Лестница героев - Марина Ясинская

Ансель резко выдохнул. Действительно, он не станет переживать, если Ника собьет все авиолеты. Однако стоило ему услышать предложение поучаствовать в этом самому, как его тут же одолели сомнения. Почему это кажется таким неправильным?

Внезапно в памяти всплыло резкое, с жесткими чертами лицо Рины – и то, как она назвала его чистоплюем.

«Ты совсем не против, если мы поможем тебе, – сказала она тогда, – и какие средства мы для этого используем, тебя не волнует. Но как только надо что-то сделать самому – вот тут тебя средства очень даже беспокоят!»

«Хорошо, спрошу по-другому, – продолжила Ёр. – Будь ты за штурвалом боевого авиона, ты бы стал стрелять по врагу? Или тоже бы колебался?»

«Стрелял бы… наверное…» – растерянно отозвался Ансель. Он никогда прежде об этом не задумывался. Будь он авионером, ему пришлось бы выполнять приказ и стрелять, даже если бы ему этого не слишком и хотелось, не так ли? Так что у него бы просто не было выбора.

«Может, и правы дамы, когда говорят, что мужчины не годятся для военных действий», – с досадой выговорил внутренний голос, и Ансель поморщился.

«Тогда в чем разница с этой ситуацией?» – продолжила Ёр.

«В бою обе стороны знают, на что идут, и у каждой есть шанс победить. Или хотя бы выжить. А если сейчас авиолетчики просто забудут, как управлять своими машинами… это будет подло и бесчестно», – наконец сформулировал Ансель свои сумбурные мысли.

Невидимые брови Ёр сдвинулись на переносице, образовав складку.

«Не понимаю. Ты любишь Нику, но при этом не хочешь ее спасти?»

Ансель дернулся было уточнить, что он испытывает глубокую симпатию к Нике и что вообще все это очень сложно, но тут же сообразил, что не о том сейчас беспокоится. Концы «ножниц» неумолимо сжимались вокруг авиона Ники, и время что-то предпринять стремительно утекало.

«Я хочу ее спасти, но… способ…»

Не договорив, Ансель бессильно развел руками в стороны.

«Если ты и правда любишь Нику, то пойдешь на все, чтобы ее спасти. А если тебя смущает способ, значит, не настолько ты ее любишь», – подвела итог Ёр.

И снова в памяти всплыло, как на ночных улицах Сириона, прячась в тени между кругами света газовых фонарей, то же самое говорила ему Рина: «Если твоя цель действительно важна, то нет таких границ. А если границы есть… то, может быть, твоя цель тебе не столь уж и важна».

Тогда Ансель почувствовал себя виноватым; ему казалось, будто он предает этим Мию. И сейчас он ощутил схожее чувство: ему казалось, что, отказываясь от предложения Ёр, он предает этим Нику.

«Какой же я слабак!» – презрительно сказал Ансель сам себе. Действительно, не может принять решение, зная, что цена за его выбор очень высока. Но что ему дороже: жизнь Ники или жизнь неизвестных ему людей, более того – врагов? Ответ очевиден. Тогда почему, почему же он не может просто кивнуть Ёр: «Действуй»?

Пока Ансель колебался, концы «ножниц» авиолетов практически сомкнулись на авионе Ники. Еще пара мгновений – и будет слишком поздно что-то делать!

«Ёр…» – запаниковал Ансель, толком еще не зная, что собирается сказать, – и тут стало слишком поздно что-то менять.

Враг открыл шквальный огонь по одинокому авиону.

И тот просто рухнул вниз.

Не «падающим листом», не крутой «волной» и даже не штопором, а камнем – так, словно из его салона исчез аэролит и больше ничего не удерживало его в воздухе.

* * *

– Наш авион падает, – тусклым, невыразительным голосом сообщил в микрофон Рик.

В наушниках не раздалось ни звука, и все же все в летном центре словно почувствовали тихий полувыдох-полустон, вырвавшийся у сотен всех тех, кто затаив дыхание сидел сейчас за радиоприемниками в Вензоре, в Сирионе – и по всей Арамантиде.

* * *

– Наш авион падает, – раздалось из приемника, и Агата оцепенела от ужаса.

Как падает?

– Прием! Вензор, слышите меня? Повторите! Прием! – просила девушка раз за разом, надеясь, что неверно расслышала.

– Сирион, прием. Повторяем… С мыса Горн передают, что… наш авион… падает.

Рука Агаты, сжимавшая микрофон, разжалась.

Ника… Ее дорогая, храбрая, упрямая Ника! Как же так…

А затем Агата осознала, что по-прежнему сидит перед микрофоном, а по всей Арамантиде возле своих радиоприемников сидят сотни людей, слушают ее репортаж и надеются на чудо. И как ей поступить?

«Может, не говорить правду?» – мелькнула у девушки шальная мысль. Это же будет ложь во благо…

Но разве не она сама яростно убеждала всех, кто был готов ее слушать, что призвание репортера – нести правду? Какой бы горькой она ни была. Агата не прятала неприглядные факты про монкулов и не колеблясь клеймила Арамантиду за недопуск джентльменов к аэролитам… Нынешняя ситуация, по сути, ничуть не отличалась от тех: у нее есть важная, но неприятная новость, которую она может удержать при себе… Или же сказать людям правду.

– Что же ты молчишь, Голос Правды? – услышала Агата вдруг у себя за спиной знакомый мужской голос – и оцепенела.

– Наш авион падает, – бесцветным, безжизненным голосом произнесла Агата в микрофон, а затем повернулась и спросила: – Что ты здесь делаешь? И как ты меня нашел?

* * *

Тристан едва удержал вскрик, увидев, как падает «Буран»: на миг он подумал, что его сбили. Однако, когда атаковавшие авионы резко разлетелись в стороны, сделав «крылья бабочки», а затем начали переходить в штопор, устремляясь вниз, он понял, что авион Ники не расстреляли; в это отвесное падение летную машину девушка отправила сама.

Наблюдая за несущимся к земле авионом, Тристан покачал головой; устроить такое падение можно только одним способом – полностью разорвав свою связь с аэролитом. Он несколько раз пытался, но все равно окончательно отпустить летный камень не мог; это все равно что рефлекс: если тебя бросят в воду, невозможно не забить руками, пытаясь остаться на плаву!

Невольно вспомнилось, как он учил Нику делать отвесное пике с выходом как можно ближе к земле и как оно ей упорно не давалось. А когда он буквально заставлял ее, она выводила пике в восьмерку слишком рано. И сердилась на себя за то, что ей не хватает выдержки побороть инстинкт, кричащий о том, что они разобьются, если она сейчас же не остановится…

И вот не так много времени спустя Ника делает нечто куда более сложное! Не факт, что он сам сумел бы это повторить, даже будь у него целый аэролит. Не просто отпустить контроль, а разорвать его во время полета… это считалось невозможным!

Однако весь сегодняшний день Ника делала невозможное.

Ее авион стремительно приближался к земле; даже после отвесного пике требовалось несколько лишних секунд, чтобы вывести авион в продольную восьмерку. И это – на «Урагане». А уж на обычном авионе, да еще и с самым настоящим падением – и того больше!