Судные дни - Адам Нэвилл

Пока он говорил, они пересекли площадь и подошли к высокому узкому зданию с заостренной крышей, крытой красной черепицей. Вывески на доме не было, и он казался пустым. Огромная дверь располагалась между галереей, в окнах которой виднелись скульптуры из проволоки, и лавкой, где торговали старинными морскими вещицами. Все заведения, кажется, были закрыты. На пустой улице царила тишина. Высокие здания ограждали ее от городского шума и отбрасывали густую прохладную тень.

– В настоящий момент семья держит «Святых скверны» здесь, но картина часто переезжает, – доктор улыбнулся Кайлу и двумя руками взялся за старинные кованые дверные ручки, – правда, не самостоятельно.

Вслед за своим гидом Кайл вошел в узкий холл с голыми белыми стенами. Пустое чистое пространство освещали лампы дневного света. Пахло благовониями. Напротив двери виднелась лестница с чугунными перилами.

Оказавшись внутри, вдали от неба и оживленного Старого города, Кайл почувствовал себя странно. Закружилась голова. Он попытался списать это на недосып, а потом почувствовал, что желудок протестует, словно предчувствуя, что Кайлу предстоит увидеть.

– Боюсь, я вынужден вас обыскать, – серьезно сказал Питер.

– Простите?

– На этом настаивает семья. Сейчас появились очень маленькие камеры. Пожалуйста, не принимайте этого на свой счет.

– А кто они, эта семья?

Питер приложил к губам указательный палец.

– Стражи. Их долг… неприятен, скажем так. Но необходим. Даже если вы сюда вернетесь, картин тут уже не будет. И не стоит смотреть на них слишком долго. Многие пытались, но это кончалось плохо. Они сходили с ума. Когда семья осознала это много лет назад, то приняла меры. – Он заглянул Кайлу в глаза. – Вы позволите?

– Продолжайте, – Кайл не смог скрыть того, что оскорблен.

Питер осмотрел лацканы кожаной куртки Кайла, воротник, пряжку на ремне. Встал на колени и изучил ботинки.

– Оставьте рюкзак здесь.

Кайл послушно скинул его на пол.

– Хорошо. Полагаю, мы можем подняться, – Питер улыбнулся.

Они прошли два этажа, на каждом из которых увидели по две запертые двери. По ярко освещенной лестнице поднялись на самый верх, где на маленькой площадке с трудом помещались два человека. Питер ввел код на металлической панели у двери. Посмотрел на Кайла через плечо, кивнул, и они вошли.

Окна закрывали стальные жалюзи. Мебели в комнате не было, стены и потолок покрывала белая краска, а пол – обыкновенные некрашеные доски. По углам стояли алюминиевые кронштейны с мощными лампами дневного света. Провода тянулись к розеткам в стене. Свет был направлен вверх – не на три деревянные стойки с тремя большими картинами. Их закрывала черная ткань. За полотнами стояли три открытых черных ящика, изнутри обитых бархатом.

– Входите, – улыбнулся Питер. Доски заскрипели под ногами. – Стойте, – он остановил Кайла примерно в пяти футах от картин. Сам встал перед ними. Посмотрел на часы.

– Смотрите на левую картину. На правую не смотрите, пока мы не будем готовы. Я скажу когда.

Кайл кивнул. Питер снял с картин черную ткань и встал рядом с собеседником.

– «Святые скверны».

Глаза Кайла метались между тремя картинами. Каждый холст имел не меньше четырех футов в ширину, столько же в высоту и был почти черен. На общем темном фоне он различил только ярко-алые огни на первых двух полотнах. Третье было намного светлее – цвета дыма.

– Первая часть. «Осада Иерусалима». Это начало конца Конрада Лорхе и его Кровавых друзей. По крайней мере временного конца.

Кайл посмотрел на Питера, который кивнул на картину:

– Расскажите, что вы видите.

Кайл посмотрел на верхнюю часть старой деревянной рамы и медленно опустил взгляд. Увидел тонкую полосу далекого неба, красного и черного, над иссохшей или выжженной равниной. Под воспаленными облаками щетинилась копьями и пиками армия. Блестели стальные шлемы, и солдаты плотным строем шли к почти разрушенной стене. За ней стояла горстка тощих людей, которые воздевали руки к небу или просто держали мечи и знамена. Судя по всему, это был конец.

– Я вижу армию. Это осада?

– Осаждающие. Семь сотен солдат. Двести наемников. Испанцы. Дисциплинированны, с большим опытом в деле уничтожения протестантов.

– Стена рухнула, и солдаты входят в город. Сен-Майенн, я полагаю.

Питер кивнул:

– Что делают люди в городе?

Ужасно тощие и несчастные женщины в длинных платьях и матерчатых капюшонах держали на поводках исхудавших собак. На всех лицах зияли пустые глазницы. В открытых ртах клубилась темнота. Из окон одного из домов за улицей наблюдали круглоголовые дети. На стенах виднелись еще несколько мужчин. Лишь у немногих были доспехи или оружие. Женщины безнадежно пытались залить пламя, бьющееся в трех окнах, грязной водой из ведер.

– Женщины тушат пожар.

– Да. А еще они чинили здания и стены по ночам. Католики стреляли в них из пушек. Осада продолжалась шесть недель.

– Шесть?

– Солдаты выкопали вокруг города ров и решили уморить Кровавых друзей голодом. Видите, как они все выглядят? Никлас Ферхюльст изобразил скелеты в лохмотьях. У них нет глаз, а челюсти отвалились, как у мертвых. При царском дворе хранились запасы пищи, но они быстро кончились. Шесть недель у людей не было хлеба. Собак есть запрещали, так что горожане жрали лошадей, крыс, траву. Нечестивая свинья осталась невредимой. Избранные пророка не голодали. Двор единственного истинного царя ел вдоволь, пока остальные умирали. Лорхе посылал за стены отряды, и они даже уничтожили пушки католиков. Но солдаты окружили город. Лорхе убил тех, кто пытался сдаться, – тем, кто отречется, католики обещали убежище. Видите рыночную площадь?

Кайл нашел ее. В грязи лежали восемь обезглавленных фигур в белом, а перед ними восседал на золотом троне человек в пурпурных одеждах. Он смотрел в небо. Кожа у него была зеленоватая, а улыбка – блаженная.

– Изменники, – сказал Питер, – обезглавленные. Их кровь он отдал ангелам, которым служил, с которыми заключил договор. Видите Лорхе? Он смотрит в небо, ожидая ангелов, что придут и спасут его, как он обещал своим последователям. Но у людей не было еды и почти не было воды. Началась эпидемия, и многие умерли. Так что в последние дни Лорхе велел им пить кровь Христову и есть плоть Христову. Свинья-епископ благословила тела больных и умирающих, а Лорхе приказал горожанам съесть их. Так они прожили еще недолго, питаясь своими мертвецами.

Кайл сглотнул горькую слюну.

– Посмотрите на стол, стоящий на рыночной площади. Видите пир?

Кайл видел, хотя предпочел бы не видеть. На камнях перед церковью лежали целые лошадиные скелеты, обглоданные дочиста. Перед дверями церкви стоял стол, уставленный чашами с красновато-бурой жидкостью и большими блюдами, на которых были навалены тощие ноги и руки. У пиршественного стола стояли пустые гробы.