Воспоминание о будущем - Михаил Хазин

И – в качестве напоминания – графики долгов и реальных доходов населения (рис. 28, 29).

Рис. 28. Рост долгов домохозяйств (потребительский кредит и ипотека)

Рис. 29. Отношение долга американских домохозяйств к реально располагаемым доходам в 1981-2010 гг. (реальные доходы: https://fred.stlouisfed.org/series/DSPI; долги населения: https://fred.stlouisfed.org/series/CMDEBT)

Картина получается абсолютно понятной и прозрачной, и даже некоторое падение долга тут не спасает. Во-первых, долг остается выше 100 % от реально располагаемых доходов, что слишком много. Во-вторых, здесь не учтены некоторые виды долга, в частности, перед государством, например, в виде образовательных кредитов, которые быстро растут. Да, они не настолько обязательны к возврату, как кредиты ипотечные, но свою негативную роль играют. В-третьих, часть частного долга переложена на местные, региональный и федеральный бюджеты.

Во всяком случае, совершенно очевидным становится причина того, что кризис произошел именно к концу 2008 г. – именно в этот период возможность рефинансировать частный долг за счет снижения ставки была исчерпана. По причине снижения реальной ставки до нуля.

Властям США в конце 70-х стало абсолютно ясно, что, для того чтобы не фиксировать поражение в борьбе с СССР и Советской технологической зоной, необходимо совершить новый технологический рывок. Проблема в том, что для этого необходимо не только проплатить НИОКРы и разработать соответствующие технологии, но еще и создать под них рынок. Поскольку в противном случае про эти технологии просто забудут и они уйдут в историю…

Беда была в том, что по итогам кризиса 70-х (который, кстати, еще продолжался в период, когда соответствующие планы разрабатывались) совокупный частный спрос довольно существенно упал, причем, поскольку с конца 60-х прошло не так уж много времени, люди думали не о том, чтобы покупать какие-то новые игрушки (персональные компьютеры), а о том, чтобы восстановить свой не столь уж давний уровень жизни. И в этой ситуации задача организаторов, управленческой элиты США, состояла не только в том, чтобы помочь людям получить новые товары, принадлежащие уже новой, информационной эре, но и насытить обычный потребительский спрос, чтобы на психологическом уровне закрыть проблемы 70-х.

Первая задача была решена более или менее просто – через описанный выше в сказке механизм. Но это еще далеко не все. Еще один очень важный механизм – это вынос производства товаров народного потребления вовне (в Китай в первую очередь). Как работал этот механизм? Представим себе джинсы производства США. Их стоимость (цифры дальше условные, для удобства понимания) 100 долларов, добавленная стоимость (вклад в ВВП) – 4 доллара, все остальные 96 долларов – это, так или иначе, вклад во внутренние инвестиции, зарплату и налоги.

Теперь перенесем их производство в Китай. Себестоимость производства там 4 доллара, продаются они в США оптом за 20 долларов. Добавленная стоимость – 16 долларов (рентабельность 400 %), которая на первом этапе делилась в отношении 1:3 в пользу инвесторов. То есть для китайского производителя рентабельность производства 100 %, а для американского посредника – 300 %. Правда, часть этих денег придется отдать на налоги, зарплаты и другие издержки. Отметим, что эти 12 долларов и в абсолютном выражении больше, чем 4 доллара добавленной стоимости в случае производства этих джинсов в США. И получает их, кстати, в основном торговая система, т. е. тот самый Walmart, о котором говорится выше, в описании доклада компании Маккинзи.

Разумеется, есть и более тонкие моменты, в частности, пропадают 96 долларов, которые шли на внутренние инвестиции, налоги и зарплаты. Поскольку я не большой специалист по налоговой системе США, я не берусь описать, как решалась эта проблема. Кроме того, есть и многие другие моменты, поскольку реальная розничная цена джинсов будет больше, чем 20 долларов (нужно оплачивать инфраструктуру и создавать рабочие места для продавцов), но описанная картина достаточна для того, чтобы понять, что вынос производства в Китай не уменьшал, а увеличивал ВВП США! И при этом у тех, кто сохранил свои рабочие места (т. е. стабильные доходы), появлялись свободные деньги, которые можно было направить на выплату новых потребительский кредитов. При этом простые потребительские товары резко упали в цене!

Неудивительно, что в 80-е годы в США появилось ощущение, что экономический рост возобновился. При этом продукция информационной эры получила колоссальный спрос, что и позволило совершить информационную революцию, победить СССР (который аналогичную палочку-выручалочку найти не сумел) и даже расширить рынки в конце 80-х – начале 90-х за счет захвата рынков бывшего СССР. Кстати, в некоторых отраслях (например, продаже авиационной техники) расширение рынков для западных компаний было очень значительным, не в два раза, но процентов на 60 точно.

Здесь нужно сделать одно важное отступление. Оно носит не столько экономический, сколько проектный характер, но представляется мне крайне важным. В тот момент, когда стало понятно, что Горбачев сдает СССР (скорее всего, это произошло на встрече на Мальте в конце 1989 г.), перед элитой США встал принципиальный вопрос: как продолжать свою политику в отношении СССР? Базовых вариантов было два, и они соответствовали подходам Капиталистического ГП и Западного проекта.

Очень условно их можно было разделить так: либо активами, разграбленными на обломках мировой системы социализма, погасить долги «рейганомики» 80-х годов и начать двигаться с нуля, либо же продолжить модель мультипликации финансовых активов на новой базе – активов СССР. Как понятно, вопрос этот был не экономическим, а элитным: в первом случае роль финансовой элиты резко сокращалась по сравнению с 80-ми годами, во втором она, напротив, продолжала расти. Есть основания считать, что президент США Буш-старший был за первый вариант, но он, как видно из результатов, проиграл, и к власти в США привели Билла Клинтона, начавшего безудержную накачку финансовых активов и отмену тех ограничений на финансовый сектор, которые ввел еще Рузвельт (в том числе и знаменитого закона Гласса – Стиголла).

Отметим, что этот выбор сказался и на России, поскольку в конце 80-х предполагалось, что реформы в нашей стране (а Буш не хотел распада СССР) будет проводить команда Явлинского, который активно взаимодействовал с администрацией Буша. Но поскольку к концу 1991 г. стало понятно, что Бушу, скорее всего, придется уйти, в России появилась альтернативная команда под руководством Гайдара и Чубайса, которая и прославилась (совместно со своими партнерами в США вроде Ларри Саммерса) неудержимой коррупцией и приватизацией.

Эта история очень показательна с точки зрения того, насколько влияет общественная составляющая на принятие стратегических экономических решений. И план Буша-старшего, и тот план, который потом реализовывал Клинтон, не имели никакого априорного объективного преимущества друг перед другом, вопрос был исключительно в том, какие элитные группы станут главными бенефициарами процесса распада мировой системы социализма и каким объемом активов поделятся с новыми элитами на этих территориях. Сегодня кажется, что элиты Западного проекта пожадничали и в результате рискуют полностью разрушить свой проект, однако более или менее точной экономической теории тогда не было, предсказать события, которые произошли через четверть века, тоже было невозможно. Так что вопрос об ошибке становится достаточно абстрактным, история не позволяет рассматривать альтернативные сценарии.