Наследие. Наследие 2 - Сергей Сергеевич Тармашев

до моего возвращения, мерзавец, точно такие же, как ты, заранее списали моего сына, сунув Маргарет для подписи бумагу с прошением об эвтаназии».

– Я весьма ценю это, господин адмирал! – Уилкинсон тоже взял под козырек. – И никогда не забуду! Разрешите готовиться к выходу на боевое дежурство?

– Разрешаю! – церемониальным тоном объявил Степлтон. – Идите, Ричард, Великобритания надеется на вас!

Уилкинсон, словно на параде, развернулся и покинул помещение, на ходу усиленно напрягая память, пытаясь вспомнить, когда же именно они с адмиралом пили на брудершафт и в какой момент он успел стать для Степлтона просто Ричардом.

Прибыв на ракетоносец, он, не изменяя своим привычкам, немедленно провел финальную проверку. Сегодня этот процесс доставлял ему особое удовольствие, вызывая забавные аналогии с адмиральским спичем. Стиснутая ежовыми рукавицами Уилкинсона, команда подлодки смогла вздохнуть спокойно лишь после того, как ракетоносец покинул военно-морскую базу Портсмута, когда капитан неожиданно сменил гнев на милость и оставил подчиненных в относительном покое. Уилкинсон объявил старпому, что оставляет за собой ночную вахту, и убыл в свою каюту, где и пробыл до самой ночи, приказав докладывать себе только в случае крайней необходимости.

В назначенное время он прибыл на мостик, принял доклады и проверил состав ночной вахты. Все было в норме.

– Объявляю вводную! – совершенно неожиданно скомандовал Уилкинсон. – Столкновение с подводной лодкой противника! Повреждение жесткого корпуса! Пожар в отсеках номер… пробоины в отсеках номер… взрывом выведен из строя экипаж в отсеках номер… – Он спокойно перечислял ошарашенным подчиненным номера отсеков, согласно задуманному плану. – Экипажу к борьбе за живучесть приступить!

Взревели баззеры тревоги, срывая спящий личный состав с коек, и подчиненные рванулись спасать полумертвый ракетоносец. Уилкинсон меланхолично наблюдал, как люди спешно покидают мостик. Он специально рассчитал вводную так, чтобы на мостике помимо него осталась лишь пара человек. Когда отсек опустел, он обернулся к оставшимся и коротко приказал:

– Даю вводную! Смежные отсеки подверглись затоплению! Бортовая электросеть повреждена! Задраить люки! Мостику перейти на автономное энергопитание!

Подчиненные бросились выполнять приказ. Уилкинсон дождался завершения их действий, после чего засунул руку за отворот кителя и достал пистолет. Он неторопливо поднял оружие и открыл огонь. Звук выстрелов утонул в реве сирен тревоги. Первая же пуля размозжила затылок одному из офицеров, и мозговая ткань вперемешку с кровью и осколками черепа брызнула на переборку. Второй подводник бросился на капитана, но не успел буквально на пару шагов. Две пули подряд ударили его в грудь, сбивая с ног, еще две, пробив сердце, пригвоздили офицера к полу навсегда.

Уилкинсон аккуратно перешагнул через тело, убирая пистолет, и подошел к капитанскому сейфу. Он ввел личный код и прислонил палец к датчику ДНК-анализатора. Легкий укол возвестил о взятии образца на анализ, и спустя секунду красный индикатор замка сменился на зеленый, сообщая о том, что доступ разрешен. Уилкинсон открыл сейф и достал красный конверт с инструкциями капитану о действиях в чрезвычайный период. Он неторопливо вскрыл пакет, извлек пусковые коды и пару секунд беспристрастно смотрел на них. Потом Уилкинсон достал из кармана две фотографии, на одной была сфотографирована Маргарет в подвенечном платье в день их свадьбы, другую он сделал сам полгода назад на кладбище. Две рядом стоящие могилы, припорошенные свежим снегом. Одна обычная, одна совсем маленькая. На эту фотографию капитан смотрел значительно дольше. Наконец он оторвался от изображения, засунул руку в карман, и у него на ладони появилась маленькая пластинка носителя информации, содержимое которой он тщательно готовил последние три месяца. Уилкинсон равнодушно скользнул по ней взглядом и, крепко сжимая фото в руке, подошел к пульту управления огнем крылатых ракет с ядерными боеголовками.

Дэйв сидел в своем рабочем кресле в приемной, ожидая босса, и хмуро разглядывал секретаршу. Весь день толстуха молчаливо злорадствовала, даже не пытаясь спрятать довольный оскал на своей откормленной физиономии. Сегодня утром старик объявил, что переезжает на постоянное место жительство в ЦСГР и рестораном теперь будет заведовать специально нанятый для этих целей управляющий. Соответствующий кандидат зашел на собеседование к боссу два часа назад и до сих пор не выходил. Видимо, его кандидатура старика устроила, и теперь они обсуждают детали, иначе зачем держать человека без толку.

Значит, пора подыскивать себе работу, думал Дэйв, ловя на себе очередной взгляд торжествующей толстухи. Найти хорошее место в наши дни непросто. Но он молод, силен и с головой на плечах, а такие парни никогда не останутся не у дел. И у него есть преимущество – у него нет детей-лигов, что уже само по себе станет хорошей рекомендацией. Отыщется вакансия, никуда не денется. Хотя, конечно, первое время им с Сюзи придется нелегко…

Дверь кабинета открылась, и из нее вышел будущий управляющий. Толстая секретарша одарила его ангельским взглядом, и Дэйв подумал, что она явно переоценивает свои возможности. Мужчина попрощался с ней, вежливо кивнул Дэйву и ушел, глядя прямо перед собой каким-то тоскливым и неподвижным взглядом. Дэйву показалось, что где-то он уже видел такой взгляд, хотя мужчина был ему незнаком. Так и не вспомнив ничего подходящего, Дэйв продолжил свое ожидание, демонстративно уставившись на секретаршу, чтобы дать толстухе понять, насколько он равнодушен к ее триумфу.

Босс вышел из кабинета только под вечер, когда настала пора возвращаться домой.

– Поехали домой, сынок, – обратился он к Дэйву, – по дороге поговорим.

– Когда мне брать расчет, сэр? – спросил Дэйв, когда они сели в машину.

Старик лишь покачал головой в ответ.

– Ты хороший парень, Дэйв, честный и надежный, каким и подобает быть настоящему американцу, – босс тепло посмотрел на него, – я успел привязаться к тебе за эти годы и потому не хочу, чтобы ты потерял работу.

Он посмотрел в окно, провожая печальным взглядом женщину, несущую в ранце на груди маленького ребенка. Даже из проезжающего автомобиля было видно, что вместо ног у малыша болтаются две недоразвитые культи разной длины.

– Но жить в этом кошмаре я больше не хочу, – продолжил старик, – я слишком стар, мне уже не привыкнуть ко всему этому. Я хочу прожить свои последние годы вместе с внуками где-нибудь вдали от мутантов, ядовитых лопухов и рассыпающихся в прах деревьев.

Босс поднес к глазам руки в защитных перчатках и тяжело вздохнул:

– И умереть я хочу спокойно, от старости, лежа в своей постели, а не от какой-нибудь «тусонской» бактерии, корчась в муках на больничной койке в переполненном такими же несчастными госпитале.

Старик опустил руки, закрыл глаза и, улыбнувшись своим мыслям, продолжил:

– Мы с детьми скинулись деньжатами и купили жилые площади в ЦСГР.