Лучше не бывает - Айрис Мердок

— Почему вы держали это в тайне?

— Гордость, — неуверенно сказала она.

— Да. А это превратило все это в настоящий ужас. Вы заразились демоническим началом Эрика.

— Знаю. Когда это все произошло, все рухнуло. И рухнуло, главным образом, мое представление о себе, о своей цельности. Это странно. И вот почему я не пыталась предотвратить развод с Ричардом. Что-то во мне сломалось во время этой сцены в бильярдной. Случилось так, будто чувство вины превратилось в осязаемый предмет и вошло внутрь меня.

— Вы должны избавиться от этого чувства, Пола. И не только ради Эрика, а ради себя самой.

— Может быть, но когда Эрик приедет…

— Вы должны употребить свой здравый смысл. Я понимаю ваши чувства. И, само собой, вы должны повидаться с ним с глазу на глаз. Но потом вы должны погрузить его в здоровую атмосферу. Вокруг вас должны быть другие люди. Он познакомится с вашими друзьями и поймет, что вам есть на кого опереться, что у вас есть свой собственный мир. Я собираюсь в Лондон на следующей неделе…

Послышался резкий хруст гальки, и чья-то тень скользнула рядом с ними, как ящерица. Это был дядя Тео.

Тео выглядел бледным и сухим на ярком солнце. Большой круглый купол его черепа нависал над его сморщенным собачьим личиком, как шлем. Он смотрел на них, сморщившись, со слегка насмешливым неодобрением. Он сказал:

— Пола, вот письма для вас. Три письма упали на камни. Он поколебался, как бы ожидая приглашения остаться, но тут же быстро отошел и, сгорбясь, с шумом ступая по гальке, удалился прежде, чем Дьюкейн успел произнести:

— О, Тео…

Пола смотрела ему вслед.

— Он кажется таким подавленным в последнее время. Хотела бы я знать, что происходит в его голове? Бедный Тео. Джон, я бы хотела, чтобы вы серьезно поговорили с ним. Пусть он вам скажет, в чем дело. Вам-то он скажет.

Дьюкейн издал легкий смешок.

— О, — Пола взглянула на письма. — Одно от Эрика. Он уже в Суэце.

— Лучше прочтите побыстрей, — сказал Дьюкейн. Он отвернулся, щуря глаза против света, стараясь разглядеть купающихся детей. Он заметил, что уже начался прилив, по тому, что лиловатые водоросли, видимые только в это время, сейчас как будто потемнели в чистой зеленоватой воде, приблизившейся на несколько шагов к месту, где сидели он и Пола. Бесцельно озабоченный Тео медленно уменьшался, удаляясь все дальше.

Через минуту Дьюкейн услышал странный звук рядом. Он обернулся и увидел, что Пола закрыла лицо рукой. Ее плечи вздрагивали.

— Что стряслось, Пола?

Пола продолжала трястись, из-под прикрывающей лицо руки слышался низкий хриплый звук. Другой рукой она протянула ему письмо Эрика. Дьюкейн прочел:

«Морания»

Суэц

Моя дорогая Пола,

Сразу скажу тебе, чтобы не ходить вокруг да около: я встретил на корабле совершенно потрясающую девушку и собираюсь жениться на ней. Как неожиданна жизнь! Мне казалось, что судьба моя управляется богами. Но как часто они действуют неожиданно! Я хотел вернуться в Англию потому, что мне казалось, я тебе нужен. Но каким незначительным кажется все это теперь. Прости, что я так выражаюсь, но чем яснее я говорю, тем лучше для тебя. То, что я принимал за желание видеть тебя, было на самом деле охотой к перемене мест или магнетизмом моей судьбы, влекущей меня назад. Все сложилось совершенно чудесно. Мы сейчас покидаем корабль и вылетаем в Каир. (Если помнишь, я всегда мечтал поглядеть на пирамиды). А после мы вылетаем в Нью-Йорк и в Чикаго с целью познакомиться с родственниками Анжелики. (Ее отец случайно оказался большим человеком в мире искусства, и у нее куча денег, что, конечно, неважно, и я об этом и не догадывался поначалу. Она — великолепный человек).

Прости меня, Пола, что делюсь с тобой своим счастьем, но невозможно его утаить. Я знаю, как ты ждала меня и надеялась. Поверь мне, я думаю о тебе. Но сейчас нам ни к чему встречаться. Есть много такого между нами, что Анжелике будет нелегко понять. Она — совершенно ничем не омраченный человек, и я не хочу потрясти ее мрачными рассказами о прошлом. (Это я пишу на случай — вдруг ты ее встретишь, хотя, думаю, это маловероятно. Мы собираемся в кругосветное путешествие после свадьбы, а жить будем, возможно, в Сан-Франциско, где мне будет хорошо работать). Я уверен, что ты простишь мою слабость. Ты — очень сильная женщина, тебе чужды зависть, ревность и суета. Я глубоко верю в то, что скоро смогу поделиться и с тобой моим богатством, сожалея о том, что больше тебе ничем не могу помочь, хотя ты почему-то уговорила себя, что только я способен оказать тебе помощь. Я говорю тебе: я счастлив и свободен от прошлого. Мое самое искреннее желание — однажды услышать и от тебя то же самое.

Эрик

P. S. Пожалуйста, обязательно уничтожь это письмо.

Дьюкейн посмотрел на Полу. Ее лицо преобразилось. Оно как будто расширилось, глаза и рот широко открылись, и он понял, что она смеется. Ее лицо, освободившись от сковывавшей его маски, расслабилось и сияло. Так как она все хохотала и хохотала, Дьюкейн тоже засмеялся, и они стали смеяться вместе, раскачиваясь и кидая пеструю гальку в сторону моря.

Наконец Пола подобрала письмо, упавшее между ними, и разорвала его на мелкие кусочки. Она рассыпала их над своей головой.

— Смотрите, как можно расправиться с пугалом.

— Теперь я понимаю, что вы имели в виду, говоря об абсурдности, — сказал Дьюкейн.

— С Эриком на кораблях всегда что-то происходит!

— Добрая, милая Анжелика, благослови ее Господь. Мне кажется, он убедил себя в том, что я умоляла его вернуться!

— Пола, у вас теперь все снова прекрасно, — сказал Дьюкейн, прикасаясь к подолу ее желтого платья.

— Да, Джон. Не знаю, как вас благодарить…

— Вы ведь не жалеете о том, что рассказали мне, а?

— Нет, нет. Я по-другому на все взглянула. По-другому…

Дьюкейн довольно неловко встал. Он надел пиджак, поднял воротник рубашки и пригладил волосы. Он мог видеть сейчас Барбару и близнецов, бегущих вдоль берега к ним.

Вдруг он сказал:

— Пола, вы все еще любите Бирана?

— Да, — ответила она, ни секунды не колеблясь. Помолчав, она сказала:

— Но, конечно, уже не…

— Что такое? В чем дело? Посмотрите на детей, Барби, что такое?

— Пирс. Он уплыл в пещеру Гуннара и сказал, что останется там до отлива, и он так и сделает, я знаю, он так и сделает!

Внутри пещеры было необыкновенно тихо. Пирс, плывя брассом, делал длинные беззвучные гребки, заставляя свое тело скользить как рыба в воде, и делая как можно меньше усилий. На нем были легкий свитер и брюки, шерстяные носки и резиновые ботинки. Водонепроницаемый электрический фонарик лежал в кармане брюк, привязанный веревочкой. У него с собой были и часы, тоже водонепроницаемые. Он еще никогда не забирался так глубоко в пещеру; дневной свет, светивший из-под темной дуги входа, стал смутным. Он едва различал равномерные движения своих слегка фосфоресцирующих рук, нарушавших темное спокойствие воды. Кругом ничего нельзя было различить.