Сердце Зверя. Том 2. Шар судеб - Вера Камша

Это нападение увязали с позавчерашним двойным убийством на Речной и вчерашним поджогом Морского Суда, рядом с которым опять-таки заметили похожего молодого человека. Был убит стражник. Пожар потушили, но огонь уничтожил бо́льшую часть собранных прежними следователями доказательств. Сгорело все, кроме бумаг, накануне затребованных регентом. Так вышло, что уцелели предварительные показания погибших и бумаги, привезенные из Эзелхарда. Один из отстраненных дознавателей крайне удивлен появлением данных документов, но он слишком привязан к своему семейству, чтобы доверить свои сомнения кому-либо, кроме… Создателя. Здание Морского Суда взято под усиленную охрану, а в Большие Дворы и Липовый парк с сегодняшнего полудня можно попасть лишь по личному разрешению регента и фок Гельбебакке.

Брат Орест снова поморщился и снова посмотрел на царапины. Агарисец потянулся к столу и отломил кусок хлеба. Он не собирался ничего предлагать и ничего советовать. Старая игра: первым говорит тот, кому нужнее.

– Отец Луциан, – негромко попросил Руппи, – помогите мне встретиться с герцогиней Штарквинд. Так, чтобы я мог… уйти, если возникнет необходимость.

– Это нетрудно. – Адрианианец сощурился; кажется, он не слишком хорошо видел. – Утром герцоги Штарквинд покинули Эйнрехт и отбыли в свои владения. Они следуют со значительным обозом, догнать который не составит труда.

– А Фельсенбурги?

– Герцог и герцогиня также следуют в Штарквинд.

Все, он один. То есть не он один, а Олаф!

– Я могу остаться в Адрианклостер еще на несколько дней?

– Разумеется, сын мой.

Руппи-Ротгер поблагодарил, вежливо попрощался и вышел. Под дверью сидела Гудрун. Зар-раза!

Литенкетте оказался достаточно вежлив, он даже не пытался превратить члена регентского совета в курьера, а просить о дружеской услуге сына врага Ричард на месте Эрвина тоже бы не стал. Ноймар отправил свои письма с коренастым молчаливым теньентом, которого сопровождало четверо солдат. Против их присутствия Ричард не возражал. Попутчики вели себя терпимо, Блор не имел к ним никаких нареканий, а юноше было не до чужаков. Чуть ли не все силы уходили на то, чтобы не оборачиваться и не нахлестывать Сону. Не знай Дикон, что леденящий спину взгляд предназначен всем и никому, он бы не выдержал, но что по силам сыну Рудольфа и его слугам, по силам и Окделлу. Ричард ехал спокойной рысью в середине отряда, и никто ничего не заподозрил, даже Блор, хотя терпеть становилось почти невозможно.

Предположение, что ноша распределяется на всех, просто не все ее чувствуют, подтвердилось. Отряд стал меньше, и давление резко возросло, хотя ощущал его один Ричард. Еще один довод в пользу безродности, но лучше родиться Повелителем Скал и держать на плечах горы, чем ползать у их подножия. «Лучше быть покойником, чем никем…» Горькие слова, сказанные в страшный миг, но от этого не менее верные. Альдо умер, как анакс, но жить, как анакс, он не мог. Сделанное Эрнани не исправить, вернее, не исправить Раканам, которых больше нет и не будет. Странно, что потомки Эрнани вообще дожили до нынешних времен, ведь столько родов угасло… Счастье, что уцелели все Повелители, то есть было бы счастьем, если б не Придды. Оставалось рассчитывать разве что на дриксенцев. Если Валентина убьют, Повелителем станет его брат. Сейчас мальчику лет двенадцать… Много. Слишком много.

Дикон помнил каждое слово отца, а наследник Спрутов старше тогдашнего наследника Вепрей, так что надеяться не на что – Скалы примирятся с Ветром, но не с Волнами. Что ж, три стихии всегда обуздают одну, к тому же не самую сильную. Волны разбиваются о Скалы, ими играют Ветра, они не могут причинить вреда Молниям. Да, они хитры и лицемерны, но Придд уже раскрыл свое нутро, второй раз ему не предать. Впрочем, и в первый раз можно было догадаться. Это Альдо с Робером не желали замечать очевидное.

Сюзерен полагался на ненависть Приддов к Олларам; Эпинэ никогда не разбирался в людях и вряд ли уже научится. Литенкетте и тот видит больше. Ноймары жестоки, это так, но они – хорошие вассалы. Манлий остался псом Эрнани, даже когда его выслали к торским варварам. Его потомки тоже не предали, хоть и одичали. Псы должны иметь хозяев, иначе они станут волками. Ноймариненов можно уважать, в отличие от Берхаймов или Карлионов. Вассалы Скал… Ызарги, а с ызаргами возможен лишь один разговор!

Юноша брезгливо вздрогнул, вспоминая сожженных Алвой тварей, и вдруг понял, что свободен. Проклятый взгляд исчез, как исчезает ставшая частью жизни боль. Сломанная ключица ныла так долго, что Дикон перестал ее замечать. Однажды утром все прошло, и он не сразу сообразил, почему так легко дышится. Вот и теперь – древние силы отвернулись от путников. Уснули или, услышав мысли Повелителя Скал, поняли, что их воля будет исполнена?

– Так и будет! – негромко пообещал Ричард, осознавая, как прекрасен этот весенний день. Зелень лугов, небесная синева, светлая лента дороги и солнце, которое словно бы стало ярче… И еще свобода и скорая встреча с Катари. Больше не надо бороться с холодным ужасом и скрывать эту борьбу от солдат. Можно послать Сону в галоп, не становясь ни трусом, ни беглецом. Исполнивший долг рыцарь вправе торопиться к возлюбленной и королеве, а долг исполнен. Более того, столицу не наводнят беженцы, которых так боится Робер и которым Катари отдала бы последнее. Пусть надорцы отправляются в Придду, пусть вступают в армию Рудольфа… Волк защищает Карла Борраску, он и герцог Окделл – союзники, по крайней мере до конца войны.

Ричард потрепал по шее Сону и подозвал Блора.

– Мы слишком медленно едем, велите поторопиться. Я намерен быть в Олларии не позднее чем послезавтра.

Бабушка все уже решила. Она позволит Фридриху убить Олафа, провалить защиту побережья, поднять налоги… Зато потом, после смерти Готфрида, великие бароны пошлют Фридриха к кошкам, и Элиза фок Штарквинд станет матушкой кесаря, а Руперт фок Фельсенбург – племянником, а после смерти отца еще и «братом»…

Руппи схватил злополучный трактат и подержал на весу, борясь с желанием запустить здоровенным томом в стену. Или затопать ногами. Или хотя бы вышвырнуть развалившуюся в солнечной луже кошку. Еще можно опрокинуть умывальный столик, грохнуть кувшин и зарычать… Лейтенант положил фолиант на место, аккуратно раскрыв на последней прочитанной странице, и уселся на подоконник. То, что рассказали адрианианцы, нуждалось в проверке, но Руппи с трудом представлял, как и что он станет проверять. Разве что посмотрит на караулы у Больших Дворов, но после драки на Речной их там не может не быть; пожар тоже не придумать, а всему остальному нужно либо верить, либо нет. Руппи верил – все слишком хорошо выстраивалось в кильватерную колонну.

Пока Готфрид был здоров, Бермессер мог только защищаться, зато сейчас… Вышло как у Хексберг, когда явился Альмейда, только место фрошеров заняла апоплексия. Руппи метнулся к столу: сто раз перечитанные страницы открылись сами. Да, все так и есть – если Гудрун врет, Готфрида по сути уже нет. Если не врет и кесарь пришел в себя, шансы на поправку весьма велики. Да, последствия останутся – ну, будет волочить ногу, ну, с речью будет плохо, но он встанет. И спросит уже не только с Бермессера и с Фридриха, но и с дочери. Значит, встать ему не дадут.