Ваниль и шоколад - Звева Казати Модиньяни

– Ты приехал, чтобы рассказать мне все это? – спросил пораженный Андреа.

Мими безутешно покачал головой. Присцилла бросилась в кухню варить кофе. Андреа протянул тестю пачку сигарет.

– Случилось что-то, о чем я не знаю? – через силу выдавил он из себя, чувствуя, что в воздухе запахло дурными вестями.

– Ирена оставила меня, – прошептал Мими.

– Объясни толком, – Андреа, потрясенный, ничего не понимал.

– Вчера после обеда я, как всегда, пошел в библиотеку. Вернулся к ужину. Ее не было дома, и ужина тоже не было. Она позвонила около восьми и сказала: «Меня какое-то время не будет. Не волнуйся». Тогда я стал выяснять, в чем тут дело. Я же не мог не волноваться, ты понимаешь? Она говорит, что много лет приносила себя в жертву, а теперь хочет немного пожить для себя. Что это значит, по-твоему? – растерянно спросил Мими.

Вместо ответа Андреа повел его на кухню. Присцилла, как раз в этот момент ставившая на стол кофейные чашки и сахарницу, шепнула ему:

– Так я больше не уволена?

– Живо марш стелить постели, – рявкнул Андреа.

– Я понятия не имел, что она годами приносит себя в жертву, – продолжал Мими. – Мне казалось, что я отдаю ей все, что у меня есть, хоть это было не так уж и много. Очевидно, я ошибался. Как ты думаешь, неужели ей пришлось многим пожертвовать ради меня?

– Ты же знаешь, у меня с Иреной никогда не было взаимопонимания, – уклонился от прямого ответа Андреа.

Ему не хотелось делиться с тестем своим подозрением, теперь превратившимся в уверенность: его теща сбежала из дому с Ромео Оджиони. Пенелопа давным-давно заметила, что это решение носится в воздухе, и даже ему сказала: «Моя мать и Оджиони любят друг друга больше двадцати лет. Когда-нибудь бедный папа останется в одиночестве».

– Думаешь, она вернется? – спросил Мими.

– Ты меня спрашиваешь? Разве ты не видишь, что произошло со мной?

– Моя дочь подала Ирене дурной пример, – вздохнул Мими, не знавший, как объяснить поступок жены.

– Обычно бывает наоборот. Твоя дочь утверждает, что я подаю скверный пример твоим внукам, – возразил Андреа.

– Женщины! Кто их поймет? – проворчал Мими, вращая ложечкой в кофейной чашке.

Мария Донелли чувствовала себя значительно лучше. Опираясь спиной о гору подушек, поставив на колени поднос, она с аппетитом поглощала какую-то густую темноватую кашицу.

– Это яблочное пюре, – объяснила она сыну. – Хочешь?

Андреа покачал головой. Он поговорил с заведующим отделением, и тот заверил его, что общее состояние больной не внушает опасений.

– Она не испытывает боли, поверьте мне, – сказал врач. – Сердечная недостаточность под контролем, рука, конечно, доставляет неудобство, но постепенно она приспособится.

Мария отодвинула тарелку.

– Я устала. Помоги мне лечь!

Андреа устроил ее поудобнее. В палате кардиологического отделения стояло всего две койки, причем вторая была пуста. Они могли поговорить без помех.

– Мне не нравится лежать в больнице. Вот если бы Пенелопа хотя бы навещала меня! – вздохнула Мария.

– А меня тебе мало?

– Жена тебя бросила. Так?

– Откуда ты знаешь? – удивился Андреа.

– Во сне видела. А может, мне птичка насвистела, – хитро усмехнулась Мария.

Андреа смотрел на нее в растерянности. Сознает ли его мать, что говорит?

– Сегодня утром перед школой заходил Даниэле. Смотри, что он мне принес, – продолжала она, указывая на образок, стоявший на тумбочке.

Андреа взял в руки изображение благословляющего Христа в длинном белом одеянии с ранами на руках и на ногах. На подоле одеяния его сын написал фразу, поразившую его до глубины души: «Люблю тебя, Иисус».

– Он весь запыхался от бега, бедный мальчик. Поцеловал меня, дал мне этот образ и просил помолиться, чтобы его мама вернулась домой, – объяснила Мария.

Андреа почувствовал, что почва уходит у него из-под ног.

– Ты их вырастил безбожниками, твоих бедных деток. Таким же вырастил тебя твой отец. Но им нужна вера в бога. Я помолюсь, чтобы Пенелопа нашла дорогу домой. А ты попытайся помолиться, чтобы господь просветил тебя и сделал лучше.

В полной растерянности Андреа молча положил образок обратно на тумбочку. Как же так? Ему казалось, что он знает свою жену и своих детей, а теперь выяснилось, что он ничего о них не знает. Абсолютно ничего. С каждым днем он все больше убеждался в этом. Для него существовали одни только амбиции и суета: работа, продвижение по службе, беготня за женщинами.

– У Пенелопы был любовник. Ты об этом знала? – тихо спросил он.

– Ты женился на хорошей девушке. Я люблю ее как родную дочь. Тебе повезло, что она тебя не бросила много лет назад. Если бы она ушла тогда, ты потерял бы ее навсегда. А теперь есть надежда, что она передумает и вернется.

– А я должен делать вид, что ничего не случилось? Да я придушить ее готов!

– Я тоже изменяла твоему отцу, – вздохнула Мария. – Целых два раза. Это было в самом начале. Он бросал меня одну, и я была очень несчастна. Твой отец об этом узнал и сделал вид, что ничего не было. Но он не перестал мне изменять. А я была по-прежнему несчастна. Постарайся, чтобы с твоей женой это не повторилось.

Мария уснула. Андреа долго сидел рядом с ней, тихонько поглаживая ее по здоровой руке. Его мать права. Что его толкало на постоянные измены любимой жене? В первый раз это вышло случайно. Он вспомнил ту ночь в Рэмзгейте, в гостинице «Прайори». У него и в мыслях не было бросать Пенелопу в одиночестве! Когда они вошли в свою прекрасную комнату, Пенелопа закрылась в ванной, а он, высунувшись в окно, увидел на улице Джованни Солчи. Он был не с Донатой, а с каким-то парнем. И они целовались.

– Я на минутку загляну к Джованни, – сказал он Пенелопе.

Бегом спустившись вниз, он распахнул парадную дверь, но на улице уже никого не было. Тогда Андреа снова поднялся на второй этаж и постучал в дверь комнаты Джованни. Ждать пришлось довольно долго. Наконец дверь приоткрылась, и Джованни выглянул в щелку. Он был голый.

– Чего тебе? – спросил он.

– Ничего. Извини. Мне показалось, что я видел тебя на улице. И ты был не один. Мне это показалось странным, – попытался объяснить Андреа.

– Да иди ты к черту! – воскликнул Джованни, захлопывая дверь.

Сбитый с толку Андреа опять вышел на улицу, в растерянности спрашивая себя, что с ним происходит. Он не сомневался, что одним из парней, целовавшихся на улице у него под окном, был именно Джованни, и теперь спрашивал себя, откуда взялась такая уверенность. Наверное, выпил слишком много пива, сказал он себе, и решил немного прогуляться по утесам. На обратном пути он собрал для Пенелопы, которая, конечно, уже заждалась его, букет «золотого дождя», а в дверях гостиницы столкнулся с Эмануэлой. Она была в компании еще двух фотографов, и все втроем они дружно пригласили Андреа выпить с ними еще по одной. Когда они вернулись в гостиницу, Эмануэла затащила его к себе. Он был уже сильно пьян и только на рассвете, придя в себя, сообразил, что произошло и как ему теперь нагорит от Пенелопы. Схватив цветы, Андреа вернулся к жене, полный решимости клясться до гроба, что он ей не изменял. А позже, вновь увидевшись с Джованни, он устыдился своих ночных подозрений.