Все, что вы скажете - Джиллиан Макаллистер

– Здравствуйте, Эд дома? Прошу прощения за поздний визит.

Я удивляюсь собственной вежливости, принимая во внимание то, что собираюсь сделать. Последние два года я все время задыхаюсь, но сейчас особенно сильно. Это из-за нервов. Ощущение, будто мое тело медленно распадается на куски, как во время аварии. И, хотя сейчас мне лучше: результаты анализов хорошие, все части тела на месте и снова собраны воедино; кажется, я снова травмирована и разбита на куски. И почти не способна на обычные вещи, к котором привыкло мое тело: нервничать, бегать за автобусом, вырабатывать адреналин.

– Он дома, – отвечает женщина.

На ней юбка в пол и длинное ожерелье, которое звенит, как колокольчик, когда она отходит в сторону. Я поражаюсь людям, которые не ходят дома в пижамах. Может, она принарядилась к ужину… Эд любит формальности: например, ел ножом и вилкой салат и пасту, принесенные из дома; и носил бежевые пуловеры и рубашки, сочетающиеся с ними.

Эд появляется позади жены, и я поражена, как сильно он постарел. Но постарели абсолютно все. Он загорел – недавно был в отпуске? – и потерял абсолютно все волосы. Его лысая голова покрыта коричневыми пятнами. И сутулится он еще сильнее, на спине выступает уже заметный старческий горб. Он старик… Мой Эд – старик.

– Джоанна, – произносит он одними губами, которые складываются в «о» и затем в «а» из моего имени.

– Эд…

Его жена отходит в сторону, и – к моему удивлению – Эд выходит за порог и закрывает за собой дверь. Он знает, и она знает. Все знают. Мысль пульсирует в висках. Но сейчас это неважно, уже неважно, напоминаю я себе.

Я неловко переминаюсь с ноги на ногу перед его входной дверью, а он смотрит на меня снизу вверх. Эд стал меньше ростом, усох.

– Я… – Слова застревают в горле.

Он смотрит на меня бесстрастно и молчит. Его глаза кажутся огромными за стеклами очков. После своего побега я связалась со всеми кроме Эда. Я вообще с ним не общалась, даже когда мне были нужны рекомендации, несмотря на шесть лет совместной работы. Даже несмотря на то, что он был моим Эдом. Я не смогла, мне не хватило сил.

– Джоанна, – повторяет он еще раз.

Я всматриваюсь в его лицо и пытаюсь подобрать слова.

Он беспомощно пожимает плечами, глядя на меня.

– Я… – он поднимает руки, затем снова пожимает плечами. Улыбается печально. – Ты ушла, – говорит он наконец.

– Да.

Он долго смотрит на меня. Его глаза изучают мои черты.

– Я никогда не думал, что ты уйдешь, – тихо говорит он.

Наши взгляды встречаются, и в глазах тысячи слов, которые мы не можем произнести вслух.

– А ты… – начинаю задавать вопрос, но слова не идут.

После двух лет – трех в декабре – бесчисленных потерь и катастроф, я не могу заставить себя сказать это. Не могу произнести. Как будто преступление переместилось в печальную, немую и абсолютно черную часть моей души. Я бы не пережила новый приступ стыда и паники.

Он делает шаг мне навстречу, и я вижу, что за шоком и печалью, вызванными моим бегством, скрывается еще и сочувствие. Конечно, сочувствие. Это же Эд.

Он все знает. Я понимаю это настолько ясно, будто это знание обрело физическую форму и материализовалось прямо на подъездной дорожке. Это не паранойя, как два года назад, это просто знание. Думаю, тогда он не был уверен, но сейчас знает точно.

Он делает еще шаг, а я пячусь назад, как лошадь, готовая сбежать в испуге. Он протягивает руку, чтобы коснуться меня, но останавливается.

– Ты знаешь, – говорю я.

Он кивает.

– Я обо всем догадался. Задал несколько вопросов после твоего столь поспешного бегства. После твоего странного поведения в офисе. Задал несколько вопросов и сделал выводы. Больше никто ничего не знает, – добавляет он.

Я благодарна ему за это. Признательность Эду пропитывает мое тело, согревая, как солнце в первый жаркий день в году.

– Моя одежда.

– Я ничего не объяснял Рубену. Все, что он знает – что ты почему-то выбросила свои вещи. И конечно, что ты соврала про Уилфа.

– Я не могу… Я вернулась, чтобы кое-что сделать, но я… Я не могу здесь остаться…

Он снова молча кивает, печально глядя на меня. Из деревянного почтового ящика, прикрепленного к стене его дома, торчит письмо. Я фокусируюсь на нем, стараясь не смотреть на Эда. Но могу посмотреть ему в глаза.

– Спасибо тебе, – благодарю его.

Он только кивает.

Эд сохранил мою тайну. Как я по-настоящему могу отблагодарить его?

– Она перестала приходить в библиотеку, – говорит Эд тихо.

Его голос становится хриплым. Или, может быть, он просто расстроен, что приходится шептаться со мной, стоя на крыльце собственного дома. Его жена не должна услышать нас, не должна узнать наш секрет. Я понимаю, что в очередной раз вспоминаю ту ночь, когда я сбежала из офиса. Я пришла домой и бросила Рубена, стараясь разделаться со всеми проблемами как можно скорее и как можно проще. Но что делал тогда Эд? Можно только догадываться. И что он сделал, когда услышал о моем побеге?

– Правда? Когда ты в последний раз ее видел?

– В тот же день, что и ты, – отвечает Эд со своим фирменным смешком. Он смущенно подносит руку ко рту, затем выдавливает из себя еще один смешок. – Аиша больше не приходила. И полиция прекратила свое расследование.

– Ох, – тихо вздыхаю я. – Я здесь как раз для того, чтобы… Я вернулась, чтобы…

Эд пожимает плечами, не глядя на меня.

Он никому не рассказал. Интересно, сколько информации ему пришлось скрывать? Посмотрел ли он записи с камер видеонаблюдения в офисе?

– Ты серьезно? – Он кладет ладонь на ручку двери, и я понимаю, что пора уходить. Он может хранить мою тайну, но наша дружба закончена. – Разве сейчас это имеет значение? – спрашивает он печально.

– Что ты имеешь в виду?

– Все закончилось, Джо. Ты… ты достаточно страдала. Разве нет?

– Да, но…

– Так кому теперь это поможет?

Я смотрю на свои ноги. Как будто он знает о моей книге. Она готова для выхода в свет. Я написала книгу о женщине, совершившей преступление и принявшей решение признаться, и о человеке, которого она толкнула, о том, каким он был и что любил. Книга уже готова, значит, и мне нужно быть готовой. Но не уверена, что прямо сейчас подходящее время. Решение признаться и сдаться казалось таким рациональным еще сегодня утром, но теперь я уже не уверена.

– Мне жаль. Жаль, что все так обернулось, – говорит Эд и открывает дверь с громким щелчком.

Смотрю на него в последний, раз.

Я убийца. Он вынужден жить с моей тайной. Интересно, сидит ли у него на груди животное?