Грабеж средь бела дня - Сергей Зверев

Отыскав на кухне прошлогодний чай, Гена приготовил дегтярной крепости заварку и, присев с жестяной кружкой на крыльце, вновь попытался проанализировать ситуацию. Горячий чай, свежий воздух и сельские пейзажи несколько освежили мозги. Первым осмысленным вопросом, который Цаца задал самому себе, было: неужели человек, находящийся в федеральном розыске, может прибыть в родной город в облике ревизора из Генпрокуратуры? А если и может – почему его сразу никто не расколол? И хотя элементарная логика подсказывала, что подобного быть не может… потому что не может быть никогда, вчерашние события подтверждали справедливость этого фантастического предположения. Да и ссадины на лбу Зацаренного свидетельствовали, что все произошедшее с ним – не сон, не самовнушение и не пьяная выдумка.

Но как Жулик узнал о мусорской дочери в багажнике «жигуля»?

Сколько Цаца ни бился, но ответа на этот вопрос так и не отыскал…

Теперь предстояло оценить масштабы и возможные последствия катастрофы. Цаца долго прикидывал, в каких словах он расскажет «смотрящему» о своих злоключениях, представляя попутно, какова может быть реакция. Реакция могла быть только одна: «Врешь ты все, сука!» А ведь появления Михалюка в Ульяновке можно было ожидать в любой момент! Он вчера сам говорил – мол, не вздумай дурить, я-то тебя проконтролирую…

Так и не придумав ничего путного, Зацаренный решил не искушать судьбу и честно рассказать обо всем Дяде Ване. Пусть думает что хочет. Лучше самая невероятная правда, чем очень правдоподобная ложь.

К счастью, чертов Жулик не забрал у Цацы мобильник и деньги – в отличие от револьвера, полученного накануне от «смотрящего». Судорожно натыкав номер Михалюка, Зацаренный приложил телефон к уху.

– Абонент временно отключен или находится вне зоны действия связи, – бесстрастно произнес автоответчик.

Это удивляло: ведь мобильник Дядя Ваня не отключал ни при каких обстоятельствах! Стало быть, он действительно был где-то за городом, где мобила не бралась…

Пришлось звонить в «Находку».

Трубку поднял Зондер.

– Где Дядя Ваня? – без приветствия спросил Зацаренный; он никак не мог простить Мамрину его шпионства на Бобровице.

– В Москву укатил, на сходняк, – невозмутимо ответил тот. – Ты из Ульяновки?

– Д-да… – чуть дрогнувшим голосом подтвердил Цаца.

– Дядя Ваня просил тебе кланяться и передать, что вернется завтра или послезавтра. Ты это время сиди с той лярвой тихо и нигде не светись. Главное – чтобы она тебя потом опознать не смогла. Да, и еще: «Кадиллак» заберешь на стоянке, если он тебе нужен. Дядя Ваня сказал – можешь пользоваться его тачкой. Все, пока, оставайся на связи.

Короткие гудки возвестили об окончании разговора.

Гена так и остался сидеть с мобильником в руках, осмысливая услышанное. И лишь спустя несколько минут его осенила спасительная мысль…

Пока «смотрящий» в Москве, никто из пацанов в Ульяновке не появится. Похищение мусорской дочери с последующим ее выкупом – слишком серьезная акция, чтобы втягивать в нее множество людей. А это значит, что до завтра или послезавтра у Гены целиком и полностью развязаны руки.

То, что девушка теперь оказалась во власти Сазонова (который, как был абсолютно уверен Цаца, перехватил ее с целью последующего выкупа), абсолютно ничего не меняет. Трахнутый Эдик теперь наверняка по потолку бегает, прикидывая, куда исчезла наследница. Так почему бы не позвонить папику и не зарядить выкупные за дочь? Ведь он еще не знает, в чьих руках теперь его Танька!

Жулик, прежде чем зарядить выкуп, наверняка выждет несколько дней, чтобы взвинтить отцовские нервы до нужной кондиции. А потому заряжать откупные следует от имени Жулика, и притом – прямо сейчас… Все очень правдоподобно: ведь заложница теперь действительно в руках рецидивиста Сазонова!

Зацаренный был человеком быстрых решений. Импульсивная мысль мгновенно выкристаллизовала в мозгу последующие детали.

Звонить Голенкову следует немедленно – но не с мобильника, а с деревенской переговорки, телефонные номера которой (как наверняка знал Цаца) никакими мобильниками не определяются. Бить стрелу следует на завтра, желательно – до обеда, пока Михалюк не вернулся из Москвы. Упоминать о Жулике, естественно, не стоит (это прозвучит слишком уж прямолинейно). Можно лишь намекнуть – мол, твоя дочь в руках одного твоего хорошего знакомого, у которого с тобой старые счеты. В качестве аргумента, который наверняка отобьет у Голенкова желание обращаться в ментуру, можно предъявить пятна крови, которые Мандавошка видела на штанине бывшего мусора. Мол – замочил какую-то бабку… А то откуда у тебя царские червонцы? (Другого объяснения империалам Гена придумать не мог.) Стрелку, где Таньку якобы предстоит обменять на лавэ, надо назначать в пустынном, хорошо просматриваемом месте, где не будет ни случайных свидетелей, ни ментовской засады. А на стрелке Эдика можно банально кинуть…

Правда, технические подробности и стрелки, и последующего кидалова предстояло еще продумать.

Зато в случае успеха Цаца наконец сможет послать Дядю Ваню с «Находкой» куда подальше и навсегда свалить из этого города… С деньгами везде хорошо.

Просчитав свой план, Гена не обнаружил в нем видимых изъянов. Риск выглядел минимальным – ведь состава преступления по статье «Похищение человека» не было… А вот Эдик, по Цациным расчетам, стопудово должен был купиться на туфту, потому как ничего другого ему не оставалось… Ведь ничто так не похоже на истину, как тщательно продуманная ложь, доступная по форме!

Правда, сам Жулик, который спустя несколько дней будет заряжать за реальную Голенкову реальный выкуп, наверняка столкнется с неожиданными проблемами. Но эти проблемы Зацаренного уже не коснутся. «Жигуль», отметенный Сазоновым на трассе, и последующий мордобой с изъятием револьвера – все это стоит и не такой подставы!

Номер голенковского мобильника Цаца узнал еще несколько дней назад от Ермошиной. Оставалось дойти до почты и набрать заветную комбинацию цифр…

…Спустя минуту Цаца бодро вышагивал тихим деревенским проселком. Предзакатное солнце, желтое и рыхлое, как топленое масло, растекалось по пыльной дороге. За заборами трудолюбивые дачницы пололи грядки. Где-то неподалеку жгли мусор, и белесый дымок приятно щекотал ноздри. Зацаренный чувствовал себя намного раскованней – бетонная мрачность постепенно сменилась надеждой на благополучный исход.

Дойдя до длинной бревенчатой избы с блеклой вывеской «Почта – Телеграф – Телефон», он открыл дверь и шагнул в прохладную тишину переговорки. Наменял жетонов и юркнул в самую дальнюю от входа кабинку. Достал из кармана носовой платок и, сложив его вчетверо, прижал к микрофону трубки. По мнению вымогателя, это нехитрое приспособление должно было несколько изменить его голос. Отрепетировав первую фразу ультиматума и вздохнув, словно ныряльщик перед прыжком в воду, Цаца принялся накручивать номер мобильника Голенкова…

* * *

Вечернее солнце плавилось в окнах. Жидкий желтоватый смог плыл над крышами. Автомобильное стадо на главной улице города лениво перемещалось от светофора к светофору. Сидя за рулем своего «Опеля», Голенков то и дело клонил голову влево, ловя спасительный ветерок из опущенного окошка.