Тёмных дел мастера. Книга первая - Алексей Берсерк

Сколько бы ни искал он этот знак в последующие годы, сколько бы ни спрашивал, ни выпытывал его значение у пойманных им отлучённых и магусов – никогда больше Гортер не слышал об этом знаке, не находил его в сожжённых деревнях, разграбленных дочиста домах и караванах, на полях магических баталий или городах, в которых существовали целые хранилища книг, называемых там библи-о-теками. Со временем следопыт начал даже забывать о нём, углубившись в чащи леса и обустроив свою новую жизнь так, как считал правильным, и если бы тогда Гортер навсегда оставил обжитые человеком земли, если бы не та случайная встреча на дороге и вновь обретённое им наследие предков…

Следопыт посмотрел на свой лук. Пережатый в его руке с побелевшими костяшками пальцев, он всё так же отливал мутным серебром своих искривлённых линий и всё так же напоминал Гортеру о давно забытых временах своего детства, когда тот мирно висел над верхней полкой в гостиной их дома, заставляя маленького Горта бредить мечтами о приключениях, навеянных рассказами его деда. Во все времена этот лук удерживал следопыта как якорь, не давая ему сойти с выбранного пути, и даже когда он пропал из его жизни на целых восемь лет, Гортер никогда не забывал о нём, выискивая его в лавках скупщиков товара по всему Сентусу, навсегда связав его поиски с изображением проклятого знака!

Глубоко вздохнув, следопыт закрыл глаза и медленно выпустил из себя накопившийся гнев, отпустив его размеренно и медленно через ноздри вместе томным выдохом застоявшегося воздуха. Открыв глаза, он заметил, что впереди него, за краем разрушенного стенного проёма, вдоль другой его стороны, уже показались отдалённые красные шапки королевской стражи. То и дело они сновали вдалеке между палатками как толстые, откормленные мухи, останавливаясь в переулках для того, чтобы проверить очередную палатку или спросить случайно попавшегося на глаза работника о происходящем в округе. «Извиняйте, козлы королевские…– негромко проговорил тогда Гортер, глядя на них через темноту разлома, – но тут уже дело не для ваших любопытных носов. Теперь это дело личное».

Затем он молниеносно выпрямился и, положив очередной наконечник в кармашек, засунул руку в самый ближний отдел своего рюкзака, перекинув его к себе, чтобы достать оттуда сложенный в несколько слоёв и нещадно помятый договор, которым он так и не смог воспользоваться по назначению. Подойдя к магической ограде, следопыт положил этот договор к основанию одного из столбов и прижал его к земле подобранным рядом с ним камешком. Оглянувшись, он снова посмотрел на разбредавшуюся синеву просыпающегося дня и неожиданно для себя осознал, что с того момента, как он впервые взялся за свой лук и нацелил стрелу вперёд – в его жизни действительно появилась первая по настоящему достойная его цель.

Глава 10

Трудности должны будоражить, а не обескураживать.

(Уильям Эллери Ченнинг)

– Изобразите мне, пожалуйста, третичный порядок изменения вещества в металлах, домагус, – пробубнил неразборчивый голос профессора в тишине кабинета.

Однако тишина не спешила уступать своё место и вскоре начала давить на Альфреда. Изо всех сил он пытался вспомнить материал, связанный с этой темой, но чем больше он вникал в слова профессора, тем лучше понимал, что попросту не соображает, о чём идёт речь. Так случалось почти всегда, когда паренька вызывали к доске. Сидя за своей партой, он ещё успевал следить за объяснениями, стараясь подстраиваться под ход мысли различных профессоров, но когда дело доходило до ответа у доски, на глазах у всего класса…

– Ну что же вы, домагус 178, э-э… Альфред, – напомнила сама себе профессор, заглянув в профжурнал, – так и будем молчать?

Альфред продолжал разглядывать лица своих одноклассников. Кто-то из них посмеивался, глядя на него в ответ, пара-тройка тянула вверх руки, пытаясь отхватить себе кусок от его нерешительности и заработать похвалу, но большинству, как обычно, просто не было дела. Рядом с ним всё так же ширилась запачканная классная доска, на которой Альфред ещё минуту назад выводил свои каракули, неразборчивые для всех, кто пытался прочитать их даже с первых рядов, а невдалеке от него за старым учительским столом вполоборота сидела престарелая профессор Клавдия, которую он сам за глаза называл Совкой.

– Я знаю…– промямлил юноша, но профессор уже почувствовала в его голосе фальшь.

– И-и-и?.. – протянула она многозначительным тоном.

– Я знаю, – продолжал твердить Альфред, стоя у доски как памятник. Постепенно его поведение вызывало в классе резонанс, и тем, кому вначале не было дела до его изворотов, стало интересно, чем же всё-таки закончится его спор с профессором.

– Послушайте, домагус 178, мы ведь это проходили. Но когда бы я вас ни вызвала к доске, вы стабильно не хотите отвечать на такие элементарные вопросы, – произнесла профессор Клавдия, глядя на юношу равнодушными глазами, и спустя пару секунд продолжила, повернувшись обратно к столу и взяв в руку перо. – Ну так вы будете отвечать сегодня или нет?

Со стороны аудитории класса послышался свистящий шёпот:

– Госпожа Клавдия, можно я?

– Госпожа Клавдия, ну можно?..

Альфред почувствовал, что сейчас он должен хоть что-то предпринять, иначе это решение примут за него.

– Я знаю! – настаивал он на своём, пытаясь этими словами переубедить всех вокруг, в том числе и себя. – Я знаю! Знаю!

– Ну так говорите же! Что вы знаете?! – проговорила профессор требовательным тоном и снова повернула голову в его сторону, но парень просто мялся месте и продолжал смотреть в пол.

Тогда профессор Клавдия многозначительно хмыкнула и сама указала на одного из тех, кто тянул свою руку из глубин класса:

– Давай ты, 79-ая.

К доске вышла как всегда опрятная Сианне и, взяв у Альфреда робко протянутый кусок мела, быстро нарисовала у него за спиной ясный магический знак, после чего написала под ним какую-то формулу и повернулась к учительскому столу с наглой улыбкой.

– Вот так выглядит магическая формула преобразования металлов, ясно, домагус 178? – с неудачно скрытой за своими словами издёвкой снова обратилась профессор в сторону Альфреда.

– Я знаю…– побито ответил ей юноша совершенно непонимающим тоном.

– …Вам «неуд», домагус! – твёрдо констатировала на это профессор, после чего склонилась над профжурналом и отметила там свои слова, подтвердив их выставленной оценкой с росписью.

– А ты, Сианне, молодец! Вот с кого вам надо брать пример!

Но Альфред уже не мог остановиться:

–Я знаю… знаю…– отдавалось в его мозгу ровное постукивание своих же собственных слов, как будто это был незримый ритм, позволявший ему действовать даже тогда, когда он был подавлен или неуверен. «Я знаю! Я знаю!» – проговаривал он про себя, стараясь не поддаваться на провокацию остальных, удерживая в своём теле остатки тепла и света. И хотя подкравшийся со всех сторон холод уже давно пробирал его насквозь, Альфред не хотел уступать ему ни на секунду.