной к валуну и закрыл глаза. Сна не было, все опять вышло очень быстро, как будто кто-то повернул у меня в голове выключатель, погасив сумеречный вечерний свет. Очнулся ровно через полтора часа, как и запланировал; говорливый подрывник ушел, скоро и мне заступать. Дуга сидел на месте Славки и проверял укладку пулеметной ленты, что-то мурлыкая себе под нос. Прислушавшись, я, к своему изумлению, узнал пионерскую песню «Взвейтесь кострами». Поймав мой взгляд, пулеметчик чуть раздвинул тонкие губы, что должно было означать улыбку, и проговорил:

— С утра привязалась, так цельный день в голове и вертится.

— Нормально все. Как там обстановка?

— Да все, как обычно: лианы, деревья, обезьяны верещат да птицы всякие орут так, что аж тошно. Гиблое место эта Америка, командир, тут никого, кроме нас, нет…

Дуга присоединил линялый короб к пулемету, заправил ленту в приемник и отработанным движением захлопнул крышку ствольной коробки, передернув затвор. Сплюнул в сторону болот, с которых мы с таким трудом прорвались, и продолжил:

— Придем в лагерь, напьюсь местной бормотухи, которую они ромом называют, и сутки спать буду. Осуждаешь?

Я пожал плечами, ничего не ответив. Каждый волен выбирать себе отдых по вкусу, исходя из тех узких рамок, которые нам даны обстоятельствами. Лично я мечтал о душе и куске дегтярного мыла, чтобы отбить эту болотную вонь. Но спустя пару часов выяснилось, что Дуга прав — никого и ничего крупнее попугая в я здешних местах не наблюдалось. Сменив Славку, я тщательно осматривал окрестности, но так ничего и не заметил. А еще через час мы снова шли вперед, следуя изгибам узкой звериной стежки, которая вывела нас к обрыву, уходящему вниз на двадцать метров. Тут мы снова сделали привал до рассвета, потому как спускаться в кромешной темноте по отвесной стене ни к чему. До истечения контрольного срока оставалось еще три дня. Дав команду рассредоточиться, я вскинул к глазам бинокль: точка рандеву, указанная чилийцем, лежала внизу, на юго-востоке. Со своего места я прекрасно видел ориентиры: выбеленную солнцем и дождями скалу, напоминавшую несильно сжатый кулак, и в просвете между деревьями едва заметный перекресток двух троп. Одна из них вела через лес, к предгорьям, другая упиралась в океанский берег. Но океан, так же как и горы, был от нас еще очень далеко. Спуск занял большую часть утра, внизу мы оказались только к полудню.

Отыскав в подступавших прямо к обрыву зарослях тропинку, мы снова двинулись в путь. Все немного нервничали, ведь никто не мог поручиться, что впереди нас не поджидает засада. Сколько раз бывало так, что связник нарывался на группу федералов, тихо сидевших на тропе или так же тихо шедших следом за ничего не подозревающим связным. А потом — либо удар с воздуха, либо в условленном месте тебя ждут не тюки с продуктами, а взвод головорезов. И измотанная дорогой группа, вышедшая пополнить запасы провизии и патронов, ложится под огнем устроивших засаду карателей. В нашем случае бой получится очень коротким.

Ди Мадре — глухой участок, изобилующий оврагами. Даже среди местных индейцев он считается местом непроходимым. Поэтому мы шли по тропе медленно, проверяя перед собой каждый сантиметр, заглядывая под каждый камень. Вокруг смотрели только через прорезь автоматного прицела.

Я поднялся на пригорок, с которого хорошо был виден перекресток, лежащий в полутора сотнях метров внизу. Припав на колено, дал отмашку Славке двигаться к месту рандеву. Сам же взял на прицел кустарник левее и выше подножия белой скалы, там тропа, ведущая к горам, поворачивала к перекрестку, и именно там мог кто-то затаиться. Дуга залег справа, пристроив свою «машинку» так, чтобы отсечь тех, кто попытается взять Славку живьем. Тишина просто звенела, даже пичуги приутихли. Потекли мгновения, складывающиеся в секунды, в минуты, время словно превратилось в застывшую патоку… Вот Славка спустился к перекрестку, повертел стволом автомата, неожиданно опустил его и упал на колени. Нас разделяло больше двухсот метров, разглядеть что-либо в подробностях было невозможно. Вожу стволом слева направо по сектору, но нет признаков даже вспышки, не слышно и эха выстрела. Что случилось?! Нож метнули? Но я ничего не заметил!

Первая мысль — причесать заросли перед упавшей фигурой Детонатора парой недлинных очередей. Может быть, тогда противник выстрелит в ответ и обнаружит себя. Это даст Дуге точную наводку на позицию засевшего где-то впереди хитреца. Рука уже выбирала люфт спускового крючка, когда неожиданно громко раздался крик совы. Потом еще и еще раз. Этот сигнал знали только бойцы нашего небольшого отряда. Кричавший давал знать, что он свой. На догадки не было времени, но несколько секунд промедления избавили меня от роковой ошибки. Через пару долгих мгновений, пока палец мой ныл от напряжения на спусковом крючке, из леса справа от лежащего на боку Славки выбежала одинокая тонкая фигурка. Человек лихорадочно размахивал пустыми руками. Опускаю автомат, левой рукой нашариваю карман с биноклем, вскидываю окуляры к глазам. Щуплые плечи. Чернявая голова с красной грязной лентой банданы, узкое лицо… Это Симон!..

Осторожно, все еще не веря в удачу, мы с Дугой спускаемся к тропинке, которую все тут зовут перекрестком Ди Мадре. Кроме Славки и нашего проводника, на поляну выходят еще двое индейцев из саперного взвода отряда Рауля. Видимо, Славка их узнал, вот и расслабился, чуя, что подставы нет. Симон подбежал к нам и срывающимся голосом отрапортовал:

— Команданте Мигель, боевая группа в составе трех человек поставленную задачу выполнила. — Его лицо осветилось улыбкой. Это был второй такой случай, Симон на моей памяти вообще никогда не улыбался. Я ни разу не слышал его смеха. — Мы вас дождались!