Нам нужна великая Россия. Избранные статьи и речи - Петр Аркадьевич Столыпин

владельца превратиться в совладельца определённой доли своего бесспорного земельного имущества.

Речь о прерогативах Правительства в деле организации вооружённых сил, произнесённая в Государственной думе 31 марта 1910 года в ответ на заявление тридцати двух членов Государственной думы

Господа члены Государственной думы!

Заявление тридцати двух членов Государственной думы* обращено ко мне как председателю Совета министров. Ознакомившись с этим заявлением, я убедился, что мне было бы не трудно рядом формальных доказательств установить полную неприемлемость, скажу даже более – невозможность запроса, подобного внесённому, вследствие несоответствия его существа самой природе запросов, как их понимает наше законодательство. Акт 24 августа (1909 года) не есть действие министра или подведомственных ему учреждений, о котором говорит ст. 58 Учреждения Государственной думы. Это акт руководительства Верховной власти по отношению к своему правительству, это есть не распоряжение властей, подлежащих контролю Государственной думы, а выражение воли Государя Императора, последовавшее в порядке верховного управления на точном основании ст. 11 Основных законов.

После разъяснений юридического свойства, представленных здесь в том же порядке мыслей докладчиком, мне осталось бы только завершить вашу осведомлённость представлением некоторых дополнительных данных, если бы не тревожная мысль, которая овладела мною при слушании речей нескольких предыдущих ораторов. Мысль эта заставляет меня выйти из тесных рамок формальных доказательств и вступить в область более серьёзных разъяснений, к которым один лишь факт предъявления запроса, по мнению правительства – неприемлемого, меня побудить не мог бы.

Я задаю себе вопрос, не могут ли только что высказанные здесь суждения, оставленные правительством без ответа, вызвать, даже после отклонения запроса, недоброе впечатление какого-то разлада разных факторов государственности по отношению к нашим вооружённым силам. А ведь в деле, касающемся нашей армии, ничего не должно оставаться неясным и тёмным! Мы живём в слишком сложное время, и, несмотря на всеобщее желание мира, все элементы государства, не враждебные ему, должны работать над созданием, над накоплением живой, активной народной силы (голоса в центре и справа: браво), а то впечатление, о котором я только что говорил, может наложить на эту работу единственно, может быть, опасные для армии путы.

Для меня с самого начала прений, точно так же, как и для других ораторов, было ясно, что лиц, поддерживающих заявление о запросе, интересует не одна юридическая, но, может быть, в большей ещё степени политическая сторона дела. Вопрос в настоящее время достаточно ярко расчленился. Правительство, по мнению ораторов оппозиции, совершило юридически незаконный акт – это одна сторона вопроса; но правительство сделало это, последовательно проводя принцип постоянного преуменьшения прав Государственной думы, следуя своей постоянной реакционной политике, – это вторая часть, и я думаю, для моих оппонентов наиболее существенная.

К этой второй теме в Государственной думе возвращаются очень часто и по самым разнообразным поводам. Я избегал отвечать на такого рода нападки, полагая, что полемика на такие мотивы безрезультатна, и не имея просто времени заниматься политической гимнастикой. Но раз такого рода доводы приводятся вновь как аргументы в пользу принятия запроса, запроса свойства, по моему мнению, небезопасного, то и мне придётся коснуться двумя-тремя словами этих аргументов, дабы неправильностью фона, налагаемого на весь запрос, не была бы затемнена самая ясность рисунка.

Во-первых, господа, совершенно несомненно, что правительство суровым образом и реагировало, и реагирует против революции; поэтому для революционеров и для лиц, сочувствующих или сочувствовавших им, настоящее правительство – правительство реакционное. Но точно так же известно, что правительство приняло на себя задачу установить прочный правомерный порядок, проводя одновременно реформы, предуказанные с высоты престола. Вот тут по этому поводу слышится целый ряд попрёков, целый ряд нареканий в том, что правительство, действительно, достигает внешнего порядка, но достигает его способами противозаконными, что правительство без всякой надобности усиливает репрессии, что оно старается затормозить все реформы и свести на нет деятельность Государственной думы.

Следует ли, господа, доказывать, что вся сущность этих горячих нареканий складывается из партийной страстности, из неправильных фактов и выводов и частицы правды? Частица правды заключается в том, что в области управления могут быть и бывают ошибки, злоупотребления и превышения власти. Правительство это искореняет и, смею вас уверить, искоренит. (В центре рукоплескания и голоса: браво, браво!) Но из этих случаев с большой лёгкостью делается вывод о том, что вся наша администрация беззаконничает и что это беззаконие возведено правительством в систему (голос слева: верно!).

Вывод этот по отношению к нашей администрации, честно превозмогающей громадный труд, и произволен, и несправедлив. Противники правительства, впрочем, выводы свои не всегда ставят в соответствие с фактами. Для доказательства этого мне придётся отойти несколько в сторону и привести несколько примеров. Так, за последнее время, за последнее трёхлетие, правительство сочло возможным смягчить или отменить исключительное положение в ста тридцати различных местностях, а между тем ещё недавно мы слышали здесь упрёк, что правительство не может управлять иначе, как посредством исключительных положений. Административная высылка, мера временная, мера обоюдоострая, применяется всё реже и реже. В 1908 году этой ссылке подверглось 10 060 человек, а в 1909 году – 1991 человек, то есть в пять раз меньше, а между тем мы слышали тут недавно, что ссылка применяется чаще, чем прежде. Обязательные постановления там, где это возможно, ослабляются, и за последнее трёхлетие, точно так же, вследствие их неправильности их отменено было триста восемьдесят шесть.

Между тем тут постоянно говорится об усилении произвола местных властей. Да не слышали ли вы здесь недавно о том, что военные суды чаще, чем когда бы то ни было, отвлекаются теперь от своей прямой обязанности? И это говорилось после того, как Государю Императору угодно было лично указать на возможность обращения к военной подсудности общеуголовных преступлений только в самых исключительных случаях, с применением смертной казни только в виде самого крайнего средства, ограждающего потрясаемые устои государственности. (Движение слева, звонок председателя.)

Я, господа, привожу это не для того, чтобы с кем-либо спорить, а потому, что считаю, что Государственная дума вправе быть верно осведомлённой и о действиях, и о видах правительства. Я не могу при этом открыто не заявить, что там, где революционная буря ещё не затихла, там, где ещё с бомбами врываются в казначейства и в поезда, там, где под флагом социальной революции грабят мирных жителей, там, конечно, правительство силой удерживает и удержит порядок, не обращая внимания на крики о реакции. (Голоса справа: браво!)

Но, господа, равнодействующая жизнь показывает, что Россия сошла уже с мёртвой точки, и я надеюсь, что по мере отмирания нашей смуты