Отважный герой, нежные поцелуи - Джил Грегори

Он лежал неподвижно, так неподвижно! Неподвижно, как мертвый.

— Не смей умирать! — Кэтлин изо всех сил старалась не потерять сознание, глядя, как кровь окрашивает его рубашку, алой струйкой стекая вниз.

Она огляделась, ища, чем остановить кровотечение, и вспомнила о своей шали, оставшейся в коляске. Бросившись со всех ног туда, Кэтлин схватила шаль, сразу же вернулась и попыталась остановить кровь.

— Уэйд, послушай меня. Ты не можешь умереть! Я не позволю!

— Все… такая же властная и… своенравная, как всегда… — Шепот его был таким тихим, что казалось, ей это почудилось. Потом он медленно открыл глаза. Она приникла к нему, в душе ее вновь родилась надежда.

— Да, это я, Уэйд. Властная и своевольная. И я велю тебе — приказываю: не покидай меня, останься со мной.

— Никогда я… не покину тебя.

— Правильно, милый, не покинешь.

Нужно остановить кровотечение, и с Божьей помощью попробовать отнести его в повозку и отвезти в город. Ему нужен врач, и немедленно. Кровь промочила ее шаль и запачкала дрожащие пальцы.

Ужасная мысль о том, что жизнь капля за каплей вытекает из него, вызвала у нее слезы.

— Ты… плачешь.

— Не важно.

— Ты… никогда не плачешь. Он… сделал тебе больно?

— Нет, Уэйд, со мной все в порядке. Я сейчас подгоню коляску Рейли. Нужно отвезти тебя в Хоуп.

— Не… уходи. Мне нужно сказать тебе…

— Я сейчас вернусь, обещаю. — Кэтлин говорила с жаром, глотая слезы.

— Нет. Послушай меня. Я… люблю тебя.

Его слова вытеснили охватившее ее ощущение беспомощности, и слезы ее полились быстрее.

— Я тоже люблю тебя, но мне нужно подвести…

— Слушай… меня.

Она замерла без движения. Сердце у нее бешено колотилось, мир, казалось, рассыпался на тысячу кусочков, пока она смотрела в его измученные болью глаза.

— Я… слушаю, — потрясенно прошептала она.

— Я оставлю… ранчо «Синяя даль». Тебе. Если ты не захочешь жить здесь, мы уедем… куда-нибудь. Куда захочешь. Я не хочу быть таким, как… Риз. Я пойду за тобой, Кэтлин…

Кэтлин снова заплакала, цепенея от ужаса каждый раз, когда его дыхание с хрипом вылетало из груди.

— Я люблю тебя больше… всего на свете. — Уэйд, с усилием выговаривая эти слова, не сводил с нее глаз. — Не… оставляй… меня.

— Я никогда не оставлю тебя, Уэйд. Никогда. И никогда не уеду с ранчо «Синяя даль». Ты поправишься, и мы будем жить одной семьей — ты, я и Бекки, — и у нас будут свои дети, столько, сколько ты захочешь, но сейчас нужно отвезти тебя к доктору…

Слова ее прервал голос, от которого она вся съежилась.

— Вы хотите сказать, к гробовщику?

Кэтлин, вздрогнув, резко обернулась. Рядом с ними, покачиваясь, стоял Доминик Трент. Из головы у него текла кровь, заливая лицо и окрашивая одежду в алый цвет, глаза жутко блестели. Стараясь стоять прямо, он застонал, но ему все же удалось поднять пистолет настолько, чтобы прицелиться в Уэйда, лежащего на земле.

— Нет! — Ее безумный крик почти заглушил звук выстрела. Трент вдруг пошатнулся и упал лицом в пыль.

Кэтлин смутно слышала где-то в отдалении голос Ника — он что-то кричал со скалы позади пещеры. Словно во сне, она посмотрела на Уэйда.

— И кому теперь нужен… гробовщик? — прошептал Уэйд.

Он слегка усмехнулся — то была лишь слабая тень его прежней усмешки, — потом опустил руку с дымящимся пистолетом.

И закрыл глаза.

День сменял ночь. Время тянулось бесконечно — унылые, однообразные часы, полные беспомощного ожидания.

Кэтлин почти утратила ощущение времени. Все ее существо сосредоточилось на Уэйде. Она сидела у его кровати, охраняя его беспокойный, лихорадочный сон, глядя в его затуманенные страданием глаза, смотревшие на нее, не узнавая, в те короткие моменты, когда он, казалось, бодрствовал. Она кормила его с ложечки бульоном, обтирала лицо прохладной салфеткой, тихо разговаривала, когда он, обессилев, забывался сном.

И постоянно молилась — даже в самые темные, глухие ночные часы.

Она могла для него сделать только это и ничего больше.

Полуденное солнце скользило по ярко-бирюзовому небу. Сидя в кресле-качалке, она смотрела на него и даже не поднимала головы, когда сзади открывалась дверь.

«Я люблю тебя… я пойду за тобой, Кэтлин… «

Она вспоминала его слова, произнесенные посреди залитой кровью лужайки, и горло ее сдавливали неслышные рыдания. Уэйд был готов отказаться ради нее от ранчо «Синяя даль» и уехать с ней. Он любит ее! Сильнее, чем ранчо, сильнее, чем дом, в котором прожил всю жизнь.

Он ее любит.

Он это доказал, спас ее во время той ужасающей, страшной ночи и, возможно, заплатил за это жизнью. А она сомневалась, колебалась, убежала от него на танцах, и эти гордость и глупость позволили Дрю Рейли похитить ее и отвезти к Доминику Тренту.

«Я люблю тебя, Уэйд. — Эти слова она произнесла сердцем. — Вернись ко мне, и я никогда больше не стану таить от тебя свою любовь! «

Слишком долго она скрывала свои чувства. А теперь, пожалуй, уже поздно.

«Боже всемогущий, пожалуйста, сделай так, чтобы не было слишком поздно — снова и снова молила она, стискивая руками подлокотники кресла. — Пожалуйста, дай нам шанс… «

— Никаких перемен, сеньорита?

Рядом с ней появилась Франческа, и Кэтлин, покачав головой, почувствовала у себя на плече крепкую руку экономки.

— Вы ни на миг не встаете с этого кресла. Вы спали здесь всю ночь?

— Разве это имеет значение!

— Спуститесь вниз и поешьте как следует. Сеньор Ник и сеньор Клинт уже позавтракали. Они придут сюда и посидят с ним, пока вы…

— Нет, Франческа. Потом. Мне хочется еще немного побыть здесь.

Ник послал телеграмму Клинту в Колорадо, и тот приехал вчера поздно вечером усталый, покрытый дорожной пылью. Лицо у него посерело от тревоги. Он спрыгнул с седла и взлетел вверх по ступеням, чтобы узнать, как чувствует себя Уэйд.

Он был так же красив, как Уэйд и Ник. Присутствие двух младших братьев Баркли немного ус-покоило Кэтлин. Оба они были такие жизнерадостные, такие веселые и уверенные в себе — совсем как Уэйд. И в них была, кроме физической, некая внутренняя сила, сила, которой напитал их Риз. Сила, которая могла бы сослужить хорошую службу Уэйду, пока он боролся с горячкой и потерей крови.

Такие люди, как братья Баркли, никогда не сдаются, твердила себе Кэтлин все эти дни, находя в этом некоторое утешение.

— Вы уверены, сеньорита? Сеньор Уэйд, он не хотел бы, чтобы вы заболели от голода или от чего-то еще.