Святые Спасения - Питер Гамильтон

— Тогда почему бы тебе не сказать нам четко и ясно, что, черт возьми, ты хочешь сделать? — рявкнул Юрий.

— Я не знаю, чувак. Послать Сигнал, полагаю. Просто… Это место. Они дробят планеты, чтобы использовать их! Я чувствую себя таким чертовски крошечным. И даже не говорите мне, что никто из вас этим не страдает.

— Я с Аликом, — сказала Джессика. — Я только что нашла энергетическое кольцо. Проверьте экватор звезды.

Удивление — от того, что она согласилась с ним, — боролось в душе Алика с тревогой.

— Они построили его для этой звезды? Да тут же длина окружности больше тринадцати миллионов километров!

Но дисплей подтвердил, что Джессика говорит правду. Темная лента вращалась над короной, притягивая миллионокилометровые вихри раскаленной плазмы, образующие огромные изгибающиеся протуберанцы.

— Так и должно быть, — сказал Каллум. — Я проверил, сколько на этой орбите терминалов червоточин. Пока насчитал больше тысячи. Им нужен постоянный источник энергии.

Сенсорные кластеры показывали слабое фиолетовое мерцание, следующее по собственной орбите в десяти миллионах километров от кольца. Некоторые пятна были ярче других; эти червоточины были открыты, корабли ныряли в них — и выходили из них наружу.

— Черт побери, — проговорил Юрий. — Неужели все они ведут к сенсорным станциям?

— Надеюсь, что так, потому что я определенно не хочу, чтобы они вели к другим анклавам, — и это так же точно, как и то, что в Глазго дождливо.

— Сукин ты сын, во что же мы вляпались? — пробормотал Алик.

— Именно в то, что, как мы знали, тут будет, — ответила ему Кандара. — Ну же, возьми себя в руки.

Он насупился, хотя и понимал, что она, конечно, права. Впрочем, это совершенно не помогало.

— Ладно, — сказал Каллум. — Итак, мы видим червоточины. А где ворота анклава?

Алик проверил дисплеи и увидел, что фиолетовое мерцание конца червоточины съеживается за «Спасением жизни». Поток больших пирамидальных кораблей по широкой спирали обтекал ковчег. Единое сознание приветствовало их, возвращаясь к тому странному удовлетворенному состоянию, которое продемонстрировало по прибытии к сенсорной станции. Корабли тоже присылали свои приветы и поздравления, смешанные с жаждой информации. В ответ на их любопытство хлынул такой поток воспоминаний, что Алик даже не пытался с ним справиться. Он только ловил короткие кадры: Земля, люди, городские щиты, пылающие, точно гибнущие солнца, МГД-астероиды, распадающиеся в ядерном огне, страшные взрывы, ровняющие с землей кратер Теофила.

— Ублюдки.

Увиденное не улучшило настроения Алика.

— Врата должны быть другими, верно? — сказала Кандара. — Червоточины уводят отсюда. Нам нужно что–то, что идет… внутрь космоса?

— Я попробую поискать координаты в мыслях единого сознания, — сказала Джессика. — Подождите.

Стая пирамидальных кораблей, поприветствовавшая их, шустро умчалась прочь, словно испугавшись чего–то. Несмотря на «жесткую» геометрию, было что–то пугающее в их птичьем поведении — как будто они не вполне контролировали свои действия, просто позволяя инстинкту направлять их. Потом Алик увидел, почему они улетели. Приближалась целая флотилия кораблей Решения. Казалось бы, размер должен был сделать их величавыми, движущимися с тяжеловесной уверенностью, но нет, они были быстры и проворны, непринужденно демонстрируя вселяющие страх силу и точность. Они сделали круг вокруг «Спасения жизни», салютуя достижениям ковчега, и пронеслись мимо, направляясь к черенковскому сиянию червоточины.

— Они летят к Сол, да? — спросила Кандара.

— Да, — кивнул Юрий.

— Это займет у них какое–то время, — сказал Алик. — Десятки лет.

— Да, — неохотно согласилась Кандара. — Так что люди смогут немного подготовиться. Построят хабитаты исхода. Наверное, они уже запустили пару десятков.

— И через сто двадцать тысяч лет прибудут сюда, чтобы освободить нас.

Кандара показала ему соответствующий палец, подкрепив жест раздраженным взглядом. Он знал, что по окончании дежурства его ждут огорчения и похлеще.

— Я нашла ворота, — объявила Джессика. — Они в одной с четвертью а. е. от нас, на миллион километров вглубь кольца.

Датчики послушно увеличили указанную ею область пространства. Алик буквально затылком чувствовал, как единое сознание определяет курс, ведущий к вратам, намечает полетные векторы. «Спасение» готовилось увеличить мощность главных генераторов и направить ее в гравитонный двигатель, который бездействовал, пока они находились внутри червоточины.

Уловил он и другие мысли. Небольшая подсекция единого сознания начала распределять по пунктам назначения перевозимые в трюме корабли. Ни один из них уже не потребуется, когда они пройдут через ворота; их ждет долгое затишье — до прибытия в эпоху Бога у Конца Времен. В настоящий момент пересматривались оценки ущерба, чтобы выяснить, не ухудшилось ли в пути состояние судов. Те корабли, которые не смогут больше летать, будут убраны, их единые сознания перенесут в пустое бионевральное ядро новых кораблей, а сами корабли выпустят в кольце, чтобы вакуум за миллион лет превратил их в газ и пыль — пыль, которая в конечном счете сольется с другими частицами, что идут на питание промышленного строительства.

«Ладно, вот что я теперь буду называть рациональной переработкой», — с мрачной усмешкой подумал Алик. Такое долгосрочное планирование посрамило бы хабитаты исхода.

— Нам нужно развернуть передатчики Сигнала, — сказал Юрий. — Если корабли в этом ангаре начнут пробуждаться, они могут заметить нашу активность. Насколько я понимаю мысли единого сознания, времени у нас осталось немного.

Джессика повысила уровень искажения, заразив, насколько осмелилась, нейрострату, отвечающую за ангар, чтобы прикрыть их выход из «Еретика–мстителя». Алик и Каллум вели больше дюжины пауков–ползунчиков по проходам и коридорам, тянущимся к их пещере–убежищу, готовые поднять тревогу при появлении на пути квинты или кого–то из крупных существ. Установив наблюдение по периметру, они собрались уходить.

Симуляция рубки растаяла в сознании Алика, и он, открыв глаза, увидел остальных, сидящих вокруг стола в главном отсеке жизнеобеспечения. По какой–то причине все они расселись в том же порядке, что и в рубке. Окинув взглядом тесное помещение со скопившейся в углах грязью и давно засохшими, втоптанными в пол пятнами раздавленной пищи, он с удивлением обнаружил, что как–то привык иметь хотя бы несколько метров личного пространства.

— Ну что ж, — бесстрастно произнес Юрий. — Пошли.

Скафандр, выданный инициатором, очень напоминал тот, что Алик носил во время тактических рейдов в начале своей работы в Бюро, — цельный костюм из серой ткани со странным размытым отливом, на котором очень трудно сфокусировать взгляд. Предположительно, столь же трудно будет и оптически чувствительным клеткам биологической решетки из труб–стволов и листьев, растянутой по ангару. Имелся и шлем — чуток поизощреннее старых противогазов тактических групп. Он представлял собой полусферу с тем же серым покрытием и без смотрового щитка, что давало полное оптическое размытие. Алик надел шлем и застегнул ворот. Изображение с камер шлема поступало непосредственно на линзы, что обеспечивало четкость, высокое разрешение и отличную возможность увеличения. Встроенные в шлем фильтры рециркуляции гарантировали, что выдыхаемый воздух не будет виден даже в инфракрасном излучении. Не совсем, конечно, полный скафандр, и все–таки, случись разгерметизация, он защитит их от вакуума, пока они не доберутся до безопасного места.