Хозяйка каменоломни в Драконьем доле - Жанна Лебедева

class="p1">— Мардж, дорогая, ну что ты так шумишь? — пожаловался он. — Глубокая ночь на дворе.

— Но, Кайл! Как можно спать в такой момент? — рассердилась на мужа младшая. — У моей сестры судьба решается…

— Вот и дай ей уже выспаться, родная.

Кайл наклонился и поцеловал жену в щеку. В бархатном халате, надетом поверх ночного гарнитура, в восточных шлепанцах и колпаке, он выглядел крайне комично.

Маргарет снисходительно улыбнулась.

— Ты прав, пожалуй. — Она зевнула. Поглядела на массивные напольные часы. — Третий час ночи… Люси-и-иль! — позвала кого-то из бесчисленных горничных. — Комнаты для госпожи Анны готовы?

— Готовы, — эхом ответили из коридора. — И ванная набрана.

— Иди, Ани, ополоснись с дороги, чтобы лошадью не воняло, — велела младшая. — И поспи завтра до обеда. У тебя в запасе целый день. Прошу, трать его на удовольствия, а не на волнения.

— Спасибо. — Анна встала из-за стола, направилась к выходу, но на полпути остановилась и развернулась. — Маргарет, Кайл, мне нужно вам кое-что важное сообщить.

— Ох, Ани, — нахмурилась Маргарет. — Почему у тебя такое страшное лицо? Ты как будто что-то ужасное хочешь мне сказать?

Пришлось подтвердить:

— Нечто… нехорошее. Да... Но это правда важно. Поэтому слушайте. — Анна собралась с духом и выложила все как есть: — Я думаю, что Генрих хочет убить меня, чтобы заполучить Драконий дол. — Она объяснила на пальцах нехитрую схему с заменой компенсации. — Вот так.

Младшая скривила губы:

— Драконий дол? Да кому он нужен? Это же развалины и глушь!

— Это не так. — Анна понизила голос до шепота, будто кто-то мог их подслушать. Рассказала про прабабушкин шлюз и старую железную дорогу. И самым сокровенным поделилась. Тем, в чем себе пока не решилась признаться. Но это уже было в мыслях. Тлело, как огонь жаркого горна в ожидании ветра из мехов… — Я нашла прабабушкины книги с ее личными записями. Я думаю, что она искала в подземелье кое-что.

— Золото? Бриллианты? — с недоверчивым любопытством принялась уточнять Маргарет.

— Дракона, — выпала Анна и сама испугалась. — Останки древнего дракона.

Младшая скорчила разочарованную мину.

— Ну приехали… — Она насмешливо взглянула на супруга. — Хотя это выгодная сплетня. За останки дракона фанатики идей драконьей крови, магии и наследия любые сокровища отдадут. Мой муж вот однажды купил за немалые деньги старые кости коровы. Ему сказали, что они драконьи, а он и поверил. Правда, милый?

— Не нужно об этом вспоминать, — зарделся Кайл. — Все совершают ошибки.

— Вот и я о том же, — ехидно улыбнулась Маргарет. Посмотрела на старшую сестру с сочувствием. — Ани, послушай, мода на всю эту драконью чушь давно прошла. Я не думаю, что Генриху действительно нужно твое захолустье.

Анна поняла, что тут любые аргументы бесполезны.

— Тогда какая еще может быть причина убивать меня? У тебя есть варианты?

— Может, месть? — осторожно предположила Маргарет и тут же на мужа покосилась.

— Месть? — Анна вскинула брови. — За что?

— Помнишь тот бал у Миранды Эйс? Не помнишь. Неважно… Ты там танцевала с одним молодым вельможей, Паулем Лихом. — Маргарет снова взглянула на своего супруга, будто ожидая от него подтверждения чего-то. Продолжила: — Так вот. Кайл недавно отвозил Ните Лих, сестре того юноши, набор помад и теней, который та заказала. И Нита проболталась кое о чем ... Ее непутевый братец пустил слух, что у него с тобой был роман. И этот слух, похоже, дошел до Генриха твоего…

— Час от часу не легче, — расстроилась Анна. Ей не верилось, что причина в ревности, но какое же хорошее оправдание будет, раскрой кто вдруг мужнин истинный замысел. Убил из ревности неверную жену, а не из корысти. Тут еще и сочувствующие найдутся… Она строго посмотрела на сестру. Потребовала: — Пообещай мне, что если вдруг со мной случится что-то… плохое… необратимое… Если умру вдруг, пообещай, что не отдашь Генриху Драконий дол. Даже если за него предложат твою любимую «Ромашку»…

— Но, Ани… — попыталась возмутиться младшая.

— Пообещай! — стояла на своем Анна. — Пойми, Драконий дол ценнее «Ромашки». Иначе не случилось бы этого всего…

— Ла-а-адно, — нехотя согласилась Маргарет. — Поверю тебе на слово, хоть звучит это и бредово. Только не рассчитывай, что я там буду жить. Кайла вон туда отправлю. Он любит всю эту драконью ерунду… — Она спохватилась. — Ты что! Не смей даже думать о смерти, Ани! Все будет хорошо!

— Я надеюсь.

Анна обняла сестру, ощутив во всем теле небывалую усталость. И облегчение. И грусть…

— Иди уже, спи, — с наигранным недовольством буркнула при этом Маргарет.

И в глазах ее блеснули слезы.

***

Ранним утром перового дня зимы Маргарет подняла всех своих горничных. Они метались по дому стремительными тенями. Вынимали из чехлов платья госпожи, утюжили, отпаривали, выкладывали рядком на диванах в гостиной.

Анна, которая ночью толком не спала, должна была надеть одно из предложенных десяти.

— Вот это, клетчатое, — выбрала она.

— Простоватое, — стала спорить Маргарет. Указала на шикарное, черно-лиловое с золотом. — Лучше это.

— Слишком вычурно как-то…

Анна смирилась. Ей было не до платьев. До самого утра она лежала, не смыкая глаз, и все ждала, ждала…

Плохого.

Но до зари плохого не случилось. И охранники Розмари приехали, как обещали.

Они уже ждали у королевского парка.

Все равно Анна чувствовала неприятное беспокойство. Что случится на суде? Что скажет Генрих? Что она сама произнесет? Наверное, стоило речь подготовить…

Теперь поздно.

Суд был назначен на десять утра, поэтому выехали заранее. Маргарет и Кайл отправились с Анной, чтобы поддерживать ее, не оставлять одну. Мариса, само собой, тоже была рядом.

Когда здание королевского суда, высокое, узкое, плотно обтянутое сизой еловой дымкой, показалось впереди, сердце забилось. Так, верно, чувствует себя птица, наблюдающая за руками, что вот-вот отопрут дверцу клетки.

Внутри здания было холодно.

Анна скинула плащ и осталась в платье и кейпе из тонкой овечьей шерсти. Стянула с подрагивающих рук длинные перчатки, щедро выданные сестрицей.

Пальцы дрожали.

Скоро.

Совсем скоро…

Короткий коридор вел к главному залу. Темные стены, зашитые в строгое дерево, отражали свет бледных ламп.

Огромные часы показали без пятнадцати десять, а Анна подумала, что вот-вот придет ее муж