По понятиям Лютого - Данил Корецкий

Он споткнулся, едва не упал. Подбежал Локус, подхватил его под руки.

– Она будет моей королевой! – проорал ему в лицо Модус.

– Хорошо, не волнуйся, брат. Конечно, будет, – успокаивающим тоном сказал Локус, знаком подзывая к себе прислугу.

– Прямо сейчас! Я требую! Кто здесь хозяин?

– Конечно, ты.

Модус остановился, с преувеличенной пьяной серьезностью посмотрел ему в лицо.

– Вот так-то, – сказал он и вдруг обмяк на его руках.

Подбежал Толстый Тодд, помог Локусу довести его до кресла. Прислуга быстро и незаметно вывела Еву из зала. Пьяная дружина Модуса не обращала на них внимания, Али спал, уронив голову на стол.

– Где она? Где моя Ева? – бормотал Модус, мотая головой. Глаза его были полуприкрыты. – Пусть это… Раздевается… Идет к реке… Я буду ждать ее там…

– Сейчас тебя к ней отведут, – сказал Локус. Он вопросительно посмотрел на Толстого Тодда, одними губами спросил: – Всё готово?

Тот кивнул.

– Мы отведем моего старшего брата в спальню! – громко, с какой-то особой интонацией объявил он. – Пусть несут третью перемену!

– Смотрите, чтоб всё было как надо! – добавил Толстый Тодд.

Поддерживая пьяно бормочущего Модуса под руки, они вывели его из зала, спустились по лестнице, ведущей в подвал. В какой-то момент ноги его совсем отказали, Модус повис на плечах своих провожатых и, кажется, уснул. Под его тяжестью Локус и Тодд согнулись в три погибели, шли медленно, осторожно нащупывая ступени. Остановились на крохотной площадке перед дубовой, обитой железом, дверью. Прислушались. Сверху, из, зала, доносились шум и крики, словно там случился пожар или пирующие окончательно перепились.

– Идем.

Локус ногой толкнул дверь, свободной рукой вытащил горящий факел из крепления в стене. Открывшаяся перед ними темнота подвала казалась бесконечной и почти осязаемой, как черные холодные воды залива. Блики желтого пламени выхватывали стены, сложенные из крупного камня, и черные провалы ниш, в некоторых стояли дубовые бочки, некоторые пустовали. Они подошли к довольно глубокой нише в самом конце подвала. Рядом была навалена груда камня и стояла бадья, из которой пахло сыростью раствора.

– Давай заноси, – тяжело выдохнул Локус. – У меня уже спина одеревенела.

Они затащили бесчувственное тело в нишу и посадили, прислонив к задней стене. Модус что-то пробормотал и выругался, потом тяжело завалился набок.

– Всё. – Локус перевел дух. – Начинай!

Тодд безропотно взял мастерок и принялся укладывать в ряд камни, умело подбирая их по размеру и форме и скрепляя густым раствором. Пока Локус отдышался, он уже уложил один ряд и начал второй.

– Поторопись! – потребовал Локус, но видя, что слова мало помогают делу, принялся сам подавать камни. Работа пошла быстрее.

…В это время наверху продолжался пир. Но уже другой, кровавый. Третья перемена блюд. Едва только Локус и Тодд покинули зал, будто порыв ураганного ветра налетел на замок, отбросил прикрывавшие стены ковры и шкуры. Из-за них показались скрывавшиеся там все это время люди Тодда – вооруженные мечами и кинжалами головорезы, которых обычно нанимали для сбора податей. Со своих мест вскочили гарнизонные лучники, хватаясь за припрятанное под одеждой оружие. Все они набросились на опьяневших воинов Модуса, рубя и коля, снося головы и вспарывая животы. Али выволокли из-за стола, перерезали ему горло и выбросили еще корчащееся в судорогах тело из окна во двор на потеху собравшейся там дворне. Конюхи, кухарки, постельничие и повара долго охаживали труп Черного человека вилами, цепами и дубинами, а потом набросали на него хворост и подожгли.

Когда последний воин из дружины Модуса испустил дух, начался дележ трофеев. Доспехи, шлемы, мечи, украшения, серебро из кошелей. Раздетые донага изуродованные тела вслед за Али полетели из окон во двор, а в зале началась драка между победителями. Кто-то дрался, кто-то, пользуясь моментом, наливался вином и медом. А кто-то вспомнил о лошадях гостей, и вскоре со стороны конюшни послышались крики и испуганное ржание. Остальные мигом ринулись туда…

В зале тем временем показались перепачканные известкой Локус и Тодд. Скамьи перевернуты, кровь всюду – на столе, на полу, на стенах. Среди остатков трапезы лежала чья-то отрубленная рука. Локус прошел к окну, глянул вниз, сплюнул.

– Дело сделано. С приездом, дорогой братец, – хрипло проговорил он.

– Может, пришла пора посмотреть, что в том сундуке, господин Локус? – Толстый Тодд хитро подмигнул. – Ну, в том самом, в котором репу не хранят?

* * *

Возведенный на месте старого замка дворец из белого мрамора ослепительно блестел под солнцем. Нигде во всем мире – ни в Иудее, ни в Сирии, ни в самом Риме – еще не было таких прекрасных строений. Толпа празднично одетых людей заполнила огромную площадь перед дворцом и прилегающие к ней улицы города, раскинувшегося на некогда унылой равнине. Модус, облаченный в пурпурную королевскую мантию, стоял на балконе, взирая сверху на толпу. Сегодня день его коронации. Солнечный, яркий день под голубым небом. Рядом, склонив головы, на коленях стоят вожди завоеванных им земель Британии, поверженные римские легаты в окровавленных, искореженных доспехах, а также бывший римский наместник в черной, как знак позора и покорности, тоге.

Трубят трубы – на балкон входит процессия друидов с золотой короной на хрустальном блюде.

– Коронуется Модус Виллем Британский, первый король свободной Британии и прилежащих островов!

Старший друид под восторженный рев толпы водружает корону на его голову. Свершилось. Исполнилось. Все получилось, как он хотел. Острое, безграничное чувство счастья настигает его, словно приступ, перехватывая дыхание. Модус поднял руку, чтобы поприветствовать толпу, а заодно полюбоваться красными отблесками в камне на своем перстне, благодаря которому он…

И вдруг обнаружил, что руки нет. Из плеча хлещет кровь и торчит осколок кости, а самой руки как не бывало. Ни руки, ни перстня. Кто-то подкрался и отрубил ее… Но кто посмел?! Модус обернулся – и нос к носу столкнулся со своим братом Локусом. Тот скалился окровавленным ртом, держа в зубах его перстень.

– Ах ты, сволочь! А ну, отдай!

Модус схватился левой рукой за меч, собираясь снести ему голову. Но левой руки у него тоже нет, только короткий, исходящий кровью обрубок. И вместо ног – обрубки. Он обнаружил, что лежит в кровавой луже, бьется там, как пойманный карась…

…Открыл глаза. Темнота. Холод. В первую минуту он подумал, что и в самом деле остался без рук и ног. Он их не чувствовал. Попробовал подняться, но у него ничего не получилось. Кое-как перекатился на один бок, на второй. Понял, что связан по рукам и ногам. Руки сведены за спиной, он не может понять, на месте ли перстень. Крутился, извивался, кое-как встал на колени и тут же, не удержавшись, упал лицом в пол.