Очаруй меня - Джоанна Линдсей

– Не беспокойтесь, – уговаривал Доминик Уиллиса, в ужасе взиравшего на двух животных, которых Гейбриел пытался завести в дом. – Они большие, не никого не тронут.

Импровизированные поводки, однако, оказались бесполезны. Сторм немедленно вытащила голову из ошейника и помчалась по лестнице. Вулф тоже вырвался из рук Гейба и, как обычно, последовал за ней.

– Должно быть, Сторм учуяла запах леди Брук, – со вздохом предположил Гейбриел.

– Через две недели? Скорее всего, дело в том, что этот дом для них непривычен. Они успокоятся, как только обнюхают каждый угол.

Уиллис, наконец, откашлялся, и стоически заявил:

– Добро пожаловать назад, милорд.

Но тут сверху послышался грохот и испуганный крик Анны:

– Что в моем доме делают два волка?

– Вообще, матушка, нас здесь трое, – ответил Доминик.

Анна, обрадованная тем, что ее сын вернулся, появилась на верхней площадке лестницы и, не задерживаясь, сбежала вниз, чтобы его обнять. Она, очевидно, совершенно поправилась, была модно одета, на щеках цвел здоровый, а не лихорадочный румянец. Доминик должен был быть доволен. И был бы, если бы все еще на нее не сердился.

Он сдержанно обнял ее в ответ.

– Животные – просто большие собаки с пустошей. Я привез белую, потому что она – любимица Брук и нужно ее вернуть.

Леди Анна отступила и с надеждой воззрилась на сына:

– Дом, ты…

– Прошу нас простить, – сухо перебил он, – нам с Гейбом нужно выпить виски после долгой поездки.

Он повел Гейбриела в гостиную и закрыл дверь перед носом матери. Доминик не был готов с ней поговорить, но выпить ему действительно было необходимо. Налив Гейбу и себе виски, он поднял бокал:

– За неудачливость! Принц-регент вынудил меня жениться на сестре врага. И что еще страшнее – я влюбился в нее. И самое страшное – вмешалась моя мать, регент отменил приказ и я потерял любимую женщину.

За это Гейбриел пить отказался.

– Ты вернешь ее! – заверил он друга.

– Может быть, теперь, когда на моей стороне Сторм, у меня и получится. Но даже если так и будет, мне осталось жить и наслаждаться ее любовью меньше года.

– Надеюсь, ты не веришь в идиотское проклятие?

– Раньше не верил. Но цепь кошмарных событий, особенно смерть Эллы и преждевременная кончина отца… я начинаю задаваться вопросом…

– Так прекрати им задаваться. Нет никакого проклятия. Я знаю, потому… потому что это мне предстояло тебя убить.

– Убить меня? – удивился Доминик. – Это ты так шутишь? Пытаешься меня рассмешить? Думаю, ты нашел превосходный способ отвлечь меня от тоски, Гейб. Огромное спасибо.

– Как бы мне ни хотелось тебе угодить, все же… советую тебе сесть.

– Может, не станешь тянуть и объяснишься?

– Это чертово проклятие! – с отвращением бросил Гейбриел. – Оно вовсе к тебе не относится. Единственное проклятие, которое над тобой висит, – это моя семья. В проклятие Вулфов верят, потому что в шестнадцатом веке моя злосчастная прапрапрабабка Батильда Бискейн прокричала его перед смертью. Это она была любовницей первого виконта Россдейла. Тогдашний деревенский священник, тоже мой родственник, был уверен в том, что она ведьма. Иначе как же она прокралась в постель аристократа, если не приворожила его? Но пока она была под покровительством маркиза, священник ничего не мог поделать. А потом она ушла от любовника и в слезах вернулась в деревню. Священник немедленно обвинил ее в колдовстве и приговорил к сожжению, но прежде чем ее потащили на костер, она успела проклясть собственную семью, пообещав, что если первенцы Бискейнов отныне не станут убивать первенцев Вулфов до того, как им исполнится двадцать пять лет, все первенцы Бискейнов умрут. Произнесла это и покончила с собой, выкрикивая одни и те же слова и скрепив проклятие собственной кровью.

– И ты в это веришь?

– Что все было так? Да. И кое-кто из моих родственников поверил в силу проклятия. Вскоре после кровавого спектакля Батильды многие Бискейны уехали из этих мест. Некоторые не хотели слышать и думать о злобных причитаниях колдуньи. Некоторые считали это суеверной чепухой. В следующем веке проклятие стало тайной, передаваемой от первенца одного поколения к первенцу другого. Только он мог убить первенца Вулфов.

– И ты первенец, – сухо заметил Доминик.

– Да. Арнольд не рассказывал мне об этом до той ночи, когда ты получил записку о болезни матери. Он знал, что я последую за тобой в Лондон. Он хотел, чтобы я все сделал до того, как ты женишься на леди Брук, чтобы твой род навсегда пресекся, а наш род прекратил совершать убийства.

– Арнольд сказал тебе все это? Мой старший конюх задумал меня убить?

Гейбриел кивнул:

– Он самый старый Бискейн, который живет в Россдейле. Старший брат моей матери. Он пугает, что Питер, Джейни и я умрем, если до конца года не умрешь ты. Он надеялся, что ты не проживешь так долго, поэтому не спешил сказать мне о том, что я следующий в роду, и мне предназначено тебя убить. Я пытался вбить в его голову хоть немного здравого смысла, но на прошлой неделе, когда мы вернулись в Россдейл, он был вне себя, потому что увидел, что ты все еще жив.

– Знаешь, я с огромным трудом верю во все это. Уверен, что он тебя не дурачит?

– Думаешь, он позволил бы мне оставить Россдейл и рассказать тебе подобную историю, если бы вздумал шутить?

– Полагаю, нет, – покачал головой Доминик и направился было к столу, чтобы наполнить бокал, но тут же повернулся, пораженный некоей мыслью.

– Мой отец?

– Нет! Собственно говоря, Арнольд заверил меня, что нынешние Бискейны не убили ни одного Вулфа, да и не собирались. Но предыдущим виконтам, не считая твоего отца, не везло с детьми. Они теряли первенцев либо при их рождении, либо на первых годах их жизни. А мои очень дальние предки убивали твоих. Я стыжусь, что происхожу из такого рода.

Анна, вошедшая в комнату, укоризненно покачала головой.

– Так и следует, Гейбриел Бискейн.

– Снова суешь нос в чужие дела, матушка? – холодно спросил Доминик.

– Нет… то есть… нам нужно поговорить.

Гейбриел попытался протиснуться мимо нее:

– Я пойду.

Но она загородила ему дорогу:

– Никуда ты не пойдешь. Умирали ли члены твоей семьи до двадцать пятого дня рождения моего сына?

Доминик не верил своим ушам. Он поставил бутылку виски на стол и попытался говорить мягче, но ему это не слишком удалось.

– Решила снова вмешаться? Я справлюсь со всеми неприятностями. Вряд ли это тебя касается.

– Касается. Я хотела сказать тебе в твой день рождения, но ты лежал в доме Арчера, лечил рану, о которой не собирался мне сообщать, а потом уехал в Россдейл, чтобы я ничего не узнала. Гейбриел, отвечай на вопрос!