Том 3. Пьесы - Михаил Афанасьевич Булгаков

случае зачем же заманили меня сюда, помолись? Прежде всего — это не заговор на жизнь короля?

Брат Верность. Бог вас простит, маркиз. Здесь пламенные обожатели короля. Вы находитесь на тайном заседании Кабалы Священного писания.

Одноглазый. Ба! Кабала! Я не верил в то, что она существует. Зачем же я понадобился ей? (Прячет пистолет.)

Брат Верность. Присаживайтесь, маркиз, прошу вас.

Одноглазый. Спасибо. (Садится.)

Брат Верность. Мы скорбим о вас, маркиз.

Члены Кабалы (хором). Мы скорбим.

Одноглазый. А я не люблю, когда скорбят. Изложите дело.

Брат Верность. Маркиз, мы хотели вас предупредить о том, что над вами смеются при дворе.

Одноглазый. Это ошибка. Меня зовут «Помолись».

Брат Верность. Кому же во Франции неизвестно ваше несравненное искусство. Поэтому и шепчутся за вашей спиной.

Одноглазый (хлопнув шпагой по столу). Фамилию!

Члены Кабалы перекрестились.

Брат Сила. К чему этот шум, маркиз?

Брат Верность. Шепчет весь двор.

Одноглазый. Говорите, а не то я потеряю терпение.

Брат Верность. Вы изволите знать гнуснейшую пьесу некоего Жана-Батиста Мольера под названием «Тартюф»?

Одноглазый. Я в театр Пале-Рояль не хожу, но слышал о ней.

Брат Верность. В этой пьесе комедиант-безбожник насмеялся над религией и ее служителями.

Одноглазый. Какой негодник.

Брат Верность. Но не одну религию оскорбил Мольер. Ненавидя высшее общество, он и над ним надругался. Пьесу «Дон Жуан», может быть, изволите знать?

Одноглазый. Тоже слышал. Но какое отношение к д’Орсиньи имеет балаган в Пале-Рояле?

Брат Верность. У нас совершенно точные сведения о том, что борзописец вас, маркиз, вывел в качестве своего героя Дон Жуана.

Одноглазый (спрятав шпагу). Что же это за Дон Жуан?

Брат Сила. Безбожник, негодяй, убийца и, простите, маркиз, растлитель женщин.

Одноглазый (изменившись в лице). Так. Благодарю вас.

Брат Верность (взяв со стола рукопись). Может быть, вам угодно ознакомиться с материалом?

Одноглазый. Нет, благодарю, неинтересно. Скажите, среди присутствующих, может быть, есть кто-нибудь, кто считает, что были основания вывести д’Орсиньи в пакостном виде?

Брат Верность. Братья, нет ли такого?

Среди членов Кабалы полное отрицание.

Такого не имеется. Итак, вы изволите видеть, какими побуждениями мы руководствовались, пригласив вас столь странным способом на тайное заседание. Здесь, маркиз, лица вашего круга, и вы сами понимаете, как нам неприятно...

Одноглазый. Вполне. Благодарю вас.

Брат Верность. Многоуважаемый маркиз, мы полагаемся на то, что сказанное сегодня останется между нами, равно как и никому не будет известно, что мы тревожили вас.

Одноглазый. Не беспокойтесь, сударь. Где дама, которая привезла меня?

Незнакомка в маске (входит). Я здесь.

Одноглазый (хмуро). Приношу вам свои извинения, сударыня.

Незнакомка в маске. Бог вас простит, маркиз, прощаю и я. Пожалуйте со мною, я отвезу вас к тому месту, где мы встретились. Вы позволите вам опять завязать глаза, потому что почтенное общество не хочет, чтобы кто-нибудь видел дорогу к месту их заседаний.

Одноглазый. Если уж это так необходимо.

Одноглазому завязывают глаза, и Незнакомка уводит его. Дверь закрывается.

Шаррон (снимая капюшон и выходя из тьмы). Заседание Кабалы Священного писания объявляю закрытым. Помолимся, братья.

Члены Кабалы (встают и тихо поют). Laudamus, tibi, Domine, rex aeternae gloriae...[169]

...Необъятный собор полон ладаном, туманом и тьмой. Бродят огоньки. Маленькая исповедальня архиепископа, в ней свечи. Проходят две темные фигуры, послышался хриплый шепот: «Вы видели «Тартюфа»?.. Вы видели «Тартюфа»?..» — и пропал. Появляются Арманда и Лагранж, ведут под руки Мадлену. Та — седая, больная.

Мадлена. Спасибо, Арманда. Спасибо и вам, Варле, мой преданный друг.

Орган зазвучал в высоте.

Лагранж. Мы подождем вас здесь. Вот дверь архиепископа.

Мадлена крестится и, тихо стукнув, входит в исповедальню. Арманда и Лагранж закутываются в черные плащи, садятся на скамью, и тьма их поглощает.

Шаррон (возникает в исповедальне). Подойдите, дочь моя. Вы — Мадлена Бежар?

Орган умолк.

Узнал я, что вы одна из самых набожных дочерей собора, и сердцу моему вы милы. Я сам решил исповедовать вас.

Мадлена. Какая честь мне, грешнице. (Целует руки Шаррону.)

Шаррон (благословляя Мадлену, накрывает ее голову покрывалом). Вы больны, бедная?

Мадлена. Больна, мой архиепископ.

Шаррон (страдальчески). Что же, хочешь оставить мир?

Мадлена. Хочу оставить мир.

Орган в высоте.

Шаррон. Чем больна?

Мадлена. Врачи сказали, что сгнила моя кровь, и вижу дьявола, и боюсь его.

Шаррон. Бедная женщина. Чем спасаешься от дьявола?

Мадлена. Молюсь.

Орган умолкает.

Шаррон. Господь за это вознесет тебя и полюбит.

Мадлена. А он не забудет меня?

Шаррон. Нет. Чем грешна, говори.

Мадлена. Всю жизнь грешила, мой отец. Была великой блудницей, лгала, много лет была актрисой и всех прельщала.

Шаррон. Какой-нибудь особенно тяжкий грех за собою помнишь?

Мадлена. Не помню, архиепископ.

Шаррон (печально). Безумны люди. И придешь ты с раскаленным гвоздем в сердце, и там уже никто не вынет его. Никогда. Значение слова «никогда» понимаешь ли?

Мадлена (подумав). Поняла. (Испугалась.) Ах, боюсь.

Шаррон (превращаясь в дьявола). И увидишь костры, а меж ними...

Мадлена. ...ходит, ходит часовой...

Шаррон. ...и шепчет... зачем же ты не оставила свой грех, а принесла его с собой.

Мадлена. А я заломлю руки, богу закричу.

Орган зазвучал.

Шаррон. И тогда уже не услышит господь. И обвиснешь ты на цепях, и ноги погрузишь в костер... И так всегда. Значение «всегда» понимаешь?

Мадлена. Боюсь понять. Если я пойму, я сейчас же умру. (Вскрикивает слабо.) Поняла. А если оставить здесь?

Шаррон. Будешь слушать вечную службу.

В высоте со свечами прошла процессия и спели детские голоса. Потом это все исчезло.

Мадлена (шарит руками, как во тьме). Где вы, святой отец?

Шаррон (глухо). Я здесь... Я здесь... Я здесь...

Мадлена. Хочу слушать вечную службу. (Шепчет страстно.) Давно-давно я жила с двумя, с Мольером и с другим человеком, и прижила дочь Арманду, и всю жизнь терзалась, не зная, чья она...

Шаррон. Ах, бедная...

Мадлена. Я родила ее в провинции, уехав на время от Мольера. Когда же она выросла, я привезла ее в Париж и выдала ее за свою сестру. Он же, обуреваемый страстью, сошелся с нею, и я уже ничего не сказала ему, чтобы не сделать несчастным и его. Из-за меня он совершил смертный грех. Живет, быть может, со своей дочерью, а меня поверг в ад. Хочу лететь в вечную службу.

Шаррон. И я, архиепископ, властью, мне данною, тебя развязываю и отпускаю.

Мадлена (плача от восторга). Теперь могу лететь?