Пламя и цветок - Кэтлин Вудивисс

— Как вы смеете! Как вы смеете!

Хетти схватила лежащую поблизости мокрую половую тряпку, угрожающе замахала ею.

— Сейчас же отпусти ее! Убирайся отсюда, белая рвань! Ну погоди, мастер Брэн сейчас тебе покажет! — вопила она.

Мистер Бартлетт шагнул вперед и занес руку, но Хэзер изо всех сил ударила его по лицу.

— Оставьте ее в покое! — потребовала она. Бартлетт схватился за щеку.

— Ах ты, чертовка!

Тяжело дыша, Хэзер указала ему на дверь.

— Немедленно убирайтесь отсюда, — прошипела она, — и не смейте возвращаться!

Бартлетт схватил ее за плечи.

— Ты слишком смела для служанки, цыпочка.

Хэзер яростно замолотила кулаками по его груди и лицу, пытаясь высвободиться. Бартлетт только рассмеялся и крепче сжал ее плечи, привлекая к себе.

— Что это ты так волнуешься за эту старуху, крошка? — усмехнулся он. — Напрасно ты горячишься, напрасно. Лучше успокойся и будь послушной. Чем я хуже твоего хозяина?

Хетти ударила его тряпкой в тот момент, когда Хэзер вонзила острый каблук в ногу Бартлетта. Он взвыл, потерял равновесие и попятился к двери. Увидев перед собой огромную негритянку с налитыми кровью глазами, размахивающую тряпкой, и маленькую фурию, схватившую кусок мыла, словно кинжал, он обратился в бегство. Едва он ступил на верхнюю ступеньку крыльца, как тяжелый кусок мыла звучно ударил его в затылок и вылетел во двор. За ним последовал сам мистер Бартлетт, совершив сложный кульбит и растянувшись посреди двора во весь рост. Задыхаясь, он поднялся, разъяренный нападением слуг, да к тому же женщин. Младшая из них презрительно смотрела с высоты веранды.

— А теперь убирайся отсюда, мерзавец, и поскорее! — приказала она и угрожающе свела брови над переносицей. — Или мой хозяин разделается с тобой.

— Сука! — выпалил Бартлетт. — Ну, я еще проучу тебя!

Он с угрозой шагнул вперед, но огромная тряпка со свистом пролетела в нескольких футах от его лица, обдавая Бартлетта грязными брызгами.

— Поберегитесь! Если вы еще хотя бы пальцем тронете миссис Бирмингем, я удушу вас этой тряпкой! — проговорила Хетти, заслоняя собой Хэзер.

Мужчина замер на месте, услышав за спиной быстрые шаги. Обернувшись, он увидел приближающегося хозяина Хартхейвена с перекошенным от ярости лицом. На какой-то момент Бартлетту показалось, что он смотрит прямо в лицо смерти: он оскорбил жену самого Брэндона Бирмингема, известного своим горячим нравом.

Бледность проступила под его смуглой кожей. Бартлетт стоял, как пригвожденный к месту, не в силах пошевелиться и дрожа от страха. Брэндон успел услышать достаточно, чтобы понять ситуацию, и теперь видел перед собой только ненавистного врага. Сейчас он жаждал одного — услышать хруст костей этого человека. Приблизившись, он ударил его кулаком по скуле. Следующим ударом Брэндон рассек ему правую бровь, и тот попятился. Брэндон отстранился, замахиваясь вновь, но Бартлетт уже бежал к своей коляске с поразительным для своего возраста и веса проворством. Но Брэндон не собирался отпускать его и уже догонял, готовясь схватить, когда во дворе появился Джефф. Увидев брата в приступе неукротимой ярости, Джефф бросился на него и всем телом придавил к земле. Брэндон отшвырнул Джеффа, оставив его лежать в пыли, и кинулся догонять быстро удаляющуюся коляску. Бартлетт поднялся с сиденья, погрозил кулаком, но тут же испуганно хлестнул лошадей.

Брэндон стоял посреди пустой улицы, постепенно успокаиваясь. Он отряхнулся, провел ладонью по волосам и помог Джеффу подняться. Повернувшись к дому, Брэндон мгновенно забыл про свою ярость при виде Хэзер. Его лоб прорезала морщинка беспокойства. Хэзер бросилась ему навстречу и упала в объятия, разразившись почти истерическим смехом от облегчения, орошая слезами грудь мужа. Не в силах найти другое объяснение ее поведению, Брэндон решил, что она слишком напугана, и бережно повел ее к креслу, пытаясь утешить.

Позднее, когда Джефф расспросил Хетти о случившемся, он пожалел, что удержал брата. Брэндон же вскочил, дергая мускулом на щеке, и поклялся убить Бартлетта. У Хэзер упало сердце.

— Не надо! — воскликнула она, схватив его за руку. Придвинувшись поближе, она положила руку мужа к себе на живот. Брэндон ощутил, как порывисто двигается в нем ребенок. Хэзер взглянула мужу в глаза и улыбнулась, нежно прикоснувшись к его щеке. — На сегодня приключений более чем достаточно. Давайте закончим дела и вернемся домой.

Когда Джереми Уэбстер впервые увидел дом, приготовленный для него и его семьи, он принял его за дом самого Бирмингема и искренне похвалил. Брэндон. Хэзер и Джефф с недоумением взглянули на него, и Брэндон поспешил исправить ошибку. У Уэбстера от удивления приоткрылся рот, и он не сразу смог говорить.

— Ты слышала, Лия? Нет, ты слышала? Это наш дом! Впервые с момента знакомства с Бирмингемом женщина заговорила, вытирая слезы и на время забыв о своей робости:

— Трудно поверить! — Она повернулась к Хэзер, чтобы убедиться, что ее муж не ошибся. — Мы и вправду будем жить здесь? В настоящем доме? — неуверенно спросила она.

Хэзер кивнула и улыбнулась мужу, благодаря его за сочувствие к этим людям.

— Пойдемте, — мягко предложила она, — я покажу вам ваш дом.

Обе женщины вошли внутрь, мистер Уэбстер последовал за ними, а Джефф придержал Брэндона, заметив:

— Еще несколько благородных поступков, и ты станешь ее рыцарем в сияющих доспехах.

В середине марта установилась теплая и солнечная погода. Работа на лесопилке занимала у Брэндона много времени. Он почти не виделся с женой и не бывал дома. Вместе с Уэбстером они совершали многочисленные поездки от лесопилки до лагеря лесорубов выше по реке. Отсюда сплавляли гигантские плоты, вытаскивали их на берегу лесопилки и оставляли подсохнуть, пока не заработали первые, изголодавшиеся по работе пилы. Большинству работников лесопилки пришлось перестраивать ветхие лачуги, где прежде ютились рабы. Из Нью-Йорка по настоянию Уэбстера прибыли две семьи и полдюжины одиноких рабочих, все они знали толк в своем деле.

Жаркие, душные дни и прохладные сырые ночи были для Хэзер еще более невыносимыми теперь, при отсутствии дома и Брэндона, и Джеффа. Она пыталась бороться с апатией и иногда находила облегчение в незначительных делах. После месячной засухи полил весенний ливень и продолжался целую ночь. За последующие несколько дней в природе произошла приятная метаморфоза, которой Хэзер искренне восхищалась. Почти за одну ночь сухие голые деревья покрылись первыми блестящими листьями. Высокие магнолии наполняли двор сильным ароматом, веранду обвила глициния с каскадами лиловых цветов. В саду распустились азалии, олеандры и всевозможные лилии, создавая приятную глазу пестроту, выбросил желтые соцветия ароматный кизил. В небе появились стаи диких гусей и уток, лес ожил от птичьего гомона.

Посреди всего этого великолепия Хэзер чувствовала, что приближается время родов. Ее живот опустился, стал почти невыносимо тяжелым. Несмотря на всю окружающую красоту, она редко выходила из дома. Она чувствовала себя неповоротливой и неуклюжей, но стоило ей сделать хотя бы шаг, и она обнаруживала рядом протянутую руку. Когда Брэндон уезжал на лесопилку или в лагерь лесорубов, его сменяли Джефф, или Хетти, или Мэри — кто-нибудь постоянно находился рядом с Хэзер.