Жуков. Портрет на фоне эпохи - Л. Отхмезури

Не успеет человек привыкнуть к работе, как его назначают на другую должность». Командующий Забайкальским военным округом Иван Конев выступил с предложением: «Мы много говорим, что у нас молодые кадры, и мы должны им помочь разобраться и понять современные требования. Мы должны дать какой-то тактический справочник для нашего командного состава, так как командиры часто не разбираются в технике родов войск. Дать такой тактический справочник, где была бы показана современная техника, современные рода войск…»

25 декабря пришла очередь Жукова выступать с докладом о характере современной наступательной операции. В своих «Воспоминаниях» он утверждает, что доклад был хорошо принят его коллегами. Его четко выраженная агрессивность полностью соответствовала теории глубокой операции, принятой советским высшим командованием. Доклад пронизан той страстью к наступлению, которая была характерна для РККА со времен Фрунзе и Тухачевского. Ричард Харрисон отметил в докладе Жукова значительные по объему заимствования из работ Георгия Иссерсона. В этом нет ничего удивительного, поскольку Баграмян и Пуркаев, литературные «негры» Жукова, слушали курс оперативного искусства, который Иссерсон читал в Академии Генерального штаба. Начал Жуков с анализа сражения на Халхин-Голе, затем проанализировал Французскую кампанию. Он обратил внимание слушателей на необычайно высокие темпы германского наступления, на мощную связку танки – авиация, на смелость прорывов и их развитие на большую глубину самостоятельно действующими механизированными соединениями. Затем он перешел к Красной армии, покритиковал ее и завершил доклад… словами о мощи Красной армии. В обсуждении доклада участвовали шестеро присутствовавших на совещании, в том числе генерал Романенко, командир 1-го мехкорпуса. «Я, товарищи, считаю, что разработанная операция отражает насыщенность техническими средствами и военную мысль периода 1932–1933 – 1934. Кроме того, мы имеем опыт на Западе… […] Прежде всего я считаю необходимым обратить внимание высшего командного состава армии на тот факт, что решающим звеном операции германской армии была механизированная армия». Нам понадобятся такие же, пророчески заявил Романенко, который станет в конце 1942 года командующим одной из танковых армий. С критическими замечаниями выступил и Штерн. В частности: Жуков недооценил то, что основную роль в прорыве должны осуществлять пехотные соединения при мощной артиллерийской поддержке, а танковые соединения следует вводить только после прорыва тактической обороны противника на всю ее глубину. Будущее покажет, что Романенко и Штерн мыслили по этим двум пунктам правильнее, чем Жуков.

31 декабря маршал Тимошенко выступил на конференции с заключительным словом. Сталин при этом не присутствовал. Нарком обороны два часа говорил о двух принципиально важных вещах: обороне и наступлении. Его анализ действий германской армии в Польше и во Франции был безупречен. Здесь тоже чувствовалось влияние взглядов Иссерсона, которого Тимошенко приблизил к себе после финской войны. Далее следовал здравый анализ выхода из тупика, в который зашла Первая мировая война. Затем докладчика занесло: «Все выступления по докладам об армейской обороне и об оборонительном бое показывают правильное, в основном, понимание сущности современной обороны. Однако многие из высказанных здесь положений нуждаются в более точных определениях и существенных поправках. […] Ряд успешно проведенных на Западе прорывов в войне 1939–1940 гг. породил у некоторых исследователей мысль о кризисе современной обороны. Такой вывод не обоснован. Его нельзя делать из того, что ни на польском, ни на французском фронтах немцы не встретили должного отпора, который мог бы быть им оказан при надлежащем использовании противниками существующих средств обороны (механизация оборонительных работ, разнообразный арсенал инженерных средств, мощные огневые противотанковые средства). Оборонительная линия Вейгана, например, будучи наспех и не совсем по-современному оборудована, в добавление к этому, как тактическая оборонительная полоса, совершенно не имела подготовленной оперативной глубины. И все же, несмотря на свое многократное превосходство, немцы потратили более недели на преодоление с боем только этого препятствия. Опыт войны показывает, что современная оборона не может ограничиться одной тактической зоной сопротивления [как у французов], что против новых глубоких способов прорыва необходим второй и, пожалуй, третий оперативный эшелон обороны, состоящий из оперативных резервов, специальных противотанковых частей и других средств, опирающийся на подготовленные в тылу оборонительные противотанковые районы или рубежи. При этих условиях оборона приобретает вновь свою устойчивость. Оборона не является решительным способом действий для поражения противника: последнее достигается только наступлением. К обороне прибегают тогда, когда нет достаточных сил для наступления, или тогда, когда она выгодна в создавшейся обстановке для того, чтобы подготовить наступление. […]…Оборона является составной частью задуманного маневра операции. Советские войска являются единственными, которые с успехом осуществили опыт такого прорыва [современной оборонительной линии, вроде линии Маннергейма или Мажино] на Карельском перешейке. Немецкие войска не прорвали, а обошли с севера аналогичную линию Мажино».

Смысл речи Тимошенко таков: у нас немцам не удастся повторить то, что получилось у них в Польше и во Франции. Красная армия ответит им: 1. эффективной глубокой обороной; 2. контрударом механизированных соединений, способным быстро опрокинуть вермахт; 3. эффективной доктриной – оперативным искусством. Действительно ли он верил, что РККА имеет два первых козыря? Многие места в речи позволяют предположить, что, по мнению наркома, она будет ими располагать… через год или два. Вторая часть выступления Тимошенко полностью посвящена тщательному анализу наступательных операций, которые Красная армия будет проводить против любого агрессора.

Если считать это совещание последней возможностью осуществить aggiornamento (обновление, модернизация (ит.) – Пер.), то надо признать, что закончилось оно провалом. Высшие командиры Красной армии, включая Жукова, обошли почти полным молчанием два ключевых момента. Каким будет начальный период войны? Не лучше ли, имея дело с таким мощным орудием прорыва, как германские Panzerdivisionen (танковые дивизии), прибегнуть к традиционному русскому способу – глубокой стратегической обороне? Только генерал Кленов, начальник штаба Прибалтийского военного округа, заговорил о проблемах начального периода войны, но лишь затем, чтобы раскритиковать оригинальные воззрения Иссерсона, высказанные тем в его последней книге. Тема не заинтересовала собравшихся, и дискуссий по выступлению Кленова не было. Ни один доклад из сделанных в течение недели не был посвящен вопросам организации оборонительных операций. В вырезанных цензурой кусках своих мемуаров Жуков открыто признаёт провал декабрьского совещания 1940 года: «Военная стратегия в предвоенный период строилась равным образом на утверждении, что только наступательными действиями можно разгромить агрессора и что оборона будет играть сугубо вспомогательную роль, обеспечивая наступательным группировкам достижение поставленных целей»[313]. «Организация стратегической обороны, к которой мы вынуждены были перейти в начале войны, не подвергалась обсуждению»[314]. Ниже Георгий Константинович признаёт: «Крупным пробелом в советской военной науке было то, что мы не сделали практических выводов из опыта сражений начального периода Второй мировой войны на Западе. А опыт этот был уже налицо, и он даже обсуждался на совещании высшего командного состава в декабре 1940 года. О чем говорил этот опыт? Прежде всего, об оперативно-стратегической внезапности, с которой гитлеровские войска вторглись в страны Европы»[315]. Следует заметить, что Жуков – единственный из пятидесяти или шестидесяти выступающих упомянул об оперативной и/ или стратегической внезапности, но не развил эту тему: «Что необходимо отметить характерного и поучительного в этой операции [Халхин-Гольской]? Прежде всего, вопрос внезапности. Вопрос внезапности, вопрос маскировки был, есть и будет главнейшим элементом в победе как в операции, так и в бою. Исходя из этих соображений, [советское] командование принимало все меры и продумало достаточно основательно маскировку этой операции»[316]. Прежде чем разойтись для празднования Нового года в кругу семьи или сослуживцев, главные военачальники решили встретиться через два дня, чтобы проверить свои догадки и соображения в большой Kriegspiel.