Мой выбор - Галина Чередий

– Драгоценная наша любовница, не противься, мы нуждаемся в тебе так же, как ты в нас. Вспомни, вспомни-и-и-и. – И давай бомбить меня всем своим порнодерьмом с моим участием в качестве прокладки между ними.

Я очутилась в западне. Назад не вырваться, закрыться никак, и силы уходят почти все на то, чтобы не поддаться, и смыкание краев спасительной плотины практически застопорилось. Суки! Наверное, когда ты находишься в пространстве чистого сознания, тебя не должно тошнить. Но меня тошнило. И тем сильнее, чем значительнее Светила напирали на меня, пытаясь добраться до развращенной ими девчонки Хитоми. Потому что она не отзывалась им больше. Если она еще и была во мне, то взирала она на гребаные порноролики уже моими глазами. А мои глаза видели там только отвратительное использование, изощренную жестокую манипуляцию, где каждое движение и прикосновение служит тому, чтобы брать от нее, брать-брать-брать, прогибая-корежа под их желания, и лишь играть на чувственности неискушенной девчонки, лишая ее ума и воли. Превращая действительно в сексуально зависимую, зацикленную на них и на единственном стремлении – служить еще больше их потребностям. Потребностям! Потому что не было в эмоциях Золотомордых наслаждения. Они не умели его по-настоящему испытывать, а значит, и отдавать. Не умели, потому что… они не были живыми на самом деле! Озарение это стало не то что ниточкой, целым канатом, потянув за который, я выдернула на свет божий все дерьмо, что скрывалось за золотой безупречной оболочкой. Они были сотворены как каприз, игрушки для чужого удовольствия, но едва придя в мир, они убили слуг своего же создателя, а с ним самим поступили весьма причудливо. Накосячил что-то Высокородный, за это и поплатился. Он сотворил эти чудовищные игрушки, они сотворили из него некий питающий их источник, обрекая на века не-смерти. Ведь фокус в том, что пока хоть как-то не-мертв их Создатель и его магия, живы и они.

Но ведь всему наступает предел. Своя магия у «законсервированного» Высокородного, походу, иссякла некоторое время назад. И вот сдохнуть бы Светилам, так нет же. У долбаного их создателя активировалась какая-то хитрая опция, что связывает Высокородных со всем окружающим миром и позволяет повелевать им, изменять. И не-мертвый маг стал тянуть нужную энергию из Пустоши, которую сам когда-то и замкнул в закрытое пространство для своих магических экспериментов.

На этом я решила свернуть погружение в это все. Дело ясное, что все надо прекращать. У меня были Рунт и Рэй, что показали мне и Хитоми во мне, что есть наслаждение, взаимное, без использования, что такое настоящая страсть, живая, сжигающая всех троих с одинаковой силой. Что такое, когда мужчины в тебе нуждаются, а не удовлетворяют свои унижающие все действо нужды. И еще сквозь все онемение, отсутствие сейчас способности чувствовать что-либо из мира вне утянувшего ментального пространства я ощутила, что мои крашеры со мной. Они держат меня, держатся за меня и не отпустят. И я уж точно их отпустить не готова. И так легко стало: мерзкие пальцы, шарящие так отвратительно умело по всем нервам и чувствительным точками, словно осыпались с меня, как шелуха без веса. Я теперь видела, знала, в чем их цель, и эта очевидность мгновенно превратила их в нечто нереальное. Нашептывание тоже трансформировалось в змеиное неразборчивое шипение, транслируемые похабные веселые картинки стали уродливыми рисунками мелом на заборе, а непомерно тяжелые куски плотины внезапно показались створками шкафа-купе в родном мире, что с легкостью покатились навстречу друг другу, повинуясь моей воле. Где-то за миг до смыкания Светила предприняли новую атаку. На этот раз никто не соблазнял, не увещевал и не призывал меня. В малюсенький просвет, что еще оставался, ударил обратный поток магии, который однозначно если бы не физически спалил меня, то точно сварил бы мозги. Он врезал в меня с такой силой, что почудилось – лечу в бездну, где нет уже ничего. И тогда мне явилось чудо. Огромный черный зверь с горящими желто-золотистыми глазами подставил свой бок, гася силу удара, как делал это уже однажды в реальности. А огромное, уже совсем не сотканное из тумана крыло накрыло нас, отсекая от чужой злобы, и оно же и закрыло последнюю брешь в плотине. Осталось только вернуться, назад в жизнь, в тепло, туда, где у нас есть общее будущее.

Грохнуло сразу два ярко-оранжевых всполоха, и врезались на этот раз они в моих защитников и спасителей, вышибая нас всех разом в никуда.

Мартин

Чего я никогда не буду больше делать в жизни? Возмущаться, когда какая-нибудь телка снова скажет, что у мужиков одна извилина и все мы в душе тупые обезьяны. Ну реально, после этого цирка, которому я стал свидетелем, язык уже не повернется возразить. Нет, ну не понятно, что ли, было что вся эта хренотень с болтающимся в воздухе мужиком посреди этих каменных штук, еоторые больше всего колбы для выращивания всяких монстров из ужастиков напоминали, – целиком и полностью какая-то магическая замутка. А даже дебилу должно быть ясно: где есть магия, бесполезно чего-то там мускулами добиваться. Так нет же, полезли эти… Понесло на волнах этой… как ее… эйфории, видно. Сон постаралась.

Не, я не против. Мужичье эти крашеры типа брутальное, девки с таких кипятком приссыкивают, но не до такой же степени, чтобы как бестолочь дошла! Это надо было такое ляпнуть: «бла-бла-бла, остаюсь и вас присваиваю». Где остаюсь? В мире, где, походу, колесо и письменность вчера только изобрели и даже твои правнуки не увидят вонючего Тетриса, не говоря уже о последней Плейстейшн? Допускаю, что они в постели творят что-то запредельное, да еще и в стереоэффекте, но блин! Отказаться от мысли вернуться домой из этого немытого средневековья – это же ни во что не впихнешь, ибо вообще невпихуемое нечто. И я твердо решил, что мозги этой дуре вправлю. Может, по-доброму, а не дойдет – в ковер какой-нибудь, сука, заверну и в Радвелат попру с заткнутым ртом. У нас дома что, замутить секс втроем проблема какая-то? Да я вас умоляю! Сам пока не пробовал, конечно, но исключительно потому, что оно мне как-то и не надо было. Ну, то есть не прикалывало до сих пор смотреть, как твою бабу пялит еще кто-то. Вот две телки по тебе ползают – да. Но теперь в башке засело, надо будет как-нибудь… О чем там я? А!

Но эти две гориллы вскарабкались вместе наверх, принялись трепать бедную Сон так, будто решили: не доставайся же ты никому. В смысле, хоть по куску, но себе оторвать. Рунт в ухо ей ревет блаженным матом, дергает, этот амбал хамоватый белобрысый тоже давай ему помогать и какую-то муть сопливую ей бормотать. И ни один мне, главное, не отвечает! Ни эти цирковые шимпанзе, ни сама Сон. Хер проссышь, чё делать! Я думал, чокнусь и глотку себе сорву, пытаясь до них докричаться. Спасители, мать их! Если Сон в беде, то сдирали бы ее оттуда, а они только разговоры разговаривают и возню устроили с причесоном этого хрена Высокородного. По привычке обезьяньей блох выискивали? Короче, нервы у меня в чокнутом иномирском зоопарке и так уже стали ни к черту, так что смотреть дальше этот номер воздушных приматов-акробатов я не стал. Выцелил с обеих рук трепающих и зажимающих Сон чеканутых и вдарил по ним. Не то чтобы со всей дури, но хорошо так. А потом только и успел увернуться, когда дохляк, парящий на крыльях магии, громко сделал пух! Рассыпался в прах, испаряясь без следа, а вся их куча-мала рухнула на песок. Сон на самом верху и даже села сразу же цела и невредима, кстати, за что крашерам респект, но все равно не повод впрягаться в роль их дрессировщицы по гроб жизни. Но эту умную мысль пришлось придержать немного, потому как они все дружно кинулись тискаться и делиться слюнями, слезами и соплями. Фу, блин, и нет бы хоть один удосужился дрожащим от искренней благодарности голосом сказать мне: «Спасибо, что спас всех, парень!»