Луначарский - Юрий Борев

С выставки Луначарский шел вместе с Михаилом Кольцовым. В этом писателе жили журналистская хватка и журналистское любопытство ко всему происходящему вокруг. Сначала они говорили о выставке, а когда тема была исчерпана и наступила небольшая пауза, Луначарский неожиданно для себя разоткровенничался:

— Позволю себе поделиться с вами, может быть, посоветоваться. Одно обстоятельство меня огорчает, тревожит. Я был избран в президиум на Втором Всероссийском съезде Советов ночью 25 октября 1917 года, сразу после взятия Зимнего. С тех пор я неоднократно переизбирался и бессменно был членом президиума ВЦИКа. Сейчас меня не переизбрали. Это меня огорчает…

Кольцов живо откликнулся на эту заботу Анатолия Васильевича и взглянул на дело весьма оптимистично:

— Я полагаю, что это какое-то бюрократическое недоразумение. Вам следует позвонить товарищу Сталину и в тактичной форме указать на эту явную несправедливость.

Луначарский принял совет и решил позвонить Сталину. Что и сделал после долгих размышлений и колебаний вечером того же дня. Сталин молча выслушал Луначарского и, когда тот закончил говорить, долго ничего не отвечал. Затем Сталин медленно, с нажимом, произнес:

— Если вы, товарищ Луначарский, считаете несправедливым, что вас не избрали в президиум ВЦИКа, мы можем это исправить. Однако тогда мы опубликуем с комментарием ваше письмо, в котором вы в связи с борьбой с троцкистской оппозицией пишете о лояльности ЦК. О лояльности! Не о преданности ЦК, не о беззаветной преданности делу партии, а о лояльности!

Луначарский смутился и, извинившись, попросил не придавать серьезного значения его звонку.

Анатолий Васильевич рассказал об этом эпизоде Семашко. Тот огорчился и сказал, что Кольцов дал Анатолию Васильевичу неумный совет. Не следовало никуда звонить, и менее всего — Сталину. Семашко напомнил: «Я же дал вам прочесть письмо Сталина к немецкому товарищу. Там ясно сказано, что мы с вами — люди несовременные, от которых пора избавляться».

…Наталья Александровна уже спала, когда Анатолий Васильевич вернулся. Сегодня была чистка, и на открытом партсобрании «чистили» Ярославского. Собрание кончилось поздно. Процедура оказалась поучительной для Луначарского: завтра ему предстояло самому пройти чистку.

Анатолий Васильевич пожалел, что не взял ключи и что ему придется будить или домашних, или домработницу. Он позвонил — открыла домработница. По его просьбе она ушла на второй этаж квартиры, где помещалась кухня, и приготовила ему ужин. Анатолий Васильевич быстро проглотил его и прошел к себе в кабинет. К завтрашней чистке, решил он, нужно составить что-то вроде хронологии своей жизни, припомнить основные даты, события, поступки.

Он обмакнул перо в чернильницу и написал: «Автобиография. Я, Анатолий Васильевич Луначарский, родился в Полтаве 11 (23 ст. ст.) ноября 1875 года в семье чиновника. Учился в Первой киевской гимназии Александра Ивановича Антонова и Александры Яковлевны Ростовцевой.

С пятнадцати лет под влиянием нескольких польских товарищей стал усердно изучать марксизм и считал себя марксистом. Был одним из участников и руководителей обширной организации учеников, охватившей все средние учебные заведения Киева. С семнадцати лет начал вести пропагандистскую работу среди рабочих железнодорожных мастерских и ремесленников».

Этот абзац Луначарский прочитал и усомнился, следует ли его оставить, и поставил на полях карандашом знак вопроса. Он стал писать далее: «Гимназию окончил в 1895 году и для продолжения образования отправился в Швейцарию, в Цюрих».

Тут Анатолий Васильевич вспомнил, как приехал в Цюрих. Весна в двадцать лет всегда необыкновенна. А когда он вышел из поезда на Цюрихском вокзале и на него пахнуло теплым и свежим воздухом, настоянным на далеких отсюда альпийских лугах, он весь был переполнен радостью и ожиданием. А ожидать было чего: в нагрудном кармане — рекомендательное письмо к Аксельроду — человеку, знакомому с самим Плехановым. Глядишь, и повезет, и удастся увидеть, и, может быть, даже поговорить с известным теоретиком марксизма и революционного движения.

На философском факультете Цюрихского университета он изучает естествознание и математику, слушает лекции создателя эмпириокритической системы Рихарда Авенариуса. Увлекается им… Да, это увлечение ему дорого стоило потом… Не захотелось вспоминать неприятное, и он вновь вернулся памятью к своим первым дням в Цюрихе. Ему живо представилось, как он впервые посетил Павла Борисовича Аксельрода.

— Павел Борисович, у меня к вам рекомендательное письмо от наших общих друзей.

— Такой милый молодой человек, как вы, не нуждается в рекомендациях, — с этими любезными словами Павел Борисович взял конверт, вскрыл его и внимательно прочитал письмо.

— Так вы хотите познакомиться с Георгием Валентиновичем? Похвально. Вас можно понять. Плеханов — человек выдающийся. Сегодня, я полагаю, он самый образованный марксист в мире. Я благоговею перед ним, перед масштабом его личности и ума.

Наконец знакомство с Плехановым состоялось. Помнится, они сейчас же схватились в философском споре. По молодости лет он тогда не боялся никаких авторитетов. На другой же день он, прислушавшись к совету Плеханова, отправился в библиотеку и выписал Шопенгауэра, Фихте и Шеллинга.

И в ту же пору в Цюрих приехала совсем еще юная Роза Люксембург и он немного даже увлекся ею.

Анатолий Васильевич отогнал воспоминания и вновь начал писать: «В сентябре 1898 года вернулся в Москву.

В ночь на 13 апреля 1899 года по предписанию начальника Московского охранного отделения С. В. Зубатова у меня был произведен обыск, и я был арестован.

Вскоре, а точнее 27 апреля того же года, был освобожден из-под стражи. 24 мая 1899 года вновь арестован и заключен в одиночную камеру Таганской тюрьмы, где изучал историю философии и английский язык. 8 октября освобожден из Таганской тюрьмы. В ожидании приговора переехал в Калугу, где ожидали приговоров многие революционеры».

Он опять погрузился в воспоминания.

Более двух лет после рассмотрения его дела не выносился административный приговор. Неизвестность всегда мучительнее даже худшей определенности. Ожидание в этом случае особенно томительно. Он жил в Калуге под надзором полиции. Здесь же, в Калуге, ожидал приговора и Александр Александрович Богданов (Малиновский). Посещать его было особое удовольствие: он был интересный и образованный собеседник. Споры и обсуждения политических и философских проблем шлифовали ум молодого человека двадцати шести лет от роду. И все же самой существенной причиной сближения с Богдановым была его обаятельная сестра Анна Александровна. В конце 1901 года он заболел, и Анна выхаживала его. Однако под Новый год она с братом покинула Калугу — пришел административный приговор, и Богданов должен был ехать к месту ссылки — в Вологду.

Нет! Как странно! В его памяти все путается… Ведь с Анной он познакомился только в Вологде в 1902 году и в июле, после трехдневного знакомства, сделал ей предложение. Помнится, были еще сложности с венчанием. Документы у него были отобраны полицией при аресте и отосланы в Вятку. Пришлось тогда давать телеграмму в Вятку губернатору с просьбой выслать документы вологодскому полицмейстеру. Нет, вовсе не документы он просил прислать. Он вдруг вспомнил текст телеграммы: «Прошу удостоверить вологодского полицмейстера телеграммой согласно документам, что холост Анатолий Луначарский».