Кносское проклятие - Дмитрий Петров

Димис с приехавшим вместе с ним Властосом явились прямо в Храм Всех Скорбящих Радости и познакомились с настоятелем — отцом Виталием. Они не говорили по-русски, а священник не понимал ни по-гречески, ни по-английски.

Димис не ошибся. Он обратился к отцу Виталию на минойском языке. Русский священник долго молчал, уставя глаза в землю, а потом тяжело вздохнул и ответил. Они стояли во дворе храма, и никто не слышал их разговора.

— Вы — посланники вечности? — спросил отец Виталий. Так принято было называть тех, кто явился с приказанием от Тини-ит. Тайный миноец мог прожить всю свою жизнь как обычный человек и никогда не столкнуться с такими посланниками. Если ты не нужен Тини-ит, то имеешь шанс дожить до старости и умереть, так и не столкнувшись с лежащим на тебе проклятием…

— Нет, — ответил Димис, которому было уже нечего терять и нечего скрывать. — Мы не посланники. Мы — свободные люди. И приехали сюда для того, чтобы освободить всех своих соплеменников от власти Тини-ит.

— Вы хотите завладеть сокровищами? — спросил священник, который сразу все понял. — Да вы с ума сошли! Вас уничтожат, как многих до вас. И меня вместе с вами, если я немедленно не сообщу о вашем визите.

— Уничтожат? — вступил в разговор Властос. — Моя сестра не собиралась вредить Тини-ит. Она вообще не думала об этом. И что же? Теперь она мертва.

— Ее принесли в жертву Червю, — пояснил Димис. — Евдокия была моей невестой. Ты никогда не думал о том, что твою жену или дочь могут тоже принести в жертву? А как насчет тебя самого?

Отец Виталий беспомощно пожал плечами.

— Я тоже об этом не думал, — продолжил Димис. — До тех пор, пока это не произошло.

Его расчет был верен. Каждый человек — всего лишь человек. Будь он минойцем, французом или цыганом…

— Тебя до сих пор не трогали, — пояснил Димис. — Тебя даже сделали настоятелем этой церкви и хранителем сокровищ царства. Но скажи: тебе нравится такая жизнь? Нравится сидеть и ждать, что каждый день к тебе могут явиться посланники вечности и передать любое приказание неведомой Тини-ит, которую ты даже никогда не видел? И ты под страхом мучительной смерти обязан его выполнить. Так жил твой отец и твой дед тоже, я знаю. Но почему бы тебе не решить свою судьбу иначе?

— Если мы родились минойцами, — вставил Властос, успевший после гибели сестры многое передумать о жизни, — то разве это означает, что мы навеки прокляты? Что мы навеки обречены быть игрушками в руках какой-то Тини-ит?

Было решено тайно делать подкоп под фундамент храма. Почти каждый вечер, когда церковь пустела, отец Виталий впускал Димиса с Властос в подвал, где они брались за лопаты. Извлеченную землю каждую неделю вывозили под видом мусора.

Так продолжалось несколько месяцев, и заговорщики уже дошли в раскопках до самих сундуков. Они стучали палкой в глинистую жижу, а оттуда доносился звук деревянных крышек, обитых железными обручами…

Димис не догадывался только об одном — его давно выследили. Очаровательная глупенькая Аня не случайно оказалась рядом с профессором Гимпельсоном.

Тини-ит приняла решение переместить сокровища в другое место. Триста лет лежали эти сундуки в Петербурге под фундаментом храма. Теперь тайна раскрыта, и верховная жрица подыскала другое место для сокровищ — на другом континенте. Оставалось лишь извлечь сундуки и перевезти их. Для этого была организована архитектурная комиссия, которая обнаружила плывун и угрозу разрушения храма, а уж иностранная строительная фирма, взявшаяся выполнить работы по низким ценам, нашлась сама собой, как по волшебству…

После этого события стали развиваться стремительно. В конце августа был убит Димис Лигурис, через неделю в автокатастрофе погиб отец Виталий. Один Властос, казалось, сумел избежать смерти, но она нашла его уже на Крите спустя три недели.

Осуществлению плана по перемещению сокровищ несколько мешал частный детектив Олег Стрижаков, назойливо болтавшийся под ногами, но с ним было решено покончить с помощью Ани…

Вообще в последние дни Тини-ит приказала не церемониться и действовать почти открыто: уничтожить всех причастных к этому делу и завершить операцию. Вместе с сокровищами минойцы уходили из Петербурга.

В час ночи мы выехали из Озерков. На этом настояла Зоя. — Что-то они слишком спокойны, — сказала она нам, кивнув на затихших минойцев — отца Виктора и злобно молчавшую Аню. — Как бы нам не опоздать к раздаче слонов. Поехали в храм.

— Сейчас? — ошеломленно и хором спросили мы с Ваз-геном. — К чему такая спешка?

— А вам что, нравится сидеть тут в компании убитого и дожидаться, пока приедет милиция? — язвительно поинтересовалась Зоя. — Или, может быть, вы устали и хотите отдохнуть?

Она была настроена решительно. Можно сказать, что я даже удивился: никогда прежде Зоя не вела себя так уверенно. Что это на нее нашло?

— Мне кажется, они не станут терять время, — пояснила Зоя. — Слишком уж затянулась вся их операция, так что изымать свои сокровища минойцы начнут как можно скорее. Поехали, кому говорю!

Она чуть ли не прикрикнула на нас с Вазгеном. Глаза ее горели, лицо пылало.

— А с ними как будем? — спросил я, кивком головы указав на неподвижно лежавшего священника и скорчившуюся на ковре Аню. — Не оставлять же их тут.

— Прикончить обоих, и дело с концом, — сверкнул глазами Вазген. — Собаке собачья смерть. Смотрите, что они с дедушкой сделали!

Он взглянул на все еще подвешенное голое тело профессора Гимпельсона и добавил:

— Зачем таким жить?

Он говорил искренне, но явно несерьезно. Все же Вазген не преступник!

— Очкастого заберем с собой, — твердо заявила Зоя. — Он типа священник, так что может показать, что там и как в этом храме. А девку оставим здесь, пускай отдохнет.

— А не сбежит? — с сомнением спросил Вазген.

— Куда она побежит, безглазая? — презрительно бросила Зоя. — Теперь долго не побегает. А потом, я ее свяжу как следует. Когда вернемся, разберемся с ней.

Я смотрел на Зою, не узнавая ее. Неужели с этой девушкой я знаком уже довольно давно? Теперь она совершенно не походила на себя прежнюю, к которой я привык: передо мной была совершенно другая женщина — сильная, уверенная в себе, решительная. Даже интонации ее голоса, взгляд изменились. С чего бы вдруг такая метаморфоза?

Мы поехали в джипе Вазгена. Он сел за руль, Зоя, ничего не спрашивая, — с ним на переднее сиденье, а я поместился сзади, рядом со связанным отцом Виктором. Странно называть это чудовище отцом, но ведь он и вправду был самым настоящим рукоположенным священником, над которым когда-то пели «Аксиос»…

От Озерков до Охты путь не близкий, однако он весь проходит по спальным районам. В глухую ночную пору там освещена лишь проезжая часть, со всех сторон окруженная домами с темными окнами. Мы мчались быстро, потому что транспорта почти не было — часы показывали половину второго ночи.