Кто развязал Первую мировую. Тайна сараевского убийства - Владислав Гончаров

Экономика империи развивалась быстрыми темпами. Благодаря высоким таможенным тарифам выпуск промышленной продукции к 1912 году вырос на 50 % по сравнению с 1902 годом. В 1913 году тоннаж в Триесте удвоился по сравнению с 1900 годом. Судостроительные и пароходные компании расширили свои операции; австрийский Ллойд производил перевозки к портам Адриатики, на Ближний Восток и в Азию. Более мелкие компании вели торговлю с латинскими странами и с обеими Америками. Для участия в выгодной перевозке эмигрантов была организована Австро-Американская компания. Триест уже конкурировал с Гамбургом и Генуей. Фиуме в период между 1900 и 1912 годами также увеличил наполовину свой грузооборот.

В то же время статистические данные указывали на возможную опасность оказаться запертым в Адриатике. Растущее соперничество Италии в этом море, а также претензии царской России на Константинополь усилили стремление австро-венгерского империализма к беспрепятственному выходу на широкий простор.

Наиболее очевидным решением этого вопроса были Салоники. Еще в 1907 году один из выразителей политики Франца-Иосифа провозгласил Салоники наиболее продвинувшимися вперед воротами на юго-восток для южноавстрийской и венгерской торговли. «Салоники, – заявил он, – наша надежда на будущее».

Несмотря на все последующие опровержения, это представление настолько укоренилось, что даже во время Дарданелльского кризиса, когда колебания Греции имели исключительно важное значение, Министерство иностранных дел Австро-Венгрии инстинктивно не хотело дать ей больших заверений, чем то, что Австро-Венгрия не имеет эгоистических целей в этом порту.

Но путь в Салоники, как заметил Берхтольд, проходил через Сербию. Генеральный штаб Габсбургов утверждал, что лучшая линия продвижения к этому порту проходит вдоль Моравской долины, через самое сердце королевства. Пройти можно было только при условии, если югославы подчинятся, а так как они сопротивлялись, было решено покорить их.

Поэтому война с Сербией не возникла, как утверждали, прежде всего по соображениям внутренней политики или с целью решительно приостановить великосербскую агитацию. По существу, она – несмотря на весь панславизм и поддержку Белграда Россией – также не являлась и борьбой за существование двуединой монархии. В свете имеющихся фактов печальная история почтенной империи, которой настойчиво мешали в ее мирной эволюции и в проведении консервативной внешней политики – и, по словам Маккио, «принуждали к самозащите против угрожающей снизу опасности», оказывается чистым измышлением. Широкий размах вооружений, подготовительные мобилизации людей и финансовых ресурсов проливают свет на хвастливое заявление Гойоса, что «в 1914 году наша система еще не страдала малокровием».

Война с сербами, в основном, преследовала цель заполнить «вакуум», образовавшийся после крушения Европейской Турции, чтобы восстающие народы не заняли своего законного места. В ней нашло выражение, неоднократно повторявшееся высказывание Конрада о том, «что будущее [двуединой] монархии находится на Балканах»[114]. Это был крупный шаг империалистической агрессии, имевший целью установление австро-венгерской гегемонии в юго-восточной Европе.

К осени 1915 года военное положение Сербии крайне осложнилось. Боевые действия на Западном фронте заглохли, русская армия приходила в себя после череды летних поражений, начавшихся с Горлицкого прорыва, поэтому Австрия и Германия получили возможность переброски на Балканы новых сил. Одновременно велись переговоры о присоединении к Центральным державам Болгарии – таким образом, противник получал возможность ударить сербам в тыл, перехватить железную дорогу Белград – Салоники и лишить сербскую армию единственной коммуникации, по которой она получала снабжение от союзников.

Для сербского командования эти планы не были секретом. Еще в конце лета начальник сербского Генерального штаба воевода Радомир Путник предложил командованию Антанты план внезапного нападения на Болгарию с целью упредить развертывание болгарской армии и, заняв Софию, принудить болгар к капитуляции. Однако Верховное командование союзников, зная об отвратительных отношениях правительства Пашича с Болгарией, отклонило этот проект. Оно все еще вело с Софией переговоры, рассчитывая перетянуть Болгарию на свою сторону или хотя бы добиться ее нейтралитета. За это англичане обещали болгарам территориальные уступки – естественно, за счет греков и сербов.

Просьбы сербского правительства о военной помощи тоже остались без ответа. Англичан и французов больше интересовали действия против Турции, а Италия собиралась занять только адриатическое побережье Албании. Кроме того, в Дарданеллах все еще продолжалась безнадежная Галлиполийская операция, оттянувшая на себя огромные силы – свыше полумиллиона человек, из которых 200 тысяч сражались в десантных отрядах, отчаянно цепляясь за узкую кромку турецкого берега.

На просьбу сербов срочно прислать к ним на помощь 150–200 тысяч солдат Франция сразу ответила отказом. Президент Пуанкаре сразу же заявил, что не желает проливать французскую кровь ради спасения далекого союзника, а главнокомандующий маршал Жоффр намекнул, что лишний человеческий материал имеется только у России. Английская пресса хором выразила протест против отправки войск туда, где Англия не имеет шансов что-либо заполучить. В результате было принято компромиссное решение – высадить ограниченные силы в районе Салоник. Правда, несколько позднее (9 октября) на совещании в Шантильи лорд Китченер и генерал Жоффр договорились к концу года довести этот контингент до 150 тысяч человек (60 тысяч французов и 90 тысяч англичан), но и это наращивание сил было поставлено в зависимость от результатов операций на Западном фронте. Премьер Италии Соннино в ответ на просьбу союзников заявил, что его страна не имеет никакой возможности послать сухопутные войска в Салоники и готово участвовать в операции только своим транспортным флотом.

Греция пока сохраняла нейтралитет, но угроза вступления в войну Болгарии принуждала ее выбрать сторону Антанты. В конце сентября премьер-министр Венизелос объявил о мобилизации армии и заявил, что нападение Болгарии на Сербию автоматически приведет ко вступлению Греции в войну.

3 октября 1915 года Россия предъявила Болгарии ультиматум с требованием прекратить сосредоточение войск на сербской границе и выслать из страны германских и австрийских военных советников. Болгария отвергла этот ультиматум, и на следующий день русский, английский и французский послы покинули Софию. Впрочем, союзники не ждали ничего иного – британские транспорты с французскими войсками, еще 2-го числа вышедшие с острова Мудрос, уже находились в море вблизи Салоник. 5 октября они начали высадку войск. В этот день на берег сошли 6 тысяч солдат, 6 октября – 14 тысяч, к 10 октября англо-французская группировка в Салониках уже насчитывала 28 тысяч солдат. 12 октября сюда прибыл назначенный командующим экспедиционным корпусом французский генерал Саррайль, а через два дня войска союзников двинулись к границе Сербии. Так был создан Салоникский фронт.